143

---

3. ПРИРОДА НАУКИ. КРИМИНАЛИСТИКА В СИСТЕМЕ НАУЧНОГО ЗНАНИЯ

3.1. РАЗВИТИЕ НАУЧНЫХ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ О ПРИРОДЕ КРИМИНАЛИСТИКИ

Развитие любой конкретной науки в известной степени определяется представлением о ее месте в системе научного знания. В истории криминалистической науки решение этого вопроса имело существенное значение как для определения ее служебной функции и роли в уголовном судопроизводстве, так и для уяснения источников тех данных, за счет использования которых растет арсенал криминалистических средств и методов борьбы с преступностью.

Рассматривая формирование научных представлений о природе кри­миналистики и ее месте в системе наук, можно выделить несколько концепций решения этого вопроса, исторически сменявших друг друга либо сосуществовавших на протяжении какого-то периода развития науки.

Криминалистика - техническая или естественно-техническая наука. Взгляды на криминалистику как на техническую или естественно-техническую науку характерны для этапа ее становления как самостоятельной области знаний. Как нам представляется, причиной такой оценки природы криминалистики было стремление отмежеваться от классической правовой уголовно-процессуальной науки. Подчеркивая, что криминалистика - это прикладная техническая дисциплина, сторонники данной концепции тем самым хотели доказать невозможность существования и развития криминалистических и процессуальных знаний в рамках одной науки необходимость их отпочкования. С позиций решения этой задачи рассматриваемая концепция известное время играла, по нашему мнению, прогрессивную роль. Ее наиболее откровенными сторонниками в советской криминалистике были Г. Ю. Маннс и Е. У. Зицер.

Г. Ю. Маннс, рассматривая криминалистику как прикладную техническую дисциплину, подчеркивал ее происхождение от уго

ловно-процессуальной теории и связь с уголовно-процессуальным правом. Е.У. Зицер придерживался аналогичных взглядов.

Опровергая взгляд на криминалистику как на техническую дисциплину, но избегая называть ее правовой наукой, Б. М. Шавер несколько двусмысленно утверждал, что она изучает неправовые приемы и методы работы с доказательствами, чем дал повод для некоторых ученых-процессуалистов присоединиться к позиции Г. Ю. Маннса и Е. У. Зицера уже в более позднее время.

Для доказательства технической природы криминалистики некоторые ученые избрали другой путь. На долю криминалистики они оставляли только криминалистическую технику, криминалистическую же тактику и методику включали в науку уголовного процесса. Таким образом, криминалистика опять оказывалась пресловутой “полицейской техникой” или “научной полицией”, как ее понимали Ничефоро, Рейсс и некоторые другие западные криминалисты. Так, М. С. Строгович пришел к выводу, что “криминалистика строится как уголовная техника”, тактика же должна включаться в общий курс уголовного процесса, а методика расследования - в его специальный курс.

К точке зрения М. С. Строговича присоединился другой видный советский процессуалист - М. А. Чельцов, который писал: “Кри­миналистика является неправовой наукой и не может заниматься разработкой методов проведения процессуально-правовых действий. Вся так называемая криминалистическая тактика есть тактика процессуальная. Область же криминалистики - это техника обнаружения, закрепления и обработки вещественных доказательств, построенная на применении методов естественных и технических наук, приспособленных к специальным целям уголовного процесса”.

Криминалистика - наука двойственной природы (естественно-тех­нической и уголовно-правовой). Взгляд на криминалистику как на техническую дисциплину сковывал ее развитие и ограничивал сферу ее рекомендаций. Практика борьбы с преступностью настоятельно требовала разработки тактики и методики расследования; ведущие же представители уголовно-процессуальной науки, объявившие о намерении разрабатывать эти вопросы, дальше деклараций в этой области не пошли. Сама жизнь поставила на повестку дня вопрос о пересмотре оценки криминалистики как дисциплины исключительно технической. Практически одновременно возникли две новые концепции природы криминалистики. Одна из них заключалась в том, что криминалистика рассматривалась в одной своей части как техническая, а в другой - как правовая наука. Согласно второй концепции, криминалистика признавалась правовой наукой.

