Радник

Имущественные преступления (сравнительно-правовой аспект)

В течение последнего десятилетия в науке уголовного права возрос интерес

к сравнительно-правовым исследованиям. Это можно объяснить, прежде всего,

"падением железного занавеса" и интеграцией российской юридической науки в

мировую. Кроме того, существенное изменение условий общественной жизни и стремление

россиян следовать принципам, принятым народами развитых стран, требуют изучения

иностранного опыта, а порой и заимствований из зарубежного права. Однако отечественные

сравнительно-правовые исследования последних лет, как правило, посвящены вопросам

Общей части, в то время как Особенная часть уголовных кодексов заслуживает

не меньшего внимания *(1).

Знание конкретных уголовно-правовых запретов, существующих в иностранных

государствах, необходимо россиянам и в связи с тем, что они чаще стали бывать

за границей: крайне либеральные положения российского уголовного законодательства

*(2) часто существенно отличаются от уголовных законов, например, европейских

стран. Особый интерес представляет законодательство об экономических преступлениях

(в частности, имущественных) в связи с демонополизацией внешней торговли.

При этом следует учитывать, что УК ФРГ, например, в силу реального принципа

действия уголовного закона в пространстве предусматривает применимость германского

уголовного права в отношении деяний, совершенных против граждан ФРГ и за пределами

этого государства. Поэтому, например, лицо, причинившее в результате экономического

преступления на территории России вред гражданину ФРГ, может быть впоследствии

привлечено к ответственности, если окажется на территории Германии или другого

государства, которое выдаст виновного этой стране. Аналогичные нормы существуют

и во многих других иностранных законодательствах.<

Традиционно наибольший интерес для нашего правоведения представляет именно

германское уголовное право. Это связано как с большим сходством его с отечественным

правом, так и с глубокой догматической разработкой теоретических вопросов.

Имущественные преступления в Германии

Система имущественных преступлений в Германии строится исходя из их объекта

(охраняемого правового блага), в качестве которого понимаются имущественные

права и интересы. Соответственно различаются преступления:

а) против собственности (кража; присвоение; разбой; повреждение имущества);

б) против имущества в целом (мошенничество; злоупотребление доверием;

вымогательство; укрывательство преступника и имущества, добытого преступным

путем);

в) против отдельных имущественных благ (противоправное изъятие собственником

своей вещи; банкротство и преступления, связанные с банкротством; незаконное

использование транспортного средства и др.);

г) а также создание угрозы имуществу (Vermogensgefahrdungen - азартные

игры и лотереи, ростовщичество, кабальные сделки и др.) *(3).

Такая классификация представлена не в законе, а в научной доктрине, поэтому

в деталях она различается у разных авторов *(4). На законодательном уровне

сходная классификация проведена в УК Швейцарии (однако имеются и отличия,

например, временное нарушение чужого владения отнесено к преступлениям против

собственности *(5)).

Преступления против собственности германское законодательство трактует

значительно уже, чем российское. Согласно УК ФРГ, данное понятие охватывает

только те преступления, существо которых составляет нарушение права собственности.

Природу преступления определяет его предмет, которым является чужая вещь (fremden

Sache) - объект гражданского права собственности. Вещь - это телесный предмет

внешнего мира. Еще в конце прошлого столетия в связи с делом о краже перед

судом встал вопрос о том, можно ли рассматривать в качестве вещи электричество.

Суд ответил на этот вопрос отрицательно, исходя из того, что "слова в уголовном

праве следует понимать так, как они используются в обычной жизни", а кража

энергии или силы невозможна *(6). Не являются предметом рассматриваемых преступлений

и иные нетелесные блага, в том числе и бестелесные вещи, в частности, мысли,

идеальные блага, а также права требования, включая безналичные деньги (деньги

на банковском счете). Вещами признаются материальные предметы в любом агрегатном

состоянии (к этой категории относятся и жидкости, и газы), поэтому можно украсть

воду, проходящую по трубам, пар из системы отопления, сжиженный газ в баллоне

и т.п. При этом вещь всегда должна быть конкретной и материально обособленной

от внешнего мира. Таким образом, нельзя украсть, например, морскую воду или

часть атмосферного воздуха.

Поскольку существом преступлений против собственности является поражение

права собственности, постольку предметом этих преступлений могут быть не только

любые документы, но и семейные фотографии, частные письма и т.п. Ценность

вещи и размер ущерба (и само наличие имущественного ущерба) несущественны.

Например, в качестве кражи были квалифицированы действия человека, догадавшегося

собрать в сосуд капли бензина, который вытекал из неисправного бензовоза,

несмотря на то обстоятельство, что, если бы емкость не подставили, жидкость

все равно была бы потеряна: она впиталась бы в землю или испарилась. Кража

будет налицо и в том случае, если лицо заменит вещь на равноценную. Возможна

кража частей тела живого человека и трупа *(7).

Кража, разбой и присвоение возможны только в отношении чужой вещи. Германское

правоведение признает возможность кражи вещи, находящейся в общей собственности,

одним из собственников (в данном случае вещь рассматривается как чужая).

Предметом кражи, разбоя и присвоения может быть только движимая вещь.

Повреждение имущества возможно и в отношении недвижимости (§ 305 УК ФРГ).

Говоря о том, что германское право не признает похищения и присвоения недвижимости,

следует учитывать, что в Германии определение недвижимости в уголовном праве

не соответствует определению ее в гражданском праве. Юридическое значение

имеет не понимание недвижимости в частно-правовом смысле, а реальная возможность

переместить данную вещь с занимаемого ею места *(8). Поэтому существует кража,

например, отделенных от недвижимой вещи частей (деревянного ограждения, частей

строения, плодов сельскохозяйственного производства на корню и т.п.).

Понятие грабежа германскому праву неизвестно. Грабеж в нашем понимании

там частично охватывается понятием кражи (Diebstahl) и частично - разбоя (Raub).

Под разбоем понимается похищение имущества с применением любого насилия либо

с применением угрозы насилием, опасным для жизни и здоровья.

В германском праве различается два вида присвоения (Unterschlagung):

простое присвоение и присвоение вверенного имущества (Veruntreung).

Простое присвоение - это присвоение вещи, находящейся в момент совершения

преступления в фактическом обладании виновного (die der Tater in Besitz oder

Gewahrsam hat). Сюда относится, в частности, присвоение находки или случайно

оказавшегося у лица имущества (например, денег, излишне выплаченных кассиром

по ошибке) *(9).

Присвоение вверенного имущества рассматривается в качестве более опасного

преступления ввиду злостного способа его совершения - злоупотребления доверием.

Нормы о повреждении имущества в течение последних десятилетий были значительно

дополнены. Раздел 26 УК ФРГ, посвященный повреждению имущества, включает теперь

нормы о некорыстных компьютерных преступлениях: изменении данных (§ 303a);

компьютерном саботаже (§ 303b), под которым понимается нарушение обработки

информации, если это имеет существенное значение в деловой сфере, путем изменения

данных либо воздействия на оборудование и носители информации. Необходимость

криминализации указанных действий связана с тем, что обычные нормы о повреждении

имущества тут неприемлемы, ибо компьютер, т.е. сама вещь, не повреждается,

но страдает информация, которая не является вещью. Наносимый вред также специфичен,

он не связан с повреждением вещи и может быть неимущественным, вследствие

чего законодатель и вынужден был ввести оценочный признак (существенное значение

нарушения). Эти преступления, внешне сходные с повреждением имущества, можно

отнести к преступлениям против собственности лишь с существенными оговорками.

Преступления против имущества в целом отличаются от преступлений против

собственности тем, что нарушение права собственности или какого-либо другого

имущественного права не является их главным признаком. Существо этих преступлений

— в причинении имущественного ущерба (в том числе и без утраты имущества)

в результате определенных злостных действий, прежде всего путем обмана, угроз

и злоупотребления доверием. Соответственно предмет этих преступлений не относится

к их существенным признакам. Например, мошенник может приобрести путем обмана

как движимые, так и недвижимые вещи, любые имущественные права, в том числе

и на объекты интеллектуальной собственности, может уклониться от исполнения

обязательства. Но для суда эти подробности несущественны. Главное - установить

факт причинения имущественного ущерба, как прямого, так и в виде неполученных

доходов (упущенной выгоды) *(10).

В германском законодательстве представлено самое широкое в Европе определение

мошенничества (Betrug). Параграф 263 УК ФРГ предусматривает наказание того,

кто "с намерением доставить себе или третьему лицу противоправную имущественную

выгоду причинит ущерб имуществу другого путем введения его в заблуждение или

поддержания в нем заблуждения, выдавая ложные факты за истинные, или искажая,

или скрывая истинные факты" *(11) (т.е. причинит с корыстной целью путем обмана

имущественный ущерб).

С объективной стороны мошенничество представляет собой сложную причинно-следственную

цепочку. Начинается эта цепочка с обмана.

В современном понимании обман заключается в сокрытии или искажении фактов,

так как факты ложными быть не могут *(12). Факт определяется как объективное

познаваемое обстоятельство. "Будущие факты" не существуют, обман относительно

таких фактов - это обман относительно условий их наступления в дальнейшем,

чаще всего обман в намерениях. Намерения, убеждения, мотивы поведения и иные

психические факты мошенника или другого лица могут быть фактами в смысле §

263 УК ФРГ, "оценка" же фактом не является, так как "оценка имеет свое основание

в субъективном и не является объективным познаваемым обстоятельством" *(13).

Так, ложная реклама может рассматриваться в качестве мошеннического обмана,

лишь когда она не является "оценкой", но содержит обман относительно фактов.

Обман может проявляться в действии или бездействии. Действие включает как

словесный обман, так и введение в заблуждение путем совершения определенных

поступков. Обман путем бездействия возможен при наличии правовой обязанности

сообщить или разъяснить что-либо.

Обман должен привести к заблуждению лица, причем речь идет именно о причинной

связи между обманом и заблуждением. В случае, когда лицо стало жертвой заблуждения

не по причине обмана, ответственность за использование чужого заблуждения

не наступает, если у лица нет обязанности развеять это заблуждение (т.е. нет

обмана путем бездействия).

