70

---

Глава 19. Право Англии

Английская революция XVII в. и право. Одна из глав­ных и исторически обусловленных черт этой революции состояла в том, что возглавлявшие ее предпринимательские круги Англии, тесно связанные с обуржуазившимися зем­левладельцами (джентри), не ставили своей целью корен­ную перестройку старой политической и правовой системы. Английское "общее право", "право справедливости" и частично статутное право уже к XV-XVI вв. заметно приспо­собились к перспективе капиталистического развития.

Непримиримая оппозиция королевской власти и анг­ликанской церкви со стороны новых экономически господ­ствующих сил была обусловлена лишь определенными не­приемлемыми для английского общества аспектами законо­дательной и судебной политики абсолютизма (земельной, торгово-промышленной, религиозной и т. д.). Что же каса­ется правовой жизни в Англии, то она в период революции подверглась изменениям лишь постольку, поскольку в ней ущемлялись коренные интересы пришедшего к власти бло­ка лендлордов и предпринимателей. Характерно в этом от­ношении развитие аграрного законодательства революции. Именно в этой сфере у буржуазии и джентри возникли наи­более острые противоречия с королем, феодальной аристо­кратией и англиканской церковью.

С начала гражданской войны парламент, стремясь покрыть .большие расходы, связанные с ведением военных действий и содержанием армии, издал ряд актов о конфи­скации с последующей распродажей земель и иного иму­щества своих политических противников, сторонников ко­роля - роялистов. Последние в этих парламентских актах рассматривались как "злоумышленники" (делинквенты). Формально эти меры трактовались как военно-финансовые. Так, например, постановление палаты общин, принятое в сентябре 1642 г., именовалось "О возложении расходов по ведению войны на сторонников короля". Но по существу социальное значение этих акт

ов было значительно более глубоким. Они подрывали позиции старого дворянства, вели к уничтожению многих феодальных поместий, к превращению большой массы земель в собственность буржуазного типа.

В октябре 1646 г. в разгар гражданской войны парламент издал Ордонанс о конфискации земель архиеписко­пов. Он положил начало секуляризации церковных земель. Конфискованные в соответствии с этим Ордонансом земли затем (Ордонансом от 17 ноября 1646 г.) были пущены в распродажу, причем по очень высоким ценам. Покупатели земельных участков должны были уплатить за них сумму, составляющую не менее десятикратного размepa дохода с этих земель, исчисленного на 1641 г. (т. е. до начала войны). Это привело к тому, что распродаваемые земли оказались в руках джентри и предпринимателей, в частности тех крупных ростовщиков, которые давали пар­ламенту деньги взаймы.

В последующем (1649 и 1650 гг.) были приняты новые акты, которые распространили указанную выше процедуру на более широкий круг церковных земель (приходские маноры и т. д.). С провозглашением республики парламент из­дал в июле 1649 г. "Акт о продаже владений, маноров и земель, ранее принадлежавших бывшему королю, королеве и наследному принцу". В этом акте указывалось, что цена на распродаваемые имения должна устанавливаться с уче­том дохода за 13 лет. Преимущественное право покупки (в течение 30 дней) предоставлялось держателям недвижимостей, а затем (в течение 10 дней) - кредиторам. После ис­течения указанного срока королевское имущество поступа­ло в свободную распродажу. Приобретенная таким образом недвижимость закреплялась за покупателями актами пар­ламента или выдачей им соответствующих патентов.

Указанные выше законодательные акты революции о распродаже конфискованных земель отвечали интересам влиятельных кругов английского государства. В результате этого законодательства земля становилась достоянием бо­гатой верхушки общества и не могла практически попасть в руки основной части крестьянства и тем более городской и сельской бедноты. Об этом свидетельствуют, например, итоги распродажи епископских земель: 50 % оказались в руках джентри, 29 % - у лондонских купцов и торговцев и только 9 % земель были приобретены свободными крестьянами (йо­менами).

Отражением непримиримости парламентской оппози­ции по отношению к феодальным привилегиям короля стал акт парламента, принятый в феврале 1646 г. Согласно это­му акту, был ликвидирован фискально-феодальный орган абсолютизма, созданный еще в 1541 г., - палата феодаль­ных сборов, которая следила за выполнением повинностей и уплатой платежей в пользу короны лицами, державшими землю от короля. Этот акт упразднял также рыцарские дер­жания (держания на оммаже), так называемые файфы, рель­ефы и тому подобные феодальные поземельные институты. Рыцарские держания (а в этой форме обычно владели зем­лей и ее новые приобретатели) превратились отныне в сво­бодный сокаж, т. е. в поземельное владение капиталистиче­ского типа. Такой же статус приобретали земли свободного крестьянства (фригольдеров, йоменов).