Наиболее отчетливо взгляд на криминалистику как на науку, которая имеет двойственную природу, был сформулирован П. И. Тарасовым-Родионовым. Он писал: “Продолжающийся еще и в настоящее время спор по вопросу о природе науки советской криминалистики объясняется в известной мере наличием в этой науке двух направлений, что игнорируют не только процессуалисты, но и часть криминалистов. Первым и основным в науке советской криминалистики является направление о раскрытии и расследовании преступления. В этой своей основной части советская криминалистика является правовой наукой, вооружающей следователя в его почетной и ответственной работе по борьбе с преступностью. Но в советской криминалистике есть и второе направление - о методах исследования отдельных видов вещественных доказательств, причем эти исследования производятся на основе переработанных и приспособленных в этих целях данных естественных и технических наук. Это второе направление науки советской криминалистики носит технический, а не правовой характер”. Отличие позиции П. И. Тарасова-Родионова от позиции его предшественников заключается, таким образом, в том, что если последние рассматривали как технические все рекомендации криминалистики, в том числе и рекомендации в области тактики, которые затем были отнесены процессуалистами к их науке, то П. И. Тарасов-Родионов “вернул” криминалистике тактику и методику расследования, объявил их правовой частью или направлением криминалистики, но в то же время в рамках единой науки усмотрел наличие и технической части или направления.

Можно полагать, что взгляды П. И. Тарасова-Родионова в известной степени оказали влияние на позицию некоторых процессуалистов. Например, Н. Н. Полянский также, правда, с оговорками, придерживался мнения о двойственной природе криминалистики, а М. С. Строгович признал наличие в криминалистике и правовой части, “уголовно-процессуальной дисциплины”, как он ее называл. Эти высказывания перечисленных авторов уже можно расценивать как известное отступление в пользу криминалистики.

Половинчатое решение вопроса о природе криминалистики П. И. Тарасовым-Родионовым, как уже отмечалось, по времени совпало с возникновением представления о ней только как о правовой науке. Естественно, что сторонники этой концепции подвергли критике как причисление криминалистики к техническим дисциплинам, так и взгляды П. И. Тарасова-Родионова. “В концепции П. И. Тарасова-Родионова о двух направлениях в криминалистике, - писал в те годы А. И. Винберг, - неправильно отображаются действительно имеющиеся в науке советской криминалистики два неразрывно связанных раздела: криминалистическая техника и тактика... Криминалистическая техника вне криминалистической тактики беспредметна. Все достижения криминалистической техники реализуются в правовой деятельности органов суда и следствия через криминалистическую тактику. Криминалистическая техника и криминалистическая тактика в значительной степени определяют научное содержание методики расследования преступлений, в которой они синтезируются”.

Если взгляд на криминалистику как на техническую науку повлек за собой попытку некоторых ученых “изъять” из нее вопросы тактики и методики, то концепция П. И. Тарасова-Родионова дала повод для предложений о выделении из криминалистики в самостоятельную дисциплину криминалистической экспертизы. Несмотря на то, что эти предложения были подвергнуты резкой и обоснованной критике С. П. Митричевым, А. И. Винбергом и другими авторами, они оказались весьма живучими и вновь были выдвинуты уже в конце 50-х годов.

Криминалистика - юридическая наука. Взгляд на криминалистику как на юридическую науку сформировался в 1952-1955 гг. и впоследствии стал господствующим как в криминалистике, так и в правовой науке в целом. Первыми с обоснованием этой концепции выступили С. П. Митричев, А. И. Винберг, Г. Б. Карнович, В. Г. Танасевич. Во время дискуссии о предмете криминалистической тактики (1955) концепция юридической природы криминалистики была поддержана А. Н. Васильевым, А. А. Пионтковским; Г. Н. Александровым, Н. В. Терзиевым, С. А. Голунским и другими участниками дискуссии.

Содержание концепции и ее обоснование в настоящее время заключаются в следующем:

криминалистика - правовая наука, ибо ее предмет и объекты познания лежат в сфере правовых явлений;

криминалистика - правовая наука, так как ее служебная функция, решаемые ею задачи относятся к правовой сфере деятельности государственных органов, к правовым процессам (расследование, судебное разбирательство);

все рекомендации, разрабатываемые криминалистикой для практики, носят строго выраженный правовой характер, основаны на законе, соответствуют его духу и букве; они вызваны к жизни потребностью ликвидации в нашей стране преступности и “развивались в советском уголовном процессе лишь с единственной целью оказания научной помощи следственным и судебным органам в отыскании истины по делу”;

“юридический характер криминалистики проявляется в нормативно-юридической функции, свойственной ей как отрасли правоведения, под воздействием которой многие научные рекомендации криминалистики вводятся в содержание правовых норм”;

криминалистика связана со многими науками - как общественными, так и техническими, но связи эти носят преимущественно частный и локальный характер, тогда как основной “питательной средой” для криминалистики является право, правовые науки, следственная и экспертная практика;

наконец, исторически криминалистика зародилась в рамках именно правовой - уголовно-процессуальной - науки.