Наказуемо не только введение в заблуждение, но и поддержание этого состояния

у объекта, когда мошенник своим поведением усиливает уже имеющееся заблуждение,

продлевает его или укрепляет.

Обман не требует особой изощренности. Мошенничеством признаются даже

примитивные уловки в отношении пьяных или детей.

Заблуждение должно повлечь "распоряжение имуществом". "Распоряжение"

в уголовном праве толкуется шире, чем в праве гражданском, включает распоряжения

в обязательственных отношениях и может совершаться в формах действия, позволения

и воздержания от действия *(14). Последний вид распоряжения имуществом имеет

место, например, в случае, когда мошенник с целью избежать удовлетворения

требования ложно утверждает, что у потерпевшего истекли сроки исковой давности

по этому требованию. Распоряжением относительно имущества может быть и государственный

акт, например, в случае процессуального мошенничества, заключающегося в том,

что лицо "посредством ложных утверждений обманет судью", и судья "посредством

своего решения в отношении имущества причинит ущерб проигравшей стороне" *(15).

Распоряжение должно повлечь имущественный ущерб, заключающийся в умалении

имущественных благ. Имущественный ущерб определяется как разница между ценой

имущества *(16) до и после преступления. Даже создание угрозы имущественным

интересам может быть признано мошенничеством, так как объективная (рыночная)

оценка имущества, поставленного в опасность, уменьшается (хотя формально его

цена и остается прежней), и владелец фактически не в состоянии реализовать

приобретенное право или может сделать это с трудом. Ущербу должна соответствовать

приобретаемая мошенником выгода, которая субъективируется в законе в виде

корыстной цели (намерение лица обогатиться или обогатить другое лицо). Намерение

в этом случае не является единственным или преобладающим мотивом действий

виновного. Достаточно, чтобы преступление было совершено с прямым умыслом.

Таким образом, основными особенностями мошенничества германского типа

являются:

а) широкое понимание обмана;

б) широкое понимание ущерба;

в) широкое понимание корыстной цели.

Исследуя развитие норм о мошенничестве в праве других европейских стран,

можно отметить постепенное приближение указанных норм к германской модели.

Общая норма о мошенничестве (§ 263 УК ФРГ) дополнена специальными нормами

(§ 264 - получение субсидии путем обмана; § 265 - страховой обман), а также

специализированными нормами, которые распространяют уголовно-правовой запрет

на действия, не охватываемые понятием мошенничества (§ 263a - компьютерное

мошенничество; § 264a - фондовый обман; § 265a - злоупотребление с автоматами;

§ 265b - кредитный обман) *(17).

При компьютерном мошенничестве отсутствует обман, зато имеется неправомерное

воздействие на процесс обработки данных. Компьютер нельзя обмануть, так как

он лишен психики. Ввести в заблуждение можно человека, но не неодушевленный

предмет. До появления в УК ФРГ упомянутой нормы компьютерное мошенничество

не влекло ответственности ввиду отсутствия обмана. Нельзя было применить и

норму о краже, так как чаще всего это преступление имеет целью приобретение

безналичных денег, которые не являются предметом кражи. Отсутствие обмана

характерно и для злоупотреблений с автоматами (телефон-автомат, автомат-турникет

в метро, торговый автомат и т.п.).

Норма о "фондовом обмане" предусматривает ответственность за распространение

любой ложной информации в связи с совершением сделок на фондовом рынке. Для

привлечения к ответственности за это преступление нет необходимости устанавливать

наличие имущественного ущерба и корыстной цели, достаточно того, что лицо

в связи с совершением фондовых сделок распространяет ложную информацию о выгодности

их совершения.

Для кредитного обмана также характерно отсутствие имущественного ущерба

в качестве необходимого признака (соответственно нет нужды устанавливать и

умысел, направленный на причинение имущественного ущерба в момент совершения

сделки и получения денег). Статья применяется и в том случае, когда виновный

намерен по возможности исполнить обязательство. Ответственность наступает

за сам факт сообщения ложных сведений об имущественном состоянии и хозяйственном

положении потенциального должника при получении кредита, но только в случае,

если кредит предоставляется организации или предпринимателю. Статья не применяется,

если кредит предназначен для некоммерческих целей, например, планируется покупка

дома для проживания.

Понятие вымогательства (§ 253 УК ФРГ) в германском праве определено аналогично

понятию мошенничества. Место обмана при вымогательстве занимают насилие и

угроза причинения любого существенного вреда. В остальном сколько-нибудь существенных

отличий вымогательства от мошенничества не наблюдается. Как и для мошенничества,

для вымогательства характерны корыстная цель, имущественный вред и "распоряжение

имуществом" в результате действий вымогателя.

Преступлением против имущества в целом является и злоупотребление доверием

(Untreue - § 266 УК ФРГ). Для такой квалификации деяния необходимо причинение

имущественного ущерба потерпевшему. Обман и угрозы заменяются злоупотреблением

доверием (злоупотребление полномочиями по управлению чужим имуществом либо

использование фактических возможностей, проистекающих из управления чужим

имуществом). Исторической почвой для формирования нормы о злоупотреблении

доверием послужила средневековая феодальная доктрина личной верности (Treue).

Нарушение обязанности личной верности сюзерену влекло ответственность за "неверность",

измену (Treuebruch). Различались два вида неверности: неверность в отношении

главы государства, трансформировавшаяся со временем в государственное преступление,

и частная неверность (Privat-Verrat). Феодальная теория "неверности" оказывает

влияние на правоведение и законодательство и по сей день. Под влиянием французского

УК 1810 г. во второй половине XIX в. ответственность за частную неверность

в Германии была ограничена случаем причинения имущественного ущерба в результате

такой неверности. Злоупотребление доверием стало чисто имущественным преступлением.

В конце XIX в. теория неверности была подвергнута критике. Представители

нового течения (теории злоупотребления - Misbrauchstheorie) видели в злоупотреблении

доверием не нарушение верности как особой обязанности, а злоупотребление юридическими

полномочиями, вытекающими из отношений представительства. Споры между сторонниками

этих теорий продолжались очень долго. Недостаток теории злоупотребления состоит

в том, что наступление ответственности ставится в зависимость от злоупотребления

формально определенными полномочиями относительно чужого имущества. Злоупотребление

доверием в таком понимании может выражаться лишь в незаконном распоряжении

имуществом и вступлении в обязательства относительно него. Однако не менее

тяжкие деяния совершаются менее формальными способами. Тем не менее понимание

злоупотребления доверием в духе Misbrauchstheorie воспринято либеральным австрийским

УК 1974 г., § 153 которого определяет злоупотребление доверием следующим образом:

"Тот, кто в силу закона по поручению властей или по юридической сделке возложенным

на него полномочием по чужому имуществу распоряжаться этим имуществом или

иным образом вступать в обязательства по этому имуществу, умышленно злоупотребит,

и вследствие этого будет причинен имущественный ущерб, наказывается..." *(18).

Теория неверности также имеет недостатки. Прежде всего, уголовная ответственность

за нарушение верности как особой обязанности в отношении частного лица по

общей норме может трактоваться очень широко *(19), что не вполне согласуется

с современными доктринами прав человека *(20). Кроме того, понимание неверности

в германском праве и в судебной практике не охватывает всех случаев причинения

имущественного ущерба путем злоупотребления доверием. В настоящее время §

266 УК ФРГ предусматривает ответственность за два состава преступного деяния:

злоупотребление полномочием и неверность по имуществу. Формулировка первого

состава идентична приведенной формулировке § 153 УК Австрии. Второй состав

определен в духе теории неверности. Субъектом этого преступления является

лицо, на которое в силу закона по поручению властей, по юридической сделке

или ввиду доверительных отношений (Treueverhaltnises) возложена обязанность

печься о чужих имущественных интересах. Ответственность наступает за нарушение

этой обязанности, повлекшее причинение вреда вверенным имущественным интересам.

Укрывательству преступника и имущества, добытого преступным путем, в

УК ФРГ посвящен целый раздел (в том числе § 261 об отмывании денег). Данные

деяния трактуются как преступления против имущества в целом. Важно отметить,

что ответственность за эти преступления наступает только в случае совершения

их не самим преступным приобретателем имущества (похитителем, мошенником и

т.п.), а другим лицом. Преступный приобретатель несет ответственность не за

укрывательство или отмывание денег, а за само преступление или проступок,

в результате которого он приобрел имущество *(21).

Третья группа имущественных преступлений - преступления против отдельных

имущественных благ. Сюда относятся преступления против имущественных прав,

отличных от права собственности (например, банкротство посягает на обязательственное

право требования кредитора, незаконное рыболовство и браконьерство на права

присвоения *(22), похищение собственником своей вещи посягает на обязательственные

права арендаторов и иных титульных владельцев). Некоторые ученые относят к

данной категории также преступления, поражающие право собственности, но не

в полной мере (например, незаконное пользование транспортным средством). Предлагается

и объединение указанных преступлений и преступлений против имущества в целом

в группу преступлений "против имущественных ценностей любого рода". Специфика

преступлений против отдельных имущественных благ в том, что, с одной стороны,

они не поражают (или поражают не в полной мере) право собственности, а с другой

стороны, причинение имущественного ущерба не является их существенным признаком.

Это отличает их как от преступлений против собственности, так и от преступлений

против имущества в целом. Суть рассматриваемых деяний в том, что они поражают

или ставят в опасность отдельные имущественные права.

Большой интерес для российского правоведения представляют банкротство

и другие преступления, связанные с ним. Первый германский закон о борьбе с

хозяйственной преступностью от 29 июля 1976 г. отказался от традиционной трактовки

банкротства. Современное германское право не делит банкротство на злостное

и неосторожное *(23). В правоведении различаются неосторожные и умышленные

банкротские действия, которые могут быть выражены в "материальном составе

банкротства" и "составе абстрактной опасности".

Исходным пунктом в определении банкротства в германском праве является

понятие "кризис". "Кризис" можно условно определить как состояние "сверхзадолженности

либо грозящей или наступившей несостоятельности" *(24). Более точное значение

этого понятия можно уяснить, исходя из гражданско-процессуальных норм *(25).

Объективными предпосылками уголовного преследования за банкротство являются:

приостановление платежей, открытие производства по делу о несостоятельности,

подача ходатайства об открытии такого производства *(26).

Состав абстрактной опасности (ч.1 § 283 УК ФРГ) предусматривает ответственность

за умышленное совершение в состоянии кризиса недопустимых действий. Часть

2 § 283 УК ФРГ описывает материальный состав банкротства (совершение тех же

недопустимых действий до кризиса, причинивших кризис, причем для квалификации

достаточно косвенного умысла виновного). Части 4 и 5 § 283 УК ФРГ предусматривают

ответственность за неосторожные банкротские действия: совершение преступления

с составом абстрактной опасности лицом, по неосторожности не осознающим состояния

кризиса; неосторожное причинение кризиса; совершение преступления лицом, по

неосторожности не осознававшим бесхозяйственного характера своих действий.

К недопустимым действиям относятся: утайка части своего имущества, его

повреждение или приведение его в состояние негодности; совершение убыточных,

спекулятивных и основанных на изменении стоимости (например, игра на курсе

ценных бумаг) сделок с товарами или ценными бумагами, расходование (в том

числе в долг) чрезмерных сумм вследствие азартных игр, пари или бесхозяйственных

расходов; вступление в невыгодные кредитные отношения; фальсификация или признание

несуществующего права другого лица на имущество должника; неведение бухгалтерского

учета или такое его ведение, которое осложняет изучение имущественного состояния;

нарушение требований к хранению документов бухгалтерского учета; нарушение

требований к составлению баланса; иные действия, заключающиеся в уменьшении

своего имущества, его утайке, сокрытии имущественного состояния *(27).

Таким образом, в ч.1 и 2 § 283 объединены традиционные злостное банкротство

и некоторые случаи банкротства неосторожного, причем за эти деяния предусмотрено

равное наказание. Так, совершение лицом спекулятивных (рискованных) сделок

и сделок, основанных на изменении стоимости, обусловивших несостоятельность,

— типичный для германского права случай традиционного "неосторожного банкротства"

*(28).

В меньшей степени реформа 1976 г. затронула преступления, связанные с

банкротством (а именно предоставление несостоятельным должником преимуществ

одному из своих кредиторов и незаконные действия в пользу несостоятельного

должника).

Раздел 24 (Преступные деяния, связанные с банкротством) УК ФРГ предусматривает

ответственность также за нарушение обязанности вести бухгалтерский учет (речь

идет как о неведении учета, так и о нарушении правил его ведения). Кроме преступлений,

связанных с банкротством, к преступлениям, посягающим на права кредиторов,

относится уклонение от принудительного исполнения (§ 288 УК ФРГ) судебного

решения. Параграф 290 Кодекса, предусматривая ответственность за незаконное

использование заложенной вещи, напротив, направлен на защиту прав должника.

Специфика четвертой группы имущественных преступлений (создание угрозы

имуществу) состоит в том, что эти деяния опасны для имущественного благосостояния

людей. Ответственность предусмотрена за организацию азартных игр без необходимой

лицензии, участие в таких играх, организацию без разрешения лотереи и розыгрыша

вещей, за ростовщичество. Под ростовщичеством (Wucher) в § 302a УК ФРГ понимается

получение необоснованной имущественной выгоды от сделок по договорам займа,

жилищного найма и подобным договорам, а также от посредничества в совершении

таких сделок, если виновный злоупотребляет тяжелым материальным положением,

неопытностью или психическими слабостями соответственно должника или нанимателя

жилья.

Имущественные преступления во Франции

УК Франции классифицирует имущественные преступления на две большие группы:

злостное приобретение (похищение, вымогательство, мошенничество, злоупотребления)

и иные посягательства на имущество (приобретение имущества, добытого заведомо

преступным путем, уничтожение, повреждение и порча имущества, посягательства

на системы автоматизированной обработки данных).

В статье 311-1 французского УК vol (похищение) определяется как злостное

(frauduleuse) изъятие чужой вещи*(29). Данное преступление объемлет все виды

похищений в нашем понимании (кражу, грабеж, разбой), а также временное заимствование

вещей и присвоение находки*(30). Понятием vol не охватываются мошенничество,

вымогательство и присвоение вверенного в нашем понимании (последнее влечет

ответственность по общей норме об имущественном злоупотреблении доверием).

Vol, как и германская кража, это преступление против собственности. Поэтому

наличие или отсутствие корысти, отсутствие имущественного ущерба не влияют

на квалификацию по этой статье. "Похищение связано в умах с идеей жадности,

но в действительности это посягательство на собственность, которая подавляется.

Квалификация по этой статье не требует, таким образом, чтобы украденная вещь

имела значительную стоимость и даже вообще какую-либо продажную стоимость.

Любая соответствующая вещь может быть похищена, в том числе и деловое письмо,

что составляет гипотезу школы, позволяющей противопоставить с точки зрения

изымаемой вещи похищение мошенничеству и злоупотреблению доверием", отмечает

М.Л.Расса*(31). Это сближает французскую систему имущественных преступлений

с германской.

Предмет похищения закон определяет как "вещь" (chose). В правоведении

единодушно признается, что предметом vol могут быть только телесные движимые

вещи (meubles corporels). Как и немецкие, французские юристы отмечают несоответствие

гражданско-правового и уголовно-правового понимания недвижимости: "Уголовное

право не принимает в полном объеме подходы, фикции гражданского права, и лицо

может быть признано виновником похищения недвижимости, которой являются рыбы

прудов, голуби голубятен, животные и предметы сельского хозяйства, ковер лестницы

здания, и т. п. Возможно также похищение частей, отделенных от недвижимости.

Нельзя похитить дом, даже если его демонтируют по частям, но будет вина в

похищении камней, кирпичей, ставней и т. д., по мере вывоза. Нельзя похитить

карьер, но можно похитить материалы, которые он производит, и точно так же

урожай, который является недвижимым на корню, но становится движимым, как

только эта связь с землей прервана"*(32).

Как и в Германии, во Франции невозможно похищение в отношении бестелесных

вещей и иных нематериальных благ. "В отношении бестелесных движимых вещей

(движимых прав), которые не могут быть предметом прямого захвата, изъятие

может относиться к телесной движимости, которая служит материальным носителем:

рукопись, план, документ, магнитная лента, информационная дискета"*(33). В

1989 г. по конкретным делам были приняты судебные решения, породившие дискуссию

о возможности похищения информации. В первом случае виновным вменялось похищение

дискет и их информационного содержания. Во втором виновный скопировал документы

в организации и передал их конкуренту. В настоящее время господствует точка

зрения о том, что похищение информации невозможно и речь идет о похищении

ее материальных носителей дискет и документов.

Такая позиция возможна ввиду того, что во французском праве, как уже

отмечалось, стоимость и экономическая ценность вещи не имеет правового значения,

а, с другой стороны, французское право рассматривает в качестве похищения

и временное завладение вещью. Например, похищение документов во втором случае

выразилась в том, что виновный завладел ими на время копирования. Французское

право признает возможность похищения "флюидов", как-то: водопроводная вода,

электричество, газ, искусственные холод или тепло. "Их осязаемая вещность

не вызывает сомнений, даже если осязаемость их необычна"*(34). В связи с этим

М.Л. Расса, например, жестко критикует положение ст. 311-2 УК Франции, в соответствии

с которым злостное изъятие энергии в ущерб другому лицу приравнивается к похищению.

Она отмечает, что эта статья бесполезна, так как электроэнергия, очевидно,

является вещью, предметом обычного похищения. Это и абсурдно, так как частная

форма стремится к исключению всех других*(35). Это неточно, так как ст. 311-2

говорит о том, что изъятие энергии "приравнивается" к похищению, в то время

как это обычное похищение. Это могло бы быть опасным, так как можно подумать,

что УК, посвятив статью изъятию энергии, захотел декриминализировать похищение

других "флюидов", не являющихся энергией (например, воды, холода, тепла).

Кроме того, буквальное толкование закона приводит к нелепому выводу о том,

что в качестве похищения следует рассматривать поступок велосипедиста или

любителя скейтборда, прицепившегося к грузовику (похищение кинетической энергии)*(36).

Однако судебная практика признала необоснованной квалификацию в качестве

похищения незаконного использования телефонной связи, компьютерных информационных

систем, а также незаконное принятие кодированных телевизионных программ. После

таких судебных решений в прежний УК Франции в 1987 г. были внесены дополнения,

предусмотревшие ответственность за подобные действия. После принятия нового

Уголовного кодекса нормы об этих преступлениях были перенесены в Закон о свободе

связи (1986 г.).

Похищаемая вещь должна быть "чужой". В качестве чужой рассматривается

и вещь, находящаяся в общей собственности виновного и другого лица. Тот, кто

распоряжается такими вещами, "распоряжается и частью вещей, которые ему не

принадлежат"*(37). Не могут быть похищены вещи, которые не принадлежат никому

(res nullius). К этой категории относятся оставленные вещи, т. е. те, в отношении

которых собственник отказался от своего права, бросил их. Потерянные вещи

к этой категории не относятся и остаются чужими, поэтому присвоение находки

квалифицируется как похищение. В практике возникает проблема в связи со сложностью

различения оставленных и потерянных вещей, так как злостный умысел предполагает

осознание виновным того обстоятельства, что вещь потеряна, а не оставлена.

Проблема эта решается достаточно просто. К примеру, в отношении ценных вещей

предполагается, что они потеряны, а не брошены.

С объективной стороны похищение выражается в изъятии (soustraction) чужой

вещи. Французское право различает два вида изъятия: изъятие физическим перемещением

и изъятие юридическими действиями. При изъятии физическим перемещением добровольная

передача вещи исключает ответственность за похищение. Поэтому, например, французское

право не предусматривает ответственности за присвоение имущества, ошибочно

переданного виновному*(38). Это отличает французское право от германского,

расценивающего такие действия как простое присвоение. Для французского похищения

характерен переход вещи вопреки воле ее владельца. Рассматривается в качестве

похищения изъятие вещи у малолетнего, поскольку он действует неразумно и передачу

вещи нельзя считать добровольной. Это отличает кражу от мошенничества в последнем

случае владелец формально добровольно передает вещь преступнику.

Изъятие юридическими действиями нельзя смешивать с присвоением вверенного

имущества, которое неизвестно французскому праву и охватывается понятием злоупотребления

доверием. При изъятии юридическими действиями вещь фактически передается виновному,

но при этом к нему не переходит полное владение. В этом случае изъятие осуществляется

последующими юридически значимыми действиями виновного. Например, лицо передает

знакомому портфель в связи с тем, что его руки заняты. Тем самым это лицо

не утрачивает владения, а принявший портфель не приобретает его во владение.

В данном случае изъятие из владения возможно юридически значимыми действиями,

выразившимися в невозвращении портфеля. Сходная ситуация возникает в магазине

самообслуживания. Покупатель берет товары, однако они не переходят в его владение,

пока он их не оплатит. Изъятие происходит в момент, когда он минует кассу,

уклонившись от оплаты.

Изъятие может выразиться во временном позаимствовании. Такой подход к

похищению окончательно определился в конце 50-х годов XX в. До этого во Франции,

как и в Германии и России, признавалось, что изъятие должно быть полным и

окончательным. Похищение во временное пользование (vol d'usage) первоначально

было признано в судебной практике в отношении угона транспортных средств.

Впоследствии применение этой доктрины стало значительно шире в связи с упомянутым

случаем временного использования документов для их копирования.

Обязательным элементом похищения является злостный умысел (l'intention

frauduleuse)*(39). В большинстве случаев констатация "злостности" состоит

в установлении умысла как общего, так и специального. Общий умысел сводится

к осознанию характера своих действий и волевой направленности на их совершение.

Специальный умысел аналогичен цели, и его содержание проявляется в намерении

вести себя в качестве собственника изымаемой чужой вещи. Этот специальный

умысел (цель) нельзя смешивать с корыстным мотивом, так как намерение приобрести

имущественную выгоду для себя или другого лица не является существенным признаком

похищения во Франции, как и в Германии. Раньше специальный умысел предполагал

намерение лица окончательно и навсегда отобрать вещь, и дела о временных позаимствованиях

прекращались ввиду отсутствия в деянии признака злостности. Впоследствии,

в связи с формированием доктрины vol d'usage, и намерение временно завладеть

вещью стало рассматриваться в качестве достаточно злостного.

Однако "злостность" деяния нельзя безоговорочно сводить лишь к психологической

вине и указанной цели. "Злостность" часто становится предметом судебного рассмотрения

и с точки зрения нравственной оценки деяния, например, в случаях похищения

животных с целью избавить их от жестокого, по мнению похитителя, обращения,

похищения продавцом не оплаченной покупателем вещи, похищения кредитором вещи

у должника с тем, чтобы побудить его вернуть долг. Впрочем, практически во

всех подобных случаях суд констатирует наличие "злостности". Но уже сам факт

постановки перед судом вопроса о "злостности" в этом контексте имеет значение.

Французское вымогательство (extorsion) как имущественное преступление

не рассматривается, в отличие от похищения в качестве формального нарушения

права собственности. Поэтому если предметом похищения является вещь (chose)

независимо от ее экономической ценности, то при вымогательстве лицо, используя

насилие или угрозы, добивается "подписи, обязательства или отказа от чего-либо

(renonciation), либо разглашения тайны, либо передачи денег, ценностей или

какого-либо имущества (de fonds, valeurs ou bien quelconque)". Имущество (bien)

и вещь (chose) разные понятия, которые частично пересекаются. В целом понятие

имущества шире понятия вещи и включает, в частности, имущественные права,

в том числе обязательственные. Возможно вымогательство (в отличие от похищения)

и в отношении недвижимых вещей. С другой стороны, вещь становится имуществом

лишь при наличии имущественной (экономической) ценности. В то же время, следует

отметить, что в части "разглашения тайны" и "отказа" (renonciation)*(40) вымогательство,

по-видимому, выходит за рамки чистого имущественного преступления, что отличает

французское право от германского.

Перед французским правоведением не стоит вопрос об отграничении вымогательства

от самоуправства при наличии признаков вымогательства применяется норма о

вымогательстве.

В качестве самостоятельного преступления в главе о вымогательстве УК

Франции определяет шантаж (chantage), который отличается от вымогательства

характером угрозы. Шантажист угрожает оглашением как действительных, так и

выдуманных фактов, умаляющих честь или способных лишить уважения к потерпевшему.

Наказание за шантаж увеличивается (до семи лет лишения свободы), если шантажист

привел свою угрозу в исполнение.

Мошенничество (escroquerie), как и вымогательство, не рассматривается

в качестве формального нарушения права собственности, однако это преступление

более строго вписывается в рамки имущественного посягательства. При мошенничестве

виновный путем обманных уловок (manoeuvres frauduleuses) побуждает лицо в

ущерб себе или другому передать деньги, ценности или какое-либо имущество

(des fonds, des valeurs ou un bien), оказать услугу или предоставить документ,

содержащий обязательство или освобождение от обязательства. Тут, как и при

вымогательстве, речь идет о передаче имущества (bien), а не вещи. Однако побуждение

к разглашению тайны путем обмана не рассматривается как мошенничество.

Понятие мошенничества в УК Франции 1810 г. излагалось значительно более

казуистично. Закон не рассматривал в качестве мошенничества побуждение к передаче

имущества как такового (bien). В качестве мошенничества квалифицировалось

лишь побуждение к передаче денег, движимых вещей или документов. Закон предусматривал

исчерпывающий перечень "обманных уловок".

Новый УК Франции лишен этих недостатков. Хотя в законе, как и прежде,

содержится перечень "обманных уловок" (использование вымышленных имени, должности,

положения либо злоупотребление подлинной должностью или положением), список

таких приемов остается открытым. Однако "обманные уловки" не следует отождествлять

с психологическим обманом (введение другого лица в заблуждение) в германском

или российском понимании. С одной стороны, злоупотребления с ЭВМ, коммерческими

автоматами могут быть квалифицированы во Франции как мошенничество, что невозможно

в случае отсутствия психологического обмана в Германии и России. С другой

стороны, не всякий психологический обман может рассматриваться в качестве

"обманных уловок". Например, ложное заявление попрошайки о том, что ему нечего

есть, нельзя рассматривать в качестве "обманной уловки"*(41). В "мошеннических

уловках" обман дополняется внешними элементами, которые сообщают ему необходимую

силу и достоверность: мошенник использует какие-либо документы, содействие

третьих лиц, инсценировки. При отграничении простого обмана от обманных уловок

используются и прямо предусмотренные старым УК разновидности обмана по его

содержанию (например, "уловки" могут быть констатированы, если виновный: убедит

потерпевшего в существовании вымышленных предприятия, власти*(42) или кредита,

вызовет надежду или опасение в отношении успеха, случая либо иного "химерического

события").

В отличие от германского французский обман не может выразиться в бездействии.

В качестве мошенничества, как и в германском праве, может быть квалифицирован

и процессуальный обман (обман одной из сторон судьи в процессе, повлекший

передачу денег, ценностей, имущества и т. п.), и ложная реклама, которая при

отсутствии признаков мошенничества влечет уголовную ответственность по статьям

Кодекса о потреблении*(43).

Во Франции причинение имущественного ущерба не является существенным

признаком этого преступления преступление будет окончено с момента передачи

или выдачи указанных в законе предметов. Это отличает французское законодательство

от германского.

К деяниям, примыкающим к мошенничеству, УК Франции относит: злоупотребление

невежеством или слабостью с целью побудить лицо к совершению очень для него

невыгодного действия или бездействия*(44); побуждение к обслуживанию в ресторане

и другом подобном заведении, побуждение к перевозке на такси, побуждение заправить

горюче-смазочными мате-риалами автомобиль, побуждение к предоставлению комнаты

в гостинице, если виновный знал, что абсолютно не в состоянии заплатить, или

не был намерен платить; сговор между участниками торгов, а равно иные бесчестные

действия в целях получения необоснованных выгод на торгах.

В качестве злоупотреблений УК Франции выделяет: злоупотребление доверием,

злоупотребление залогом или арестованным имуществом*(45); организацию фиктивной

неплатежеспособности.

Французское понятие злоупотребления доверием (abuse de confiance) сходно

с присвоением вверенного имущества в нашем понимании. Основное отличие abuse

de confiance от присвоения вверенного имущества более широкое понимание предмета

этого деяния. УК Франции 1810 г. предусматривал в качестве такового не только

вещи, деньги, товары, но и разнообразные документы, что позволяло французским

правоведам (с оговорками) относить к предмету этого преступления недвижимость

и бестелесные ценности (valeurs incorporelles).

Предмет abuse de confiance в ст. 314-1 нового УК Франции 1992 г. определен

аналогично предмету вымогательства и мошенничества значительно шире: деньги,

ценности или какое-либо имущество (des fonds, des valeurs ou un bien)*(46).

Указанные блага при злоупотреблении доверием должны быть вверены виновному

(переданы ему и приняты им при условии, что он их вернет, представит либо

распорядится ими определенным образом). Ответственность наступает за присвоение

(dйtournement) указанных вверенных благ. Присвоение это злостное действие,

которое препятствует потерпевшему в осуществлении своих прав на вещь. Как

правило, временное незаконное пользование не рассматривается в качестве присвоения.

Однако присвоение и злоупотребление доверием имеют место в случаях, если виновный

осознает, что прямо нарушает условия договора, предусматривающего недопустимость

таких действий. (Например, при таких условиях были осуждены лица за передачу

вверенных им магнитных записей для копирования третьему лицу, наказан работник

организации за использование вверенной ему машины для личных нужд.)

"Специализированная" норма о злоупотреблении доверием предусмотрена ст.

437 (3) французского Закона о торговых товариществах (1966 г.). Статья эта

предусматривает ответственность за злоупотребление в отношении имущества или

кредита со стороны управляющих акционерным обществом, круг которых строго

определен в законе. В отличие от abuse de confiance для наступления ответственности

достаточно лишь злонамеренно использовать в личных интересах и вопреки интересам

предприятия его имущество или кредит.

Норму об организации фиктивной неплатежеспособности нельзя смешивать

с нормой о банкротстве. Значение этой нормы весьма ограниченно, она применяется

только в случае уклонения от исполнения деликтных обязательств*(47). Большее

значение имеет норма о банкротстве. В связи с вступлением в силу нового Уголовного

кодекса норма об уголовной ответственности за банкротство Законом N 92-1336

от 16 декабря 1992 г. *(48) перемещена из УК в текст Закона о несостоятельности.

Франция, как и Германия, отказалась от традиционного понимания злостного

и неосторожного банкротства*(49), однако реформа была проведена на десятилетие

позже германской. Законом N85-98 от 25 января 1985 г. было определено, что

во Франции не различается банкротство злостное и неосторожное. Единое наказание

было установлено по общей норме о банкротстве, сформулированной в ст. 197

данного акта, определившей четыре способа совершения этого преступления. Наряду

с действиями, сходными с традиционным злостным банкротством (утайка активов

должников, мошенническое увеличение пассива, подлоги в документах бухгалтерского

учета или сокрытие этих документов, неведение бухгалтерского учета), была

установлена ответственность за умышленные действия, ставящие имущество должника

в опасность или уменьшающие его, совершенные с целью предотвратить или отсрочить

конкурсное производство. Закон определил в качестве таких действий "разорительные

средства получения денег" и некоторые другие уловки, суть которых заключается

в том, что лицо ниже цены продает приобретенное имущество, что позволяет ему

продолжать платежи, однако ухудшает имущественное положение.

Таким образом, новое французское законодательство отчасти декриминализировало

банкротство (что касается традиционной нормы о неосторожном банкротстве).

С другой стороны, понятием банкротства охвачены ранее ненаказуемые действия

(близкие к неосторожному банкротству), наказание за которые было уравнено

с наказанием за традиционное злостное банкротство*(50). Необходимо отметить,

что положения о банкротстве во французском Законе N 8598 1985 г., краткие

и простые в сравнении с громоздкой германской дефиницией, критикуются ввиду

того, что не охватывают некоторых объективно тяжких посягательств*(51).

"Составляющим элементом" банкротства признается возбуждение конкурсного

производства в отношении должника. Для уголовного преследования достаточно

дождаться начала судебных оздоровительных мероприятий, которые, согласно французскому

праву, обязательно предшествуют конкурсу.

Имущественные преступления в Великобритании

Британское уголовное право в определении имущественных преступлений имеет

мало общего с законодательством России и других стран европейского континента.

Уголовная ответственность за имущественные преступления определяется в основном

законами о краже (Theft Acts) 1968, 1978 и 1996 г. В систему имущественных

преступлений, наряду с theft, входят: мошенничество, разбой, burglary, прикосновенность

к краденым вещам и некоторые другие деяния. Ответственность за повреждение

имущества определяется Законом об уголовном повреждении имущества (Criminal

Damage Act).

Наиболее широкое понятие имущественного преступления theft (обычно оно

переводится как кража)*(52) определяется как "бесчестное присвоение имущества,

принадлежащего другому, с намерением лишить потерпевшего этого имущества навсегда".

Понятием кражи охватываются все ненасильственные виды преступного приобретения

чужого имущества, за исключением мошенничеств. Кража, ненасильственный грабеж

и присвоение (в нашем понимании) рассматриваются в качестве theft.

Предметом кражи является имущество (property), которое включает "деньги

и все иное имущество, в том числе real и personal property, имущественные

права и другое неосязаемое имущество". Real property включает здания и земельные

участки (т. е. близка континентальному пониманию недвижимости). Кража в отношении

земельных участков возможна лишь при наличии дополнительных условий, определенных

в п. 2 ст. 4 Закона о краже 1968 г. По существу, речь идет о том, что земля

может быть украдена только путем злоупотребления доверием, а составляющие

часть земли (с юридической точки зрения) отделимые предметы (например, деревья)

и любым другим способом.

К "имущественным правам" относятся, в частности, деньги, находящиеся

в банке. Не могут быть предметом кражи информация и электричество (кража электричества

составляет самостоятельное преступление, предусмотренное ст. 13 Закона о краже

1968 г.).

Предметом этого преступления является только такое имущество, которое

"принадлежит другому". Таковым считается имущество, которым другое лицо "владеет",

которое оно "контролирует" либо имеет в его отношении любое "имущественное

право или интерес". При этом несущественно, имеет ли похититель сам какие-либо

права на имущество. Важно, чтобы имущество изымалось у другого лица, во владении

или под контролем которого оно находится. Например, лицо было обвинено в краже

собственного автомобиля из гаража, которую совершило с целью уклониться от

уплаты за ремонт, сделанный в гараже. В правоведении и в судебной практике

однозначно не решен вопрос должно ли быть нарушаемое "владение" или "контроль"

правомерным, т. е. можно ли, например, украсть у вора.

"Контроль" является более широкой категорией, чем "владение". Лицо может

"владеть" только тем имуществом, о котором ему известно, что оно находится

в его "владении". "Контроль" распространяется и на имущество, о наличии которого

лицо не осведомлено. Например, судовладелец может не знать о конкретных вещах,

которые принадлежат ему на его судне. Хотя этот вопрос также решается неоднозначно.

Под "имущественным интересом" понимается, например, интерес участника компании

в отношении имущества компании. Более того, отмечается, что директора компании,

даже если иных акционеров нет, могут похитить имущество компании, если бесчестно

его присвоят, так как компания имеет особую юридическую личность (т. е. является

юридическим лицом)*(53).

Не всякий "интерес" подлежит защите. Например, не подлежит защите интерес,

происходящий только из соглашения по передаче вещи. Так, если заключен договор

о продаже вещи, но продавец нарушил его, продав вещь на более выгодных условиях

другому покупателю, поступок продавца, хотя и поступившего бесчестно, будет

являться не кражей, а гражданским правонарушением.

Имущество "принадлежит другому" и в случае, если лицо получило его в

пользу другого, обязавшись поступить с этим имуществом определенным образом.

Указанная обязанность должна быть юридической, а не моральной. Например, по

одному из дел лицо было осуждено за кражу денег, которые оно собирало на благотворительные

цели. Однако, поскольку эти деньги никому другому (т. е. никакому конкретному

лицу) не принадлежали, приговор был отменен ввиду отсутствия имущества, "принадлежащего

другому". В подобных случаях возможно привлечение к ответственности только

за мошенничество, если будет установлен намеренный обман в момент получения

денег*(54). Напротив, в другом деле виновная в растрате денег, которые были

переданы соседом по квартире для оплаты счета за газ, была осуждена за кражу.

Суд счел, что тут была юридическая обязанность передать деньги.

В силу закона в качестве кражи рассматривается присвоение имущества,

по ошибке переданного виновному (т. е. простое присвоение германского типа),

однако лишь в том случае, если лицо в соответствии с нормами гражданского

права обязано вернуть необоснованно приобретенное. Такая обязанность в гражданском

праве существует далеко не во всех случаях. Более того, гражданско-правовые

нормы здесь настолько запутанны, что по одинаковым деяниям (например, по делам

о присвоении излишне выплаченной зарплаты) имеются прямо противоположные решения.

Присвоение (appropriation) при краже понимается как принятие лицом на

себя прав собственника, независимо от того, похитил ли он имущество бесчестно,

либо оно правомерно оказалось в его владении, а присвоил он его впоследствии,

обращаясь с имуществом как с собственным. Однако если лицо добросовестно купило

имущество, а впоследствии узнало, что оно краденое, и продолжает владеть им

как собственным, присвоения не будет.

Субъективная сторона кражи характеризуется бесчестностью и намерением

навсегда лишить собственника его имущества. Вопрос бесчестности вопрос факта,

который решается судом, исходя из всех обстоятельств дела. Присяжные или магистраты,

решая вопрос о бесчестности, исходят из стандарта среднего разумного человека,

учитывается также то обстоятельство, сознавал ли подсудимый, что его действия,

исходя из этого стандарта, расцениваются как бесчестные. В силу закона не

рассматривается в качестве бесчестного присвоение имущества, если лицо уверено

в следующем: а)что вправе совершить такие действия; б)что получило бы согласие

собственника (если бы он знал о присвоении и его обстоятельствах); в)что лицо,

которому принадлежит имущество, не может быть установлено путем принятия разумных

мер*(55).

Закон также прямо указывает, что бесчестными могут быть признаны действия

лица несмотря на то обстоятельство, что оно в момент присвоения желало заплатить

за имущество.

Поскольку обязательным признаком кражи является намерение лишить собственника

имущества навсегда, временное позаимствование, например, угон автомобиля,

не рассматривается в качестве кражи (угон является самостоятельным преступлением,

предусмотренным ст. 12 Закона о краже 1968 г.). Временное позаимствование

денег, однако, будет кражей, так как виновный возвращает не те же, а другие

деньги (это правило распространено и на безналичные деньги).

Мошенничество (fraud) в английском праве представлено не в виде единого

преступления. Это название объединило несколько самостоятельных преступлений

(deception offences). Закон о краже 1968 г. предусматривает ответственность

за приобретение имущества путем обмана и получение денежной выгоды путем обмана.

Закон о краже 1978 г. предусмотрел ответственность за получение услуг путем

обмана и уклонения от исполнения обязательств путем обмана. Закон о краже

1996 г. установил ответственность за обман, повлекший совершение финансовых

операций на счетах в кредитных организациях. Кроме того, с мошенничеством

непосредственно связаны нормы о ложной отчетности и злоупотреблениях с документами*(56).

Современные английские нормы о преступлениях, связанных с банкротством

и несостоятельностью, сосредоточены в Законе о несостоятельности 1986 г. Данный

акт содержит десятки уголовно-правовых запретов. Система этих преступлений

чрезвычайно сложна, отличается формализмом и отсутствием широких догматических

обобщений, однако на практике достаточно эффективна*(57).

Английский разбой (robbery) определен в ст. 8 Закона о краже 1968 г.

следующим образом: "Лицо виновно в разбое, если оно совершает кражу и непосредственно

перед этим либо во время этого, и с целью сделать это, оно использует насилие

в отношении другого лица либо повергает любое лицо в страх или пытается повергнуть

любое лицо в страх подвергнуться насилию во время и на месте совершения преступления".

Таким образом, речь идет о краже (theft), соединенной с насилием. Причем насилие

должно быть направлено именно на совершение кражи и должно предшествовать

или сопутствовать краже во времени. Если разбой совершается с угрозой насилием,

угроза должна быть направлена на применение насилия в месте и во время похищения

имущества. В целом robbery напоминает германский разбой и (в нашем понимании)

охватывает разбой и насильственный грабеж*(58). Однако следует учитывать,

что это преступление законом тесно связано с понятием кражи, предмет которой

значительно шире предмета германского и русского разбоя. Важно отметить чрезвычайно

суровое наказание за это преступление вплоть до пожизненного лишения свободы.

Причем это наказание предусмотрено не только за разбой, но и за нападение

с целью его совершить, которое рассматривается в качестве самостоятельного

преступления.

Burglary не имеет аналогов в российском праве. Статья 9 Закона о краже

1968 г. предусматривает, что "лицо виновно в burglary, если: a) оно неправомерно

проникнет в любое здание или часть здания с намерением совершить любое преступление,

указанное в части 2 настоящей статьи; или b) незаконно проникнув в любое здание

или часть здания, оно украдет или попытается украсть что-либо в здании или

его части, либо причинит или попытается причинить любому лицу в этом здании

или его части любой тяжкий телесный вред". Часть 2 этой статьи указывает не

только на кражу и причинение тяжкого телесного вреда, но и на изнасилование

и незаконное повреждение имущества (как самого здания, так и любого предмета

в нем).

Таким образом, в первом случае наказывается само проникновение, если

в момент проникновения было намерение совершить кражу, причинить тяжкий телесный

вред, совершить изнасилование или повреждение имущества. Во втором случае

лицо проникает в здание или помещение внутри здания, не имея намерения совершить

эти преступления, но, проникнув, совершает их. Данное преступление рассматривается

в качестве имущественного посягательства прежде всего в связи с тем, что виновный

нарушает границы чужого владения (trespass), тем самым поражая имущественные

права на недвижимость.

Прикосновенность к краденому (handling stolen goods) охватывает: а)бесчестное

приобретение заведомо краденого имущества; б)бесчестное хранение, перемещение,

размещение или реализацию заведомо краденого имущества в пользу другого лица;

в)бесчестную помощь другому лицу в хранении, перемещении, размещении или реализации

заведомо краденого имущества.

Это преступление рассматривается в качестве более опасного, чем обыкновенная

кража, и предусматривает суровое наказание (до 14 лет лишения свободы).

Преступления против собственности в России

в сравнительно-правовом аспекте

Даже при беглом сравнении очевидным становится значительное сходство

российской системы преступлений против собственности с германской. Этому сходству

есть историческое объяснение. Германское право как непосредственно, так и

посредством права других стран (Литвы, Дании идр.) оказывало существенное

влияние на российское законодательство на всех этапах его становления и развития.

В ХIХ в. целое поколение юристов изучало уголовное право по учебнику германского

правоведа А. Бернера. Виднейшие русские правоведы учились в германских университетах.

В конце ХIХ начале ХХ в. на труды немецких правоведов таких как К. Биндинг,

Ф. Лист в русской юридической литературе ссылались не реже, чем на труды русских

ученых. Таким образом, хорошо это или плохо, уголовное право России объединяет

с немецким уголовным правом естественная историческая связь. На рубеже ХIХ

и ХХ вв. системы имущественных преступлений в России и в Германии были почти

тождественны, что наиболее ярко проявилось в Уголовном уложении 1903 г. При

этом речь шла не о простом копировании русская юридическая мысль широко использовала

достижения германского правоведения, к которым, несомненно, относится и германская

система имущественных преступлений*(59). Последняя воспринималась критически.

К примеру, Уложение 1903 г. содержало общую норму о злоупотреблении доверием

германского типа в духе Misbrauchstheorie*(60), которая дополнялась нормой

об акционерных злоупотреблениях (в результате учета норм Уложения 1945 г.,

а также вследствие творческого обобщения зарубежного акционерного уголовного

права).

После революции 1917 г. система имущественных преступлений в России существенно

изменилась и трансформировалась в систему преступлений против собственности.

Уже в УК РСФСР 1922 г. вкрались досадные ошибки, которые были воспроизведены

и в УК РСФСР 1960 г. Прежде всего следует отметить необоснованное определение

в качестве способов завладения имуществом при мошенничестве "обмана и злоупотребления

доверием". Очевидно, что злоупотребление доверием является не способом завладения

имуществом или приобретения права на него, а способом присвоения вверенного,

а равно способом причинения имущественного ущерба без завладения имуществом.

В УК РСФСР в редакции 1926 г. ошибка была частично исправлена: ст. 169 предусматривала

ответственность за "злоупотребление доверием или обман в целях получения имущества

или права на имущество или иных личных выгод (мошенничество)". Однако ввиду

отмирания частноправовых отношений злоупотребление доверием как таковое утратило

свою актуальность за исключением случая злоупотребления служебным положением

в социалистических организациях.

Таким образом, норма о злоупотреблении доверием была "изжита", а понятие

мошенничества испорчено указанием на "злоупотребление доверием" как способ

этого посягательства. Очевидно, что невыполнение взятых на себя обязательств,

даже при условии получения аванса, не может рассматриваться в качестве мошенничества,

если не установлен обман в намерениях в момент получения аванса. Злоупотребление

бланком также предполагает обман. В принципе несущественно, например, предъявляет

преступник в банк полностью подложное платежное поручение либо злоупотребляет

доверенным ему бланком обман будет в обоих случаях. Большинство ученых, специально

изучавших этот вопрос, отмечают, что злоупотребление доверием не является

самостоятельным способом мошеннического посягательства. Эта позиция нашла

отражение и в одном из проектов УК России. Однако исключить "злоупотребление

доверием" из понятия мошенничества оказалось чрезвычайно сложно по практическим

соображениям. Дело в том, что в большинстве случаев суды не утруждают себя

определением признаков составов преступлений и просто переписывают в приговоре

статью Уголовного кодекса, указав, что преступление совершено "путем обмана

или злоупотребления доверием". В других случаях суды указывают на злоупотребление

доверием, когда в действительности преступление совершено путем обмана. Учитывая

действие обратной силы уголовного закона, устраняющей преступность деяния,

законодатель не счел возможным изменить понятие мошенничества, так как в противном

случае встал бы вопрос о судьбе множества осужденных как за "злоупотребление

доверием", так и за "обман или злоупотребление доверием".

Другая ошибка УК РСФСР 1922 г. дореволюционное "право по имуществу" в

понятии мошенничества и вымогательства превратилось в "право на имущество".

Если "право по имуществу" было синонимом всякого имущественного права (как

вещного, так и обязательственного права требования, в том числе права требования

в отношении работ, услуг, имущественные права на объекты интеллектуальной

собственности), то "право на имущество" это право на вещь, вовсе не известное

цивилистике (право собственности, обязательственное или иное право на вещь

титульного владельца и обязательственное право "на получение вещи", например,

право требования к банку по договору банковского вклада).

Конструкция "права на имущество" нелепа во всех отношениях и неясно,

например, почему именно этот узкий круг имущественных прав подлежит защите,

в то время как другие имущественные права игнорируются законодателем. Более

того, даже в науке существует множество противоречивых толкований "права на

имущество". Следует отметить, что формулировку УК РСФСР 1922 г. нельзя считать

ошибкой в полном смысле этого слова. Речь идет не об ошибке, а о реализации

в законе радикальной и романтической правовой идеологии, отрицавшей само значение

"имущества" в качестве буржуазного понятия*(61). Слово "имущество" предполагалось

использовать в неточном его значении как "вещи". Скоро невозможность отказа

от термина "имущество" в смысле суммы имущественных прав (и обязанностей)

стала очевидной, например, в связи с тем, что наследование так и не было отменено,

а отношения между социалистическими организациями продолжали регулироваться

в значительной мере нормами гражданского права*(62). Романтическая теория

быстро умерла, но ее идеи продолжают использоваться в УК РФ 1996 г.

Дальнейшая трансформация имущественных преступлений в преступления против

собственности связана с постановлением ЦИК и СНК СССР от 7 августа 1932 г.

и разработкой на его основе понятия "хищения". После принятия этого постановления

и вплоть до разработки УК РСФСР 1960 г. системы имущественных преступлений

и преступлений против собственности существовали в России параллельно, первая

в УК, вторая в упомянутом постановлении, а затем в указах Президиума Верховного

Совета СССР от 4 июня 1947 г.

Постановление от 7 августа 1932 г. предусматривало крайне суровые санкции

за хищение социалистической собственности, однако не содержало определения

хищения, на что моментально среагировала судебная практика, применяя это постановление

почти во всех случаях причинения имущественного вреда социалистическим организациям,

включая неосторожное повреждение имущества. Такая ситуация противоречила как

здравому смыслу и нравственности, так и науке уголовного права. Остро встал

вопрос о необходимости определить понятие хищения. Было очевидно, что речь

должна идти о наиболее опасных, т. е. умышленных и корыстных преступлениях.

Кроме того, постановление 1932 г. прямо указывало на преступления против собственности.

Понятие "преступления против собственности хорошо известно на дореволюционном

российском и германском материале". Необходимыми признаками обладали лишь

кража, грабеж, разбой и присвоение вверенного имущества (опасность простого

присвоения явно не соответствовала суровости наказания). Однако социалистическое

имущество может быть изъято и путем мошенничества и вымогательства*(63), поэтому

названные преступления также были отнесены к хищению, но не в полном объеме,

а частично. Продолжали действовать и нормы Уголовного кодекса об имущественных

преступлениях, которые применялись при отсутствии признаков хищения. Например,

уклонение от уплаты налогов и сборов квалифицировалось по норме УК о мошенничестве,

так как такое мошенничество не было преступлением против собственности в первоначальном,

узком (германском) смысле слова и не могло рассматриваться в качестве хищения.

Окончательно эта система оформилась в УК 1960 г. К этому времени исчезло и

само понятие имущественных преступлений. Система имущественных преступлений,

направленная на охрану имущественных прав и интересов, была заменена системой

преступлений против собственности, направленной на защиту социалистических

экономических отношений собственности (как социалистической, так и личной

собственности граждан). Система эта ни в коей мере не ставила задачей защиту

имущественных прав и интересов в их комплексе. Например, было декриминализировано

присвоение вверенного личного имущества. Мошенничество и злоупотребление доверием,

не направленные на завладение вещами, также были частично декриминализированы:

в случае посягательств на личную собственность ответственность вовсе была

устранена; в случае посягательств на социалистическую собственность сохранилась

норма о причинении имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления

доверием с крайне мягким наказанием. Исчезло из уголовного закона банкротство.

Такая трансформация норм об "имущественных преступлениях" в "преступления

против собственности" была вполне разумна и даже необходима и полезна в условиях

социалистических экономических отношений. Исчезнувшие элементы системы имущественных

преступлений оказались ненужными в советском государстве. Такие преступления

либо вовсе нельзя было совершить, либо они не представляли значительной опасности.

Отчасти имущественные преступления трансформировались в должностные и хозяйственные.

Например, норма о частном случае злоупотребления доверием (должностное

злоупотребление) продолжает успешно применяться по сей день, а в свое время

(совсем недавно, если вспомнить "хлопковые дела"), большое значение имел такой

вид хозяйственного злоупотребления доверием, как "приписки".

Однако в современных условиях общественной жизни система преступлений

против собственности и, прежде всего, сама доктрина преступлений против собственности

отжили свой век и стали вредны. Сегодня важнейшей задачей является не охрана

того или иного типа экономических отношений, а комплексная охрана имущественных

прав и интересов в их многообразии. Для этого необходимо восстановить традиционную

систему имущественных преступлений. Некоторые шаги в этом направлении сделаны

в УК РФ 1996 г.: устранена необоснованная мягкость наказаний за причинение

имущественного ущерба путем обмана и злоупотребления доверием, предусмотрено

наказание за банкротство. Вместе с тем доктрина преступлений против собственности

(из радикальной превратившаяся в консервативную) не позволила в полной мере

добиться необходимых результатов.

Например, банкротские посягательства, типичные имущественные преступления,

мало отличающиеся от мошенничества, помещены и трактуются вне системы имущественных

преступлений, что привело к ошибкам в определении признаков их составов*(64).

Неверно определены и признаки состава такого преступления, как причинение

имущественного ущерба путем обмана и злоупотребления доверием. Закон указывает,

что такой ущерб должен причиняться "собственнику или иному владельцу имущества".

В действительности такой ущерб может быть причинен чаще всего не собственнику

или иному владельцу имущества, а контрагенту в обязательственных отношениях.

Учитывая, что применение этой нормы в отношении наиболее опасных и распространенных

преступлений блокировано специальной нормой о злоупотреблении полномочиями

(ст. 201 УК РФ)*(65), повышение наказаний за это преступление становится бессмысленным

и даже жестоким*(66).

С отсутствием комплексного системного понимания имущественных преступлений

связана также трактовка похищения (кража, грабеж, разбой) и присвоения как

чисто экономических, корыстных посягательств, что нехарактерно для современного

уголовного права. В настоящее время преобладает точка зрения, согласно которой

похищение и присвоение, будучи преступлением против собственности, могут иметь

своим предметом и вещь, не имеющую экономической ценности. Российские же правоведы

(и законодатели) вместо систематического исследования реальных условий общественной

жизни возвращаются (как к новейшим достижениям юридической мысли) к трудам

И.Я. Фойницкого, Г.Ф. Шершеневича и других основоположников русской науки

права, при этом не замечая того обстоятельства, что они жили во время радикальных

идей и революций. Дело в том, что в конце XIX в. на всем европейском континенте

как в цивилистике, так и в уголовном праве под влиянием молодой и чрезвычайно

популярной экономической науки получила развитие Vermцgenstheorie (имущественная

теория вещи). Обязательным признаком вещи считалась ее экономическая ценность,

стоимость, внешне выраженная в цене. Постепенно мода на эту теорию прошла

и стало очевидно, что экономическая сфера не исчерпывает всего многообразия

человеческой жизни и что, в частности, правовой защите должны подлежать и

интересы людей в отношении предметов, не обладающих экономической ценностью.

Расширилось понятие вещи, что привело к переосмыслению системы имущественных

преступлений. Сегодня и в российской цивилистике, несмотря на господство старых

взглядов ХIХ столетия, прокладывают себе путь новые теории собственности*(67).

Со временем, по-видимому, придет очередь и науки уголовного права. Уже сегодня

неверным представляется, например, отсутствие ответственности за похищение

документов, не имеющих экономической ценности и не являющихся официальными

(например, не имеющие антикварной ценности личные архивы, письма, рукописи,

документы бухгалтерского учета, договоры, малоценные в экономическом отношении

носители электронной информации и т. п.).

Существующая система и доктрина преступлений против собственности приводит

и к другим неблагоприятным последствиям*(68). Наиболее простой и естественный

способ разрешения этих проблем восстановить традиционную систему имущественных

преступлений, а именно: а)отказаться от понятия "хищения", дать законодательное

понятие "похищения" применительно к краже, грабежу и разбою; б)в полном объеме

восстановить нормы о мошенничестве, злоупотреблении доверием и присвоении;

в)ликвидировать главу 23 УК РФ за ненадобностью, распространив на лиц, наделенных

особыми полномочиями в общественных интересах, понятие должностного лица*(69),

а состав коммерческого взяточничества, отказавшись от чрезмерно либерального

порядка*(70) уголовного преследования этого преступления, превратить в формальный

и перенести в главу 22 УК РФ.

Следует также всерьез задуматься о криминализации компьютерного мошенничества.

И.А.Клепицкий,

кандидат юридических наук,

доцент МГЮА

----------------------------------------------------------------------

*(1) Последнее систематическое исследование структуры имущественных преступлений

в сравнительно-правовом аспекте было проведено почти два десятилетия назад

(Решетников Ф.М. Буржуазное уголовное право - орудие защиты частной собственности.

М., 1982).

*(2) Этого нельзя сказать о санкциях, которые, напротив, отличаются суровостью.

*(3) См., напр.: Krause H., Thoma H. Das neue Strafrecht. Besonderer

Teil. Stuttgart, 1976. S.42.

*(4) Например, Ф.Лист различал посягательства на вещные права, права

присвоения (незаконное рыболовство и браконьерство) и права требования (см.:

Лист Ф. Учебник уголовного права: Особенная часть. М., 1905. С.3.).

*(5) Швейцарский правовед П.Ноль, сомневаясь в существовании "имущества

в целом" в качестве особого правового блага, называл эти посягательства "преступлениями

против имущественных ценностей любого рода", присоединяя к этой группе также

посягательства против нематериальных правовых благ (Noll P. Schweizerisches

Strafrecht. Besonderer Teil. T.1. Delikte gegen den Einzelnen. Zurich, 1983).

*(6) Подробнее см.: RuB W. Diebstahl. - Leipziger Kommentar, GroBkommentar.

Bd. 5. Berlin; N.Y., 1989. Hrsg. von H.H.Jescheck, W.RuB, C.Willms. S.6.

Похищению электроэнергии теперь посвящен специальный параграф (§ 248b),

который применяется при отсутствии признаков мошенничества, вымогательства

и злоупотребления доверием.

*(7) Стоимость вещи учитывается лишь постольку, поскольку § 248a предусматривает,

что кража и присвоение малоценных вещей преследуются только по жалобе потерпевшего,

если не затронут особый общественный интерес, а в соответствии с § 243 кража

такой вещи не может быть квалифицирована как совершенная при отягчающих обстоятельствах.

*(8) RuB W. Op. cit. S.7.

*(9) К сожалению, в целом блестящий перевод Уголовного кодекса Германии,

выполненный А.В.Серебренниковой (Уголовный кодекс ФРГ. М., 1996. С.143), в

этом месте (§ 246) неточен. Из текста можно сделать вывод о том, что простое

присвоение в Германии декриминализировано, а это не соответствует действительности.

Подробнее см.: RuB W. Unterschlagung. - Leipziger Kommentar, GroBkommentar.

Bd. 5. Berlin; N.Y., 1989. Hrsg. von H.H.Jescheck, W.RuB, C.Willms. S.105.

*(10) О понятии "имущества в целом" подробнее см.: Клепицкий И.А. Собственность

и имущество в уголовном праве//Государство и право. 1997. N 5. С.74 и далее.

*(11) Использован перевод Ф.М.Решетникова. Цит. по: Решетников Ф.М.Буржуазное

уголовное право - орудие защиты частной собственности. М., 1982. С.85.

*(12) Две формы обмана предусмотрены и в швейцарском УК (§ 148): выдача

ложных фактов за истинные и сокрытие фактов.

*(13) Krause H., Thoma H. Op. cit. S.55.

*(14) В австрийском УК эти формы распоряжения имуществом прямо оговорены

в § 146.

*(15) Krause H., Thoma H. Op. cit. S.57.

*(16) "Имущество" здесь надо отличать от "вещи", речь идет об оценке

суммы имущественных благ и обязанностей, а не о стоимости вещи.

*(17) Большинство этих норм введено в УК Первым и Вторым законами о борьбе

с хозяйственной преступностью соответственно в 1976 и 1986 гг.

*(18) Foregger-Serini Strafgesetzbuch. Wien, 1991.

*(19) См.: Решетников Ф.М. Указ. соч. С.60.

*(20) См. Раздел II комментария к § 266 в Leipziger Kommentar.

*(21) Представляет интерес позиция австрийского законодателя, который

предусмотрел ответственность за приобретение имущества, добытого преступным

путем, даже при неосторожной форме вины.

*(22) Поскольку дикие животные и рыбы находятся в естественной среде

обитания и не обособлены от нее, они не являются вещами, т.е. объектом права

собственности.

*(23) Суть традиционных норм о банкротстве, сложившихся в континентальной

Европе к XIX в., заключается в криминализации злостного (обманного) банкротства

(сокрытие должником имущества с целью уклониться от обращения на него взыскания)

и неосторожного банкротства (впадение в несостоятельность в результате легкомысленных

действий, т.е. неосторожное поражение прав кредиторов). См. подробнее: Клепицкий

И. Банкротство как преступление в современном уголовном праве//Государство

и право. 1997. N 11.

*(24) Использован перевод А.Х Тимербулатова. Цит. по: Защита прав кредиторов

в уголовном законодательстве Австрии, ФРГ и Швейцарии//Государство и право.

1994. N 3. С.98.

*(25) См., напр.: Arntz T. Delikte bei insovenzen in den Jahren 1977

— 1980. Mainz, 1986. S.38 ff.

*(26) Подробнее см.: Ibid. S.183.

*(27) Подробнее см. перевод А.В.Серебренниковой текста § 283 (Уголовный

кодекс ФРГ. М., 1996).

*(28) См., напр.: § 240 германского Конкурсного устава до реформы 1976

г. А.Х.Тимербулатов предложил именовать предусмотренные в ч.1 и 2 ст.283 деяния

"злостным банкротством" (Тимербулатов А.Х. Указ. соч. С.97), что противоречит

обычному употреблению этого термина (betrugerische) и не основано на германском

правоведении, отказавшемся от употребления этого термина после реформы 1976

г.

*(29) Французское понятие vol почти буквально повторяет древнеримское

понятие furtum. Ср.: "la soustraction frauduleuse de la chose d'autrui" (ст.

311-1 УК Франции) и "contrectatio rei fraudulosa" (D. 47, 2, 1, 3).

*(30) См.: Vйron M.Droit pйnal spйcial. Paris, 1994. Р. 173.

*(31) Rassat M.L.Les inftactions contre les biens et les personnes dans

le nouveau Code pйnal. Paris, 1995. Р. 56; Vйron M.Op. cit. Р. 171.

*(32) Rassat M.L.Op. cit. Р. 54.

*(33) Vйron M.Op. cit. Р. 171.

*(34) Rassat M.L.Op. cit. Р. 54.

*(35) До принятия нового УК Франции незаконное пользование электроэнергией

влекло ответственность за похищение лишь в случае незаконного подключения

к сети. Если виновный прибегал к обману (например, совершал манипуляции со

счетчиком) или злоупотреблению доверием, он привлекался к ответственности

за мошенничество и злоупотребление доверием.

*(36) Rassat M.L.Op. cit. Р. 54.

*(37) Vйron M.Op. cit. Р. 174.

*(38) Вместе с тем норма о похищении предусматривает ответственность

за присвоение находки, так как в этом случае добровольной передачи нет и соответственно

есть изъятие.

*(39) Слово "frauduleuse" часто переводится как "обманный" (см., напр.:

Новый уголовный кодекс Франции. М., 1993. С. 113), что представляется неудачным,

поскольку ни о каком обмане речь не идет. Для этого термина просто нет русского

эквивалента. Более точно передает его смысл слово "бесчестный", еще ближе

"злостный" (см.: Французский уголовный кодекс / Пер. под ред. М.М.Исаева.

М., 1947. С. 214), ибо упомянутое качество характеризует не всякую бесчестность,

а лишь определенную степень бесчестности. (См.: Vйron M.Op. cit. Р. 174).

*(40) Например, вымогательству может подвергнуться инспектор по труду

чтобы не составлял протокола, не привлекал виновных к ответственности и не

требовал применения санкций (См.: Vйron M.Op. cit. Р. 181).

*(41) Другое дело, если лицо ложно утверждает, что принимает сборы на

благотворительные цели тут будет использование "вымышленного положения" и

соответственно мошенничество.

*(42) Речь идет о власти в широком смысле слова, в том числе, например,

о вымышленной власти колдуна, мага и т. п. над "темным миром". Такого рода

кудесники могут быть привлечены во Франции к ответственности за мошенничество

с учетом добросовестности чародея, количества потерпевших, сумм, требуемых

за услуги. См. подробнее: Vйron M.Op. cit. Р. 194.

*(43) Кодифицированный законодательный акт о правах потребителей.

*(44) Это "злоупотребление доверчивостью" напоминает германское ростовщичество.

Во Франции "доверчивость" может быть обусловлена несовершеннолетием, возрастом,

болезнью, физическими или психическими недостатками, состоянием беременности.

Виновный должен осознавать особую беспомощность потерпевшего.

*(45) В отличие от германского французское право предусматривает наказание

не кредитора, неправомерно использующего заложенную вещь, а должника, уничтожающего

или скрывающего вещь, оставленную во владении залогодателя.

*(46) Но в литературе встречается и скептическое отношение к столь широкому

определению предмета (см., напр.: Vйron M.Op. cit. Р. 204).

*(47) Речь идет только об уклонении от исполнения обязательств из причинения

вреда, а также об уклонении от уплаты алиментов (причем если взыскание определено

приговором или решением суда). О развитии этой нормы см., напр.: Bouloc B.Les

infractions contre les biens dans le nouveau Сode pйnal // Revue de science

criminelle et de droit pйnal compare. 1993. N 3.

*(48) См.: Derivieux V., Pesqйe B.Une tentative d'adaptation des dispositions

de droit pйnal au nouveau code pйnal // Там же.

*(49) Подробнее см.: Клепицкий И.А.Банкротство как преступление в современном

уголовном праве // Государство и право. 1997. N 11.

*(50) См.: Larguier J.Droit pйnal des affaires. Paris, 1992. Р. 427.

*(51) Так, Ж. Ларгье отмечает, что если совершение убыточных сделок не

способ предотвратить или задержать открытие конкурсного производства, а причина

несостоятельности, то состава банкротства в этом деянии не будет.

*(52) Слово "theft" не имеет эквивалента в русском языке: это не кража,

так как охватывает присвоение и ненасильственный грабеж; это не хищение, поскольку

не охватывает мошенничество, насильственный грабеж и разбой; это не похищение,

ибо охватывает присвоение.

*(53) Cremona M.Criminal Law. L., 1989. Р. 135.

*(54) См.: Doukas (1978) 1 All ER 1061. Доукас (официант) обманывал клиентов

отеля, продавая им собственное вино под видом принадлежащего отелю. Клиенты

полагали, что платят отелю, а не Доукасу, поэтому тот был признан виновным

в мошенничестве (приобретении денег клиентов путем обмана).

*(55) Иначе говоря, присвоение находки в принципе может рассматриваться

в качестве кражи, причем более определенно, чем присвоение имущества, переданного

по ошибке, так как во втором случае нужно установить обязанность вернуть имущество.

*(56) Об английском мошенничестве подробнее см.: Клепицкий И.А.Собственность

и имущество в уголовном праве // Государство и право. 1997. N 5. С. 78. О

ложной отчетности и злоупотреблении с документами см: Он же. Документ как

предмет подлога в уголовном праве // Государство и право. 1998. N 5.

*(57) Подробнее см.: Клепицкий И.А.Банкротство как преступление в современном

уголовном праве // Государство и право. 1997. N 11.

*(58) А также грабеж, совершенный посредством рывка, который считается

у нас ненасильственным.

*(59) Этого не следует стыдиться, поскольку данная система действительно

удачна, ее влияние прослеживается сегодня в праве практически всех европейских

государств, например Франции.

*(60) Очевидно, что И.Я.Фойницкий, разрабатывая указанную норму, обращался

к исследованию этого вопроса, проведенному К.Биндингом. Интересно, что в Европе

сходная норма о злоупотреблении доверием в духе Misbrauchstheorie появилась

лишь в австрийском УК 1974 г.

*(61) "Совершенно естественно, писал П.И. Стучка, что с победою пролетариата

снова меняется понятие объекта права. Он снова приобретает вид реального предмета,

но власть его над человеком, если и не сразу, постепенно исчезает" (Стучка

П.И.Курс советского гражданского права. М., 1927. Т. 1. С. 186). Такой подход

критиковал с традиционных позиций В.А.Рязановский, отмечавший, что "Кодекс

РСФСР отожествляет и тем самым смешивает объект права и имущество" (Рязановский

В.А.Лекции по гражданскому праву: Общая часть. Харбин, 1925. Т. 2. С. 50).

*(62) Традиционное понятие имущества было необходимо для отношений правопреемства,

обращения взыскания на имущество и некоторых других отношений.

*(63) Вымогательство впоследствии было исключено из числа хищений по

ряду причин, в частности, потому, что передача вымогателю социалистической

собственности рассматривалась в качестве растраты, т. е. в качестве более

опасного преступления, чем само вымогательство. Нельзя было дважды похитить

одну вещь.

*(64) Подробнее см.: Клепицкий И.А.Банкротство как преступление в современном

уголовном праве // Государство и право. 1997. N 11.

*(65) Применение этой статьи в свою очередь в значительной степени блокировано

крайне дружелюбным по отношению к преступникам примечанием к ней; в ней предусмотрено

и необычно мягкое наказание.

*(66) В реальной практике лишь незначительные проступки оказываются в

пределах действия этой нормы (например, провоз проводником по железной дороге

безбилетного пассажира). С другой стороны, в соответствии с буквой закона

даже традиционные деяния (мошенническое использование телефонной связи и махинации

со счетчиками электроэнергии), а равно "новые" злоупотребления (задержка банковских

проводок, уклонение путем обмана от погашения долгов идр.) не охватываются

ни составом данного преступления (так как никакому "собственнику или владельцу

имущества" ущерб не причиняется), ни нормой о мошенничестве (ибо никакого

имущества виновный не похищает и права на имущество не приобретает).

*(67) В.А.Тархов отмечает, что "имущественными будут отношения и по поводу

вещи, не обладающей экономической ценностью" (Тархов В.А.Понятие гражданского

права. Саратов, 1987. С. 47). К сожалению, развитию таких теорий сегодня препятствует

всеобщее заражение нездоровым интересом к деньгам и иным экономическим благам

и сопутствующее этому пренебрежение всеми иными ценностями.

*(68) Подробнее см.: Клепицкий И.А.Собственность и имущество в уголовном

праве // Государство и право. 1997. N5. С. 83.

*(69) Это не относится к управленцам в ординарных "коммерческих и иных

организациях", которые за совершенные злоупотребления должны нести ответственность

в рамках имущественного злоупотребления доверием.

*(70) В данной главе так называемый компромисс с преступностью совершенно

бессмыслен, поскольку преступник приобретает безнаказанность, общество же

не получает ничего. С другой стороны, такие дела никак не затрагивают интимных

переживаний человека, что отличает их от дел частного и частно-публичного

обвинения.