Но акт 1646 г. не облегчил положения большинства английского крестьянства, многочисленных копигольдеров (зависимых держателей земли). Они должны были по-прежнему выполнять свои повинности и уплачивать по­боры в пользу своих лендлордов. Более того, обязанности копигольдеров сохранялись и на тех землях, которые были конфискованы и пущены в распродажу. Так, например, в упомянутом выше акте 1649 г. о распродаже королевских земель прямо говорилось, что приобретатели королевских имений и имуществ, а также их наследники "будут иметь владения, пользоваться и осуществлять все те выгоды, привилегии, права, порядки и обычаи и на тех же основа­ниях получать все преимущества, выгоды от нарушенных условий, штрафы или возмещение за неисполнение дого­воров, владельческие иски или требования, как назван­ные король, королева...". Таким образом, для копигольде­ров менялись лишь хозяева, обязанности же оставались неизменными.

Требования английского крестьянства о радикальной ломке старых феодальных порядков не только отвергались парламентом, но и влекли за собой жестокие репрессии. Об этом свидетельствует, в частности, подавленное Кромвелем движение диггеров (копателей), проповедовавших общие права на землю.

Английская революция не затронула и многие другие поземельные институты, сложившиеся в средневековую эпо­ху (система майората, особый порядок распоряжения родо­вым имуществом и т.п.). Но она способствовала превраще­нию земли в товар, открывала путь к дальнейшей экспро­приации общинных земель у крестьян, к укреплению но­вых буржуазных принципов в подходе к земельной собст­венности.

Законодательство периода революции вторгалось так­же в отношения, связанные с регулированием промышлен­ной деятельности и торговли. Предпринимательские круги использовали свои позиции в парламенте для устранения в этой сфере всех сколь-нибудь значительных стеснений фео­дального типа, для утверждения основных начал капитали­стического предпринимательства.

Еще в начале XVII в. парламент вступил в острый кон­фликт с короной по вопросу о монополиях и монопольных привилегиях, возникших на основе особых королевских па­тентов и лицензий. Эти монополии, чисто феодального типа, были серьезным препятствием для развития свободной конкуренции и вызывали глубокое раздражение у парла­ментариев. В результате острого конфликта в 1624 г. пар­ламентом был принят закон о монополиях, в котором прак­тика предоставления королевских привилегий в торговле и промышленности, ведущих к "неудобству и ограничениям для других лиц", объявлялась незаконной.

Монопольные права признавались лишь за изобрета­телями, получающими соответствующие патенты на изо­бретение, что вполне соответствовало духу капиталистиче­ского предпринимательства. Борьбе с королевскими моно­полиями парламентарии придавали столь важное значение, что в ноябре 1640 г. палата общин приняла специальное по­становление об исключении из своего состава лиц, которые в период беспарламентского правления Карла I нарушили закон, запрещающий монополии.

В августе 1650 г. парламентом был принят "Акт о по­ощрении и об учреждении торговли английского государст­ва". В этом акте закреплялись основы государственной по­литики в экономической сфере, указывалось, что парламент "озабочен вопросом о поддержании и развитии торговли и различных отраслей промышленности английской нации" и желает, чтобы "бедные люди этой страны могли получить работу и их семьи были обеспечены от нищеты и разоре­ния, чтобы тем самым обогащалось государство и чтобы не осталось причин для лености и нищеты".

Навигационный акт, изданный 9 октября 1651 г. ("Акт об увеличении торгового флота и поощрении мореплава­ния английской нации"), укреплял рядом протекционист­ских мер позиции английских купцов и судовладельцев в европейской и колониальной торговле, предусматривал ряд ограничений для иностранных торговцев и предпринима­телей в Англии и английских колониях. Этот акт оказал серьезную поддержку английским предпринимателям, стре­мившимся тогда к установлению гегемонии в мировой тор­говле.

Создавая необходимые условия для развития капита­листического предпринимательства, парламент отнюдь не считал необходимым разрабатывать специальное законода­тельство для облегчения тяжелого положения рабочего на­селения Англии. Правда, в апреле 1649 г. палата приняла постановление, где подчеркивалась необходимость "опре­деления и установления заработной платы различных ремесленников... для их наилучшей поддержки и обеспечения существования в настоящее время дороговизны".