Попытки некоторых ученых, предпринимаемые время от времени с целью изменить или “исправить” представление о правовой природе криминалистики, встречали решительный отпор, в том числе и с нашей стороны. Еще в 1986 г. по поводу этих “крамольных” взглядов мы писали дословно следующее:

“В 1963 г. А. А. Эйсман высказал мнение о возможности характеризовать криминалистику одновременно и как юридическую, и как естественно-техническую науку. В подтверждение этого взгляда он сослался на мнение специалиста в области теории государства и права А.Ф. Шебанова, который включил криминалистику в группу таких юридических наук, которые “по своему содержанию... относятся в большей своей части к наукам естественным и техническим”, и на тезис С. П. Митричева о том, что криминалистика - юридическая наука, изучающая, помимо про­чего, и технические средства выполнения процессуальных действий. Двойственный характер криминалистики, по мысли А. А. Эйсмана, объясняется двойственностью ее содержания, а также тем, что она является переходной, или пограничной, наукой, подобно физической химии, химической физике, биохимии и т. п.

Едва ли можно согласиться как с данной точкой зрения А. А. Эйсмана, так и с ее обоснованием.

Начнем с того, что А. Ф. Шебанов, относя криминалистику в большей ее части к наукам естественным и техническим, явно придерживается изложенной выше концепции двойственной природы криминалистики, которая исходит не из двойственной оценки криминалистики в целом, как пытается представить взгляды А. Ф. Шебанова А. А. Эйсман, а из различной оценки различных частей данной науки. Таким образом, приведенная из работы А. Ф. Шебанова цитата не имеет отношения к выдвинутому тезису.

То, что, по мнению С. П. Митричева, криминалистика, будучи юридической наукой, изучает технические средства, вовсе не дает оснований считать криминалистику не только юридической, но и технической наукой по следующим причинам. Во-первых, термин “техника” в криминалистике в значительной степени имеет условное значение; во-вторых, даже если отвлечься от этого, то и тогда нельзя не учитывать, что технические средства составляют только часть, и притом небольшую, содержания криминалистики, и уже поэтому они не могут определять природу всей науки; и наконец, в-третьих, из сказанного С. П. Митричевым вовсе не следует, что юридическая наука, изучающая некоторые технические средства, в силу этого становится и технической. Технические средства изучают, например, и археология, и науковедение, которые, несмотря на это, отнюдь не считаются техническими науками.

Нам кажется, что бездоказательно и сравнение криминалистики с биохимией или физической химией. Это, действительно, переходные, а точнее - промежуточные науки, расположенные на стыках между биологией и химией, физикой и химией. Но понятие переходной науки вовсе не тождественно понятию науки пограничной. Пограничная наука не содержит в себе начал двух разнородных наук. Она лежит на границе двух родов наук, но принадлежит только одному из них, а не обоим сразу. Криминалистика граничит с естественными и техническими науками, но принадлежит к юридическим наукам. Точно так же, если бросить взгляд “с другой стороны”, например, со стороны естественных наук, то можно сказать, что судебная медицина является пограничной наукой - лежит на границе между медицинскими и юридическими науками, но остается медицинской наукой и не приобретает в силу своего “терри­ториального” положения качеств науки юридической. Использование же криминалистикой методов других наук еще не дает основания пересматривать вопрос о ее природе.

В 1978 г. А. А. Эйсман отказался от этих взглядов и занял четкую позицию сторонника юридической природы криминалистики. По поводу мнения о том, что часть криминалистики следует отнести к области естественных и технических наук, он заметил: “Это заблуждение имеет несколько причин. Во-первых, его авторы, очевидно, молчаливо предполагают, что объектом юридической науки могут быть только правовые нормы. Между тем, в любом определении любой юридической науки подчеркивается, что она изучает не только нормы, но и деятельность, регулируемую этими нормами. Хорошо известно, что применение криминалистической техники во всех формах является именно такой деятельностью, в общем виде регулируемой нормами уголовного процесса. Вторая причина заблуждения состоит в том, что за основание классификации принимается не предмет науки, а ее методы (причем не все, а некоторые). Факт использования какой-либо наукой микроскопа или энцефалографа не превращает эту науку в физику, так же как применение в криминалистике слепочных материалов не дает основания считать ее отраслью стоматологии или декоративного искусства. Наконец, третья причина заключается в недооценке сложности внутреннего состава современных наук... Криминалистика является юридической наукой и в силу этого принадлежит к системе общественных наук”.

Противоречивую позицию в вопросе о природе криминалистики занимал А. Н. Васильев. Наряду с многочисленными утверждениями о том, что это наука юридическая, в его выступлениях иногда выражалась солидарность со взглядами М. С. Строговича, о которых уже говорилось выше, или содержались высказывания о том, что криминалистика “не чисто юридическая” наука. К чему это приводит, мы постарались показать при анализе предложенных А. Н. Васильевым определений предмета криминалистики. Правда, в учебнике 1980 г. он без оговорок заявил, что “криминалистика есть наука юридическая из цикла уголовно-правовых наук”.

Мнение о юридическом характере криминалистики в настоящее время разделяет большинство как процессуалистов, так и ученых других юридических специальностей. Правда, иногда еще предпринимаются попытки как-то отделить криминалистику от других правовых наук, объявляя ее не правовой, а юридической наукой, усматривая различие в этих терминах вопреки элементарной логике. Однако эти попытки, по нашему мнению, не заслуживают серьезного внимания”.

Полностью разделяя концепцию правовой природы криминалистики, в следующем, 1987 году, мы с уверенностью утверждали, что “не видим оснований для ее пересмотра ни в настоящее время, ни в обозримом будущем, несмотря на процессы интеграции и дифференциации научного знания, которые не могут не затронуть криминалистики”. Однако уже через несколько лет от этого категорического утверждения пришлось отказаться. Перебирая все изложенные аргументы в пользу признания криминалистики чисто юридической наукой, сопоставляя их с теми явлениями и процессами, которые происходят в современной криминалистике, нельзя было не придти к выводу о по меньшей мере спорности этих аргументов и безапелляционности вывода из них. В конечном счете возникшие сомнения приобрели форму следующих контраргументов.

1. Отнюдь не весь предмет и не все объекты познания криминалистики лежат в сфере правовых явлений. Попробуем это показать на примере сформулированного нами и разделяемого в основном большинством криминалистов определения предмета криминалистической науки: криминалистика - наука о закономерностях механизма преступления, возникновения информации о преступлении и его участниках, собирания, исследования, оценки и использования доказательств и основанных на познании этих закономерностей специальных средствах и методах судебного исследования и предотвращения преступлений.

Между тем, отнюдь не все закономерности механизма преступления, преступной деятельности и уж тем более возникновения информации о преступлении и его участниках лежат в сфере правовых явлений. Часть из них - это закономерности вообще всякой человеческой деятельности, закономерности процесса отражения, носящие общий характер и не зависящие от сферы их действия, проявления. Таковы, например, закономерности формирования цели деятельности, где только сама цель лежит в области правовых (точнее, противоправных) явлений, или закономерности возникновения таких источников информации, как многие следы деятельности: след автомашины - средства совершения преступления - по механизму возникновения может не отличаться от следа любой другой подобной автомашины, трассы от топора, которым была срублена ветка для маскировки трупа, будут такими же, как и в случаях безобидного использования этого орудия. Во всех этих случаях действует одна и та же закономерность следообразования.

Закономерности исследования и оценки доказательств - это общие закономерности содержательного и оценочного познания, специфическими являются здесь лишь условия и объекты познания. О средствах и методах судебного исследования речь еще впереди.

Сказанное, разумеется, не означает, что приведенное определение предмета криминалистики неверно. Просто оно, как всякое определение, выражает суть определяемого понятия в общей форме, без детализации, не указывает (да и не должно указывать), о каких конкретно закономерностях, средствах и методах идет речь.

2. Можно ли считать криминалистику правовой наукой только лишь в силу того, что ее служебная функция и решаемые ею задачи относятся к правовой сфере деятельности государственных органов и к правовым процессам?

Однозначного ответа на этот вопрос дать не удастся. Принято считать, что служебная функция криминалистики заключается в том, чтобы разрабатывать средства и методы раскрытия, расследования и предупреждения преступлений, способствовать внедрению в судопроизводство достижений естественных и иных наук. Но разве не ту же функцию выполняет, например, юридическая психология, которая тем не менее не перестает из-за этого быть естественной наукой, или судебная медицина, судебная психиатрия и некоторые другие области знаний, хотя бы та же логика? Действительно, есть область проблем, которых не решают ни упомянутые, ни другие, кроме криминалистики, науки. Это специфические вопросы криминалистической тактики и методики, некоторые вопросы криминалистической техники. Эти проблемы целиком относятся к правовым процессам, носят выраженный правовой характер. Но это лишь подтверждает наличие в криминалистике правового содержания, но оставляет открытым вопрос о том, исчерпывает ли это правовое содержание все содержание криминалистической науки.

Думаю, что даже уже сказанное позволяет ответить на этот вопрос отрицательно.

3. Все ли рекомендации, разрабатываемые криминалистикой для практики, носят правовой характер, основаны на законе, соответствуют его духу и букве?

И на этот вопрос следует ответить отрицательно. Что правового в разработке правил фотосъемки на месте происшествия? В приемах обнаружения, фиксации и изъятия следов рук, ног и других следов? Во многих рекомендациях по тактике допроса, обыска, эксперимента и других следственных действий? Разве что общая процессуальная процедура их проведения, но отнюдь не те криминалистические предписания, которые и в законе-то не упоминаются.

Кстати, с этим связано и утверждение об основанности этих рекомендаций на законе, их соответствии букве и духу закона. Утверждение это при достаточно критическом к нему отношении представляется несколько преувеличенным. Более верно, что подавляющее большинство криминалистических рекомендаций либо не противоречит закону, либо вообще безразлично для закона. К числу последних относятся практически все экспертные методики, используемые при производстве криминалистических экспертиз, разрабатываемые криминалистической наукой, большинство технических средств фиксации и исследования до­казательств, ряд тактических и методических рекомендаций, например, по планированию и иным мерам организации расследования и т. п.

4. Можно ли считать связи криминалистики с другими, неправовыми науками “частными и локальными”, а право, правовые науки, правоохранительную практику - ее основной “питательной средой”?

Еще пару десятков лет назад этот тезис, пожалуй, не вызывал сомнений. Но криминалистика тогда и теперь - это едва ли не разные науки. Ни на одну из наук, считающихся правовыми, не оказали такого влияния научно-техническая революция и процессы интеграции научного знания, как на криминалистику. Даже если оставить в стороне качественные изменения криминалистической техники, то простое ознакомление с состоянием криминалистической тактики, например, может поставить в тупик: чего в ней теперь больше: традиционно тактического или психологии, теории игр, теории принятия решений и т. п.? Может быть, меньше, но также весьма насыщена “инородными” знаниями и криминалистическая методика. Нет, никак нельзя теперь эти связи считать “частными и локальными”.

Сказанное отнюдь не умаляет значения для криминалистики права, правовых наук, следственной, экспертной и судебной практики.

Просто следует отказаться от попыток определения, "что важнее" для криминалистики: все существующие и будущие связи важны для криминалистики именно в силу ее природы. И вот теперь мы вплотную подошли к решению вопроса о ее природе.

В чем же состоял дефект отвергнутой концепции о двойственной природе криминалистики? Думается, что, не в последнюю очередь, в том, что содержание науки делилось на две части и естественно-технической была объявлена криминалистическая экспертиза, - раздел, который, во-первых, в то время не был общепризнанным элементом структуры криминалистики, а во-вторых, как институт, имел и имеет явно выраженный процессуальный характер.

Между тем, как нам представляется, к решению этого вопроса следует подходить с иных позиций.

Анализ содержания криминалистической науки позволяет воочию убедиться в том, что по характеру содержащихся знаний двойственную природу имеют все разделы криминалистики, а не какая-то одна ее часть. Что же касается экспертизы, то такого самостоятельного раздела в криминалистике нет и не может быть, поскольку процессуальными проблемами этого института она вообще не должна заниматься, а разработка его содержательной стороны - экспертных методик - это функция отраслей криминалистической техники.

Строго говоря, термин “наука двойственной природы” неточен. Помимо правовых, для криминалистики “родными” стали знания из области не только естественных или технических, но и общественных наук. Ее природа поэтому не “двойственная”, составных частей не две, а больше, да и не части это вообще, а комплекс знаний. Именно комплекс, а не совокупность, своеобразный сплав, а не некая механическая совокупность “судебных наук” под крышей не существующей при таком понимании самостоятельной криминалистической науки. Теперь уже следует говорить не об адаптации, приспособлении криминалистикой данных других наук, а о сплаве этих знаний в рамках предмета и содержания криминалистики.

Изменение представлений о природе криминалистики, признание ее интегральной наукой - объективное отражение происходящих в ней реальных процессов интеграции научного знания. Речь идет о синтезе научных знаний. Этот синтез осуществляется путем:

переноса идей и представлений из одной области знания в другую;

использования понятийно-концептуального аппарата, методов и иных познавательных средств одних областей другими;

формирования комплексных, междисциплинарных проблем и направлений исследования;

формирования новых научных дисциплин “пограничного типа” на стыках известных ранее областей знания;

сближения наук, усиления взаимосвязи и взаимодействия наук;

универсализации средств языка науки;

выработки региональных и общенаучных форм и средств познания;

усиления связи между философским и частнонаучным знанием, увеличения разнообразия каналов и форм связи между ними.

В результате такого столь многообразного синтеза научных знаний меняется природа предметного содержания науки, ставшей полем синтеза, формируется иное представление об этой природе. М. Г. Чепиков отмечает, что интеграционные процессы комплексов взаимосвязанных и взаимодействующих наук находят свое продолжение и завершение в концептуальном синтезе научных знаний, в формировании систем понятий и теорий. В итоге может возникнуть новая наука комплексного характера. Мы считаем, что констатация подобных процессов в криминалистике служит достаточным основанием для изменения взгляда на ее природу. Признание интегральной природы криминалистики может вызвать вопрос о ее месте в системе научного знания, поскольку в традиционной классификации наук (естественные, технические, общественные) отсутствует специальное звено междисциплинарных, интегральных областей научного знания. Однако Б. М. Кедров отмечает, что “классификация наук означает связь наук, выраженную в их расположении в определенном последовательном ряду или системе согласно некоторым общим принципам... Классификация наук теснейшим образом связана с пониманием сущности самого научного познания, его предмета и метода, его источников, движущих сил и конечных целей применения его результатов. В соответствии с этим образуется множество самых разнообразных связей между науками, из которых, прежде всего, следует отметить три главные связи, определяющиеся следующими обстоятельствами: во-первых, характером предмета науки и объективными отношениями между предметами разных наук; во-вторых, специфическими условиями познания, методами научного исследования, зависящими от предмета исследования; в-третьих, целями, которые вызывают научные знания и которым эти знания служат”.

Основываясь на этих положениях, С. Ф. Бычкова, говоря о науке судебной экспертизы, указывает, что эта наука “изучает объекты, процесс возникновения которых обусловлен таким социальным явлением, как преступность. Конечной целью науки о судебной экспертизе является исследование преступности как явления уголовно-правового, разработка мер борьбы с преступлениями в специфическом аспекте, основанном на собственном предмете и средствах познания”. Подобные рассуждения служат, по мысли автора, подтверждением выдвинутого ею тезиса о том, что признание интегративной природы науки о судебной экспертизе “не служит препятствием для определения ее места в системе научного знания как юридической прикладной дисциплины, входящей в число уголовно-правовых”.

Справедливые во многом суждения С. Ф. Бычковой можно в известной степени отнести и к криминалистике, хотя утверждение, что конечной целью науки о судебной экспертизе служит исследование преступности как социального явления, представляется спорным, ибо, например, изучение аналогичных объектов судебной медициной не позволяет в отношении нее сделать подобных выводов. В отношении криминалистики к сказанному ею следует добавить главное: в ее содержании, в отличие от науки о судебной экспертизе, имеются значительные по объему и важные по значению правовые положения, которые еще больше сближают ее с правовыми науками. Именно это в первую очередь позволяет сохранить в чисто методических и классификационных целях отнесение криминалистики к правовым наукам из группы специальных юридических наук. Подобное решение, в свете сказанного, носит тем не менее условный характер и преследует чисто практические цели.

Между тем, в большинстве современных источников криминалистика по-прежнему без всяких оговорок считается чисто юридической наукой. По мнению Н. А. Селиванова. В. Я. Колдина и Н. П. Яблокова, В. А. Образцова, А. А. Эксархопуло и многих других криминалистов и процессуалистов, криминалистика - наука правовая, и это утверждение не вызывает у них сомнений.

 

< Попередня   Наступна >