6.2. Виды следственных ситуаций

На сегодняшний день существует несколько классификации следственных ситуаций, основанием которых в большинстве случаев служит характеристика лишь одного из компонентов ситуации. Наиболее полно эти классификации описаны Л. Я. Драпкиным, составившим следующую классификационную схему, помимо которой, и простые, и сложные следственные ситуации подразделяются им на исходные, промежуточные и завершающие (см. схему на след. странице).

По определению Л. Я. Драпкина, сложной является такая следственная ситуация, когда существующая информационная неопределенность требует построения нескольких ее вероятностных моделей. Если же информации о ситуации достаточно для построения ее однозначной модели, то такая ситуация является простой. В основе этого деления лежит, как мы видим, характеристика одного из компонентов информационного характера - осведомленности следователя.

Развивая мысль Л. Я. Драпкина, И. Ф. Герасимов пишет: “ ...информа­ционная неполноценность - основной отличительный признак сложной следственной ситуации в начале расследования”. И далее с точки зрения информационной неполноты подразделяет следственные ситуации на три вида: 1) ситуации, характеризующиеся отсутствием или сущест­венной неполнотой сведений о лице, совершившем преступление; 2) си­туации, осложненные существенной неполнотой данных о способе преступления или других обстоятельствах преступного события; 3) ситуации, для которых характерна неполнота сведений о лице, совершившем преступление, и о самом преступном событии (заметим, что Г. Н. Му­дьюгин, у которого И. Ф. Герасимов заимствовал эту классификацию, говорил о типичных ситуациях лишь в смысле содержания исходных данных, а не о следственных ситуациях в рассматриваемом аспекте).

Следственные ситуации

про

проблемные конфликтные

типичные специфические типичные специфические

одноэлементные комплексные двусторонние многосторонние

закрытые открытые строгого нестрогого

(конечные) (бесконечные) соперничества соперничества

Разумеется, предложенная Л. Я. Драпкиным классификация следственных ситуаций по указанному основанию допустима. Действительно, правильность действий следователя в сложившейся ситуации в значительной степени зависит от его осведомленности о ней в целом и ее компонентах. Но отнесение ситуации к категории сложных зависит не только от осведомленности следователя, но и подчас не в меньшей степени от осведомленности противостоящих ему и иных проходящих по делу лиц. Так, следственная ситуация, оцененная по классификации Л. Я. Драпкина как простая, может на деле оказаться для следователя чрезвычайно сложной в силу успешного противодействия преступника, столь же хорошо информированного о действиях и намерениях следователя, сколь последний информирован об обстоятельствах расследуемого события.

Следственные ситуации можно было бы разделить на простые и сло­жные, исходя из количества составляющих их компонентов, их связей и зависимостей. Однако такая классификация едва ли целесообразна, так как не дает ответа на главный с практической точки зрения вопрос: благоприятна или неблагоприятна данная ситуация для расследования?

Сложные ситуации Л. Я. Драпкин делит на проблемные и конфликтные. С его точки зрения, “проблемная ситуация - это противоречие между знанием и незнанием, своеобразное, специфическое соотношение между известным и неизвестным по делу, когда искомое не дано, но находится в той или иной предположительной связи с уже установленными фактами, которые в какой-то мере ограничивают и направляют поиск информационных и тактических решений”. Но, во-первых, если следовать предложенной Л. Я. Драпкиным характеристике сложных ситуаций как отличающихся информационной неопределенностью, то все их можно считать проблемными, в том числе и те, которые он, в отличие от проблемных именует конфликтными; а во-вторых, то, что он именует проблемной ситуацией, с нашей точки зрения, есть не следственная ситуация, а состояние производства по делу в данной ситуации (“соот­ношение между известным и неизвестным по делу”), то есть один из компонентов следственной ситуации.

С этой точки зрения, нам представляется, более права Н. Л. Гранат, определяющая проблемную ситуацию не в доказательственном, а в чисто психологическом плане как “особый вид мыслительного взаимодействия субъекта и объекта, отличающийся таким психическим состоянием субъекта, которое требует найти (открыть или усвоить) новые, ранее не известные ему знания или способы действия, необходимые в данном конкретном случае”.

Наконец, Л. Я. Драпкин сам опровергает свой взгляд на проблемную ситуацию как разновидность ситуации следственной, заявляя, что “основным методом разрешения проблемных ситуаций, возникающих по уголовным делам, является построение и проверка версий”. Но построение и проверка версий служит целям установления истины по делу, то есть целям собственно доказывания, а не влияния на те условия, в которых оно осуществляется.

Деление следственных ситуаций на конфликтные и бесконфликтные, заимствованное криминалистикой у психологии, основывается на характеристике одного из психологических компонентов следственной ситуации: соперничества и противодействия сторон, цели и интересы которых при расследовании преступления не совпадают. “Бесконфликтная ситу­ация, - писал еще в 1967 г. А. Р. Ратинов, - характеризуется полным или частичным совпадением интересов участников взаимодействия, от­сутствием противоречий в целях, к достижению которых направлены их усилия на данном этапе расследования... Ситуации конфликтов различной длительности и остроты возникают тогда, когда между участниками процесса складываются отношения соперничества и противодействия”.

Имея в виду важный, подчас определяющий для всей ситуации харак­тер этого ее компонента, следует признать практическую значимость этой классификации. Поскольку в дальнейшем мы специально остановимся на конфликтных ситуациях в связи с тактическими проблемами их испо­льзования следователем, здесь мы ограничимся данной констатацией.

Все, что было нами сказано относительно так называемых проблемных ситуаций, вполне относится и к их подгруппам по классификации Л. Я. Драпкина. Это не подгруппы следственных ситуаций, а различные со­стояния процесса доказывания, характерные для отдельных его этапов.

В рассматриваемой классификации есть еще два звена: деление ситуаций на типичные и специфические, на исходные, промежуточные и завершающие. Оба эти деления, с нашей точки зрения, заслуживают внимания и использования.

Типизация следственных ситуаций, как нами указывалось ранее, необходима для построения частных криминалистических методик. Выявление же специфики ситуации необходимо для правильного применения этих методик и решения тактических вопросов расследования.

Ситуация специфична не только абсолютно, но и относительно различных моментов своего существования. Совершенно прав Л. Я. Драпкин, подчеркивая, что “следственные ситуации независимо от их класси­фикационной группировки представляют собой динамические системы, меняющие свое содержание, структуру и форму в результате воздействия различных внешних и внутренних факторов”. Эту же мысль выразил и И. М. Лузгин: “Для любой ситуации, в том числе и следственной, характерны временные эпизодические связи между предметами и явлениями материального мира. Подчиняясь диалектике явлений, ситуации могут меняться, переплетаться, исчезать и вновь возникать под воздействием некоторой совокупности факторов, в том числе поведения людей”. Именно динамичность следственных ситуаций дает основание различать в их числе исходные (с точки зрения процесса расследования), промежуточные и конечные.

В заключение не хочется пройти мимо еще одной классификации следственных ситуаций, предложенной Н. А. Бурнашевым. В ней много противоречивого, сомнительного и просто неверного. Так, он предлагает 11 оснований для классификации, и в том числе “по объему функционирования: глобальные (общие и типичные) и локальные (кон­кретные, специфические, атипичные)”, оставляя без разъяснений, что такое глобальная следственная ситуация или чем отличается конкретная от специфической. Странно звучит классификация “по процессу ситуационного развития”: на стратегические, тактические, организационные, иные. Представить себе, о чем в данном случае идет речь, нам не удалось. Еще туманнее классификации “по времени функционирования: долговременные, быстротечные” и “по степени непрерывности функционирования: перманентные, временные”, или “по динамической характеристике: пульсирующие, сглаженные” (!). Очень жаль, что автор не привел примера “пульсирующей” или “сглаженной” следственной ситуации. Воздержимся от комментариев, чтобы ненароком не обидеть автора.

Резюмируя сказанное, мы приходим к выводу, что из числа предложенных классификаций следственных ситуаций обоснованным является их деление на типичные и специфические; начальные, промежуточные и конечные; бесконфликтные и конфликтные (с дальнейшим их подразделением). В конечном счете, все это - частные классификации, поскольку в их основе лежит какой-то один признак ситуации. Мы полагаем, что основанием для общей классификации следственных ситуаций служит ее качественная по отношению к возможности достижения целей расследования характеристика. С этой точки зрения, мы делим все следст­венные ситуации на благоприятные и неблагоприятные для расследования, полагая, что всякое достижение следователем намеченных целей должно начинаться с оценки существующей следственной ситуации и при необходимости - с принятия мер по изменению ее в благоприятную сторону. Наиболее эффективное средство такого воздействия на следственную ситуацию - тактическая комбинация, о которой речь будет идти специально.

Ранее мы уже отмечали, что иногда как следственную ошибочно, по нашему мнению, рассматривают ситуацию, в которой оказывается следователь на начальном этапе расследования в зависимости от степени полноты имеющихся исходных данных. Разумеется, по буквальному смыслу слова - это тоже ситуация, но в аспекте следственной ситуации это всего лишь один из ее информационных компонентов. Именно поэтому указание подобных типичных ситуаций с исходными данными, используемое с известной натяжкой для определения основных направлений расследования, не позволяет получить конкретный ответ на вопрос о том, как конкретно должен действовать следователь. Ответ может быть получен лишь в результате изучения следственной ситуации в целом; степень конкретизации его зависит от того, является ли объектом анализа типичная или специфическая ситуация.

В подтверждение сошлемся на следующий пример.

В учебнике, подготовленном кафедрой криминалистики МГУ, приводятся четыре типичные следственные ситуации в зависимости от исходных материалов. Применительно к каждой из них определяются основные направления расследования. Выглядит это так:

“1. Имеются сведения о событии преступления и о якобы виновном в нем лице (главным образом, от потерпевших), но еще неясно, действительно ли было это событие, имело ли оно преступный характер и причастно ли к нему указанное лицо... Направление расследования - установление действительности события, его конкретных обстоятельств, причастности к нему заподозренного лица...

4. Установлено событие с признаками преступления, но отсутствуют или почти отсутствуют сведения о виновном лице (кража, тайные убийства и др.).

Направление расследования - с использованием типовых версий выявление максимального количества данных, характеризующих преступника, района его возможного нахождения, просеивание выявленных заподозренных лиц, установление и задержание виновного лица”.

Нетрудно убедиться, что подобное ориентирование в направлениях расследования имеет весьма относительную практическую ценность. В сущности, вся процедура сводится к “вычитанию” из предмета доказывания известных данных и ориентирования таким образом на установление “остатка”. А вот как его установить - остается неизвестным. Для того чтобы ответить на этот вопрос в общей форме, нужен анализ всей типичной исходной следственной ситуации со всеми ее компонентами. Такой анализ, более или менее полный, мы иногда встречаем в конкретных частных методиках.

Чтобы закончить рассмотрение вопроса о видах следственных ситуаций, упомянем о классификации, предложенной В. С. Максимовым. Рассматривая типы следственных ситуаций в связи с проведением очной ставки, он называет конфликтные и бесконфликтные ситуации, временные ситуации и ситуации, связанные с процессуальным положением участников этого следственного действия. Под временной он имеет в виду ситуацию первоначального или заключительного этапов расследования; ситуации, связанные с процессуальным положением участников очной ставки, отличаются по тактическому признаку.

Действительно, между следственными ситуациями, складывающими­ся на различных этапах расследования, могут быть различия, определя­емые факторами внезапности, времени, числом лиц, участвующих в работе по делу, и др. Но таких различий может и не быть, что во многом определяется видом расследуемого преступления и характером конкретного преступного деяния. То же самое можно сказать и относительно последнего из названных В. С. Максимовым видов ситуаций.

Термин “типичная следственная ситуация” широко используется в научном обиходе. Вот как определяют содержание этого термина В. К. Лисиченко и О. В. Батюк: “Типичную следственную ситуацию как научное понятие (криминалистическую категорию) целесообразно рассматривать как обобщенную совокупность сведений о комплексах определенных общих условий, встречающихся при расследовании отдельных видов или однотипных групп преступлений. В этом смысле данная ситуация, являясь результатом обобщения практики, приобретает важное научно-методическое значение, используется для разработки криминалистических методик расследования отдельных видов преступлений. По отношению к деятельности следователя по расследованию конкретного преступления она также имеет важное значение, потому что как криминали­стическая категория выполняет тактическую и организационно-методи­ческую функции”. Здесь все верно, не хватает лишь одного, но сущест­венного уточнения: типизация следственных ситуаций по всем составля­ющим их компонентам практически невозможна, поскольку она должна будет насчитывать колоссальное число вариантов. Следовательно, речь должна идти о типизации по какому-либо одному, реже двум компонентам, чаще всего - по информационному компоненту. Но это требует не­пременного указания на этот компонент, как объект обобщения.

Интересную характеристику следственной ситуации с позиций системного подхода предпринял Г. А. Зорин. Он показал, что следственная ситуация является:

“открытой системой, в которой взаимодействие участников основано на получении информации извне, а также по каналам обратной связи с постоянным и взаимным рефлексированием позиций партнеров;

“целеустремленной системой, так как деятельность ее участников об­условлена определенной целью или комплексом целей, часто противоречащих друг другу”;

контролируемой, но не в полной мере, системой (когда следователь выпускает из рук инициативу, это не может не оказать влияния на следственную ситуацию);

дискретной системой, которая может быть расчленена на различные процессы:

контроля за выполнением собственных функций следователя;

восприятия информации от участников ситуации;

восприятия и оперативной оценки следственных ошибок, упущений;

формирования адекватной программы исправления ошибок, предотвращения возможных негативных последствий упущений следователя;

выполнения комплекса тактических приемов соответствующей направленности и принятия информации об их результативности;

детерминирующей системой, “поскольку она обусловливает поведение следователя и иных заинтересованных лиц, которые так же, как и следователь, анализируют ситуацию и делают соответствующие выводы о предстоящих следственных ситуациях”.

Это наиболее полная характеристика следственной ситуации за пос­леднее время. Здесь уместно сказать несколько слов в адрес ее автора.

Георгий Алексеевич Зорин, доктор юридических наук, профессор Гродненского государственного университета (Республика Беларусь) сравнительно недавно приобрел широкую известность в кругах ученых - криминалистов и процессуалистов. Общее внимание привлекла защищенная им в 1991 г. докторская диссертация “Проблемы применения специальных логико-психологических методов при подготовке и проведении следственных действий”, в которой он показал себя глубоким знатоком эвристических методов исследования, эвристических методов формирования стратегии и тактики следственной деятельности. Его исследования в области тактического риска, психологии допроса, приемов и методов оптимизации следственных действий и др. создали ему репутацию талантливого ученого, “генератора” оригинальных идей, обладающего развитым чувством нового и способного найти свой путь в исследовании этого нового. Свидетельством тому служат такие его монографии, как “Криминалистическая эвристика” (тт. 1-2, Гродно, 1994) и “Введение в экспертно-креативные системы” (Гродно, 1995, в соавт. с В. Ф. Попуцевичем).

В заключение заметим, что иногда термином ситуация обозначают состояние среды, в которой замышлялось, готовилось, совершалось преступление. Именно в этом смысле говорят о ситуации в момент совершения преступления, ситуации на месте происшествия и т. п. Такое значение придает этому термину и Г. Л. Грановский, рассматривая вопрос о ситуационной экспертизе: исследованию подлежит обстановка на месте происшествия, а не следственная ситуация в рассматриваемом нами аспекте. Он пишет: “Ситуации могут быть подразделены на: конечную, сложившуюся после события преступления; исходную, которая была до преступления, и промежуточные, которые формировались на различных этапах преступления. Исследование места происшествия должно дать набор промежуточных ситуаций, которые должны были быть, могли быть, быть не могли”. Такие ситуации Г. Л. Грановский назвал криминалистическими и отнес к ним лишь часть объектов, составляющих вещную обстановку места происшествия. С точки зрения понятия следственной ситуации, здесь мы имеем дело с одним из ее информационных компонентов.