Это постановление не устанавливало новых принципов по сравнению со средневековым "рабочим" законодательст­вом. В нем говорилось лишь об исполнении законов 1562 и 1604 гг., т. е. законов эпохи абсолютизма, когда вопрос о заработной плате всецело был отдан на усмотрение чет­вертных сессий мировых судей, чья позиция по данному вопросу нередко определялась неприязнью к низшим сло­ям общества.

В июне 1657 г. парламент принял "Акт против бродяг и праздношатающихся, ленивых и беспутных людей", в кото­ром напоминалось о необходимости строго применять жес­токие положения дореволюционного законодательства о нищих и бродягах.

Одновременно испытывающий влияние пуританской морали парламент не нашел ничего уместнее для укрепле­ния основ семьи, чем как в чисто средневековом духе уста­новить смертную казнь за кровосмешение и супружескую неверность. Парламент также отменил старые англиканские законы, требующие посещения церкви по воскресеньям, но, в духе средневековых принципов в праве, установил за­преты на "танцы, богохульное пение и выпивки" в воскрес­ные дни.

Парламентское законодательство, принятое в годы ре­волюции, было слишком фрагментарно, чтобы существен­ным образом изменить облик законодательства и правовой системы в целом. В годы парламентского правления в Анг­лии проявили себя силы разного политического направле­ния, которые выражали недовольство непоследовательно­стью и нерешительностью английского парламента в законодательной сфере, а также и прецедентным правом Анг­лии - "общим правом" и "правом справедливости". Во вре­мя революции в парламент поступали многочисленные жа­лобы на злоупотребление судей и вымогательство юристов, членов закрытых адвокатских корпораций - иннов. В пе­тициях выдвигались требования коренной реформы права. В Долгом парламенте неоднократно ставился вопрос о лом­ке старой правовой системы.

Учитывая настроения в стране, и прежде всего в ар­мии, Кромвель в 1650 г. заявил, что нельзя "замалчивать необходимость реформ в области права, хотя юристы и вопиют, что мы стремимся упразднить собственность. Ме­жду тем право в том виде, как оно существует, служит только интересам юристов и поощряет богатых притеснять бедных".

Созданный парламентом комитет по реформе права получил поручение "обсудить, какие имеются недостатки в действующем праве, как могут быть предотвращены неудоб­ства, возникающие вследствие волокиты, дороговизны и неупорядоченности судопроизводства". Однако этот коми­тет оказался неэффективным, ибо ни в нем, ни в самом пар­ламенте в сущности не было силы, заинтересованной в ко­ренном пересмотре правовой системы. Работа комитета тор­мозилась действиями практикующих юристов. Например, при обсуждении вопросов о регистрации недвижимости (ре­альной собственности) они так запутали один из юридиче­ских терминов - incumbrance ("обременение"), что пона­добилось более трех месяцев для того, чтобы комитет мог разобраться в его значении.

Требования о реформе права выдвигались неоднократ­но и в период протектората Кромвеля. Так, на собрании офицеров в ноябре 1654 г. было принято обращение к Кромвелю о том, чтобы "принять меры к осуществлению необходимого упорядочения законодательства, удовлетворяющего общественную совесть". Кромвель же по-прежнему осуж­дал "свирепое отвратительное право", которое, по его сло­вам, оправдывает убийц и посылает на виселицу человека за кражу одного шиллинга. Опираясь на армию, он оттес­нил парламент от решения важнейших политических во­просов. Но, как и раньше, он предоставил юристам возмож­ность заниматься реформой права. Для радикального вме­шательства в правовую сферу ему не хватило ни соответст­вующей подготовки, ни решимости. А главное - против коренного изменения правовой системы выступали те социаль­ные слои, на которые Кромвель опирался и интересы которых представлял, находясь у руководства английским государст­вом.

Таким образом, в период революции коренное обновле­ние английского права, восходящего к средневековой эпохе, так и не состоялось. Но революция породила новые условия, при которых английское право, несмотря на его почтенный возраст и традиционные источники, получило возможность обновляться и развиваться.

Эволюция английского прецедентного права. После революции в Англии продолжало действовать прецедентное право, выработанное в предшествующую эпоху в общей системе королевских судов ("общее право"), и в суде лорда-канцлера ("право справедливости"). Эти системы по-преж­нему составляли костяк английского права и длительное время значительно превосходили по своему весу и значе­нию статутное право, даже после его обновления революци­онным законодательством.

После революции, как и раньше, английская правовая система была далека от того, чтобы быть внутренне согла­сованной и гармоничной. В ней ясно обнаружились по край­ней мере два противоречия. Первое - это противоречие между двумя ветвями прецедентного права: "общим пра­вом" и "справедливостью". Второе - это внутреннее про­тиворечие, присущее прецедентному праву, а именно: про­тиворечие между принципом прецедента (stare decisis) и су­дейским правотворчеством (judge-made law).

В традиционном противостоянии права и справедливо­сти "общее право" в послереволюционные годы в целом одер­жало верх. Росту авторитета "общего права" способствовал конфликт, который возник еще в предреволюционный пе­риод между двумя соперничающими системами королев­ского суда.

Хотя "общее право" исторически возникло в королев­ских судах и способствовало усилению королевской вла­сти в Англии, усвоенный им к XVII в. принцип прецедента (stare decisis) стал неожиданным препятствием на пути дальнейшего укрепления абсолютизма. Королей, в частно­сти, Якова I, раздражал тот факт, что их собственная поли­тика должна была сообразовываться с судебными решения­ми, вынесенными к тому же по какому-то давнему и част­ному спору. Сами же королевские судьи считали себя не "слугами короля", а "слугами права". По словам судьи и видного юриста того времени Э. Кока, право состоит из "при­казов, ходатайств и прецедентов, которые не может изме­нить ни парламент, ни корона".

С другой стороны, "право справедливости", которое в отличие от "общего права" не было сковано прецедентом, несло в себе благотворное влияние римского права и было проникнуто духом предпринимательства, превратилось в главную опору судебной политики короля и в объект кри­тики со стороны революционного лагеря. Этот парадоксаль­ный на первый взгляд факт объяснялся тем, что председа­тель суда справедливости - лорд-канцлер - одновремен­но являлся высшим судебным чиновником короля. Он был всего лишь исполнителем королевской воли. Лорды-канц­леры следовали пожеланию генерал-атторнея королевской администрации Ф. Бэкона : "Судьи должны быть львами, но львами при троне".

Парламентская оппозиция суду канцлера усилилась после нашумевшего процесса по делу некоего Глэвилля в 1615 г. В этом деле лорд-канцлер Энесмер в соответствии с принципом "справедливости" пересмотрел решение суда "общего права", вынесенное главным судьей суда общих тяжб Э. Коком, на том основании, что это решение базировалось на свидетельстве, о ложности которого суду не было известно при рассмотрении дела.

В связи с необычным столкновением юрисдикции двух судов король создал специальный комитет под председатель­ством Ф. Бэкона. Последний поддержал право суда канцлера осуществлять свои решения даже в том случае, если они пря­мо противоречат результатам спора по "общему праву". Это решение представляло собой чувствительный удар по престижу "общего права", вызвав ответную критику политиче­ской оппозицией суда канцлера. Парламентарии жаловались на то, что "справедливость" - жуликоватая вещь, что она "зависит от длины ноги лорда-канцлера".

Хотя в ходе революции попытки парламента упразд­нить суд лорда-канцлера не имели успеха и дуализм судеб­ной системы в Англии сохранился, революция оставила за­метный след в деятельности этого судебного органа. Учиты­вая настроения влиятельных кругов общества и их стрем­ление к стабильному правопорядку, с конца XVII в. лорды-канцлеры проводят в своем суде более гибкую политику. Они стараются не повторять острых конфликтов системы "справедливости" с "общим правом".

Так, лорд-канцлер Ноттингэм, которого в Англии на­зывают "отцом современной справедливости", заявил, что справедливость должна "определяться правилами науки", что нельзя допускать, чтобы "состояние людей зависело бы от прихоти суда". Эта линия на упрочение правовых начал в суде канцлера привела к тому, что в XVIII в. система "справедливости" начинает застывать, подчиняясь правилу прецедента и обретая столь же формальную процедуру, что и система "общего права".

Но и в XVIII, и в XIX в. в системе "справедливости" право не переставало развиваться. Так, например, непосле­довательность революции XVII в. в вопросе о собственно­сти, сохранение старых феодальных конструкций собствен­ности, ограничения в распоряжении так называемыми "ре­альными" вещами привели к дальнейшему развитию ин­ститута "доверительной собственности" (trust).

Этот институт отличался значительной сложностью и условностями, но он позволял обходить ряд стеснительных формальностей "общего права" и расширять возможности, реальные правомочия собственника в распоряжении своим имуществом. При этом канцлерам удалось сблизить конст­рукцию "доверительной собственности" с конструкцией соб­ственности по "общему праву".

Однако и в XIX в. процедура "справедливости" вызы­вала большие нарекания со стороны английских предпри­нимателей. Рассмотрение дел в суде канцлера в силу его перегрузки было крайне затяжным и медлительным. Двой­ная система прецедентного права требовала от делового мира, пользующегося услугами высокооплачиваемых адвокатов, кроме того, и дополнительных расходов. По замечанию известного английского историка права Мейтланда, "справед­ливость перестала быть справедливостью".

Несколько иной путь в это же самое время проделало "общее право". Здесь после революции по существу наблю­дается противоположный процесс: отход от жесткого прин­ципа прецедента (stare decisis) в сторону увеличения судей­ского правотворчества (judge-made law). Судьи "общего пра­ва" понимали, что их претензии на руководящую роль в правовой системе могут быть оправданы, если они освобо­дятся от ряда старых, явно устаревших правил и в большей степени откликнутся на потребности капиталистического развития.

Особенно отчетливо эта тенденция проявилась при глав­ном судье Мэнсфильде (1756-1788 гг.), который выработал ряд вполне современных и удобных для судебной практики доктрин. Недаром в английской литературе его называют "первым судьей, говорившим на языке живого права".

Не порывая формально с принципом прецедента, Мэнсфильд вместе с тем внес существенные изменения в "общее право", руководствуясь при этом несвойственной этой сис­теме идеей "справедливости" и "здравого смысла".

Сам Мэнсфильд стремился "открыть" в "общем праве" именно такие принципы, которые отвечали бы потребно­стям капиталистического развития страны. Например, при рассмотрении дел о завещаниях он порвал с присущей "об­щему праву" абсолютизацией внешней формы, которая пре­допределяла исход дела. Он стал отдавать предпочтение выявлению подлинной воли наследодателя, утверждая, что "законное намерение, если оно ясно выражено, должно кор­ректировать правовой смысл терминов, неосторожно исполь­зованных завещателем". Также и в сфере договорного пра­ва Мэнсфильд, в соответствии с новыми представлениями о контракте, придавал решающее значение "истинным намерениям" и воле сторон.

Мэнсфильд положил конец существованию особого ку­печеского (торгового) права, сложившегося еще в эпоху сред­невековья, и слил его с единой системой "общего права". Это сделало "общее право" более удобным и близким ко­ренным интересам предпринимателей, подняло его автори­тет в английском обществе. Наконец, он упростил саму сис­тему рассмотрения дел в судах "общего права", заложив основы современного судебного процесса : расширил право сторон приводить доказательства, ввел апелляцию и т. д.

Таким образом, в процессе своей эволюции "общее пра­во" приобретало такие важные качества, как стабильность и гибкость, отличалось теперь уже не только казуистичностью, но и рационализмом. Но полная "реанимация" общего права уже не могла произойти. В связи с окончательным установлением принципа прецедента в XVIII-XIX вв. оно как источник права начинает застывать и уступать свое место законодательству.

Важным этапом в окончательном оформлении англий­ского прецедентного права явилась вторая половина XIX в., когда в Англии окончательно утвердилась парламентарная система, что потребовало упрочения и упрощения правовой системы. В 1854 г. был принят Акт о процедуре по "общему праву". По этому акту отменялась крайне казуистическая, средневековая система королевских судебных "приказов" (writs) и вводилась единая система иска. Акт 1858 г. разре­шил судам "общего права" пользоваться средствами защи­ты интересов сторон, выработанными в системе "справед­ливости", и наоборот, канцлерский суд получил право рас­сматривать и разрешать вопросы, составляющие ранее исключительную компетенцию судов "общего права".

Актом же 1854 г. в законодательном порядке был при­знан принцип связывающей силы прецедента. Важную роль в этом сыграла судебная реформа 1873 - 1875 гг., привед­шая к объединению общей системы королевских судов с судом лорда-канцлера в единый Высокий суд, который мог в равной мере применять нормы как "общего права", так и "права справедливости". Этот закон парламента за­вершил процесс соединения "общего права" и "права спра­ведливости" в единую систему прецедентного (судейского) права.

Несмотря на то, что после реформы 1873-1875 гг. и до настоящего времени "общее право" и "право справедливо­сти" выступают как единое судейское прецедентное право, полного слияния этих двух систем не случилось. Слияние коснулось в большей степени судебно-организационных и процессуальных норм. Что касается норм материального права (например, доверительная собственность и др.), то они по-прежнему четко различаются практикующими юриста­ми и самими судьями.

Таким образом, ко второй половине XIX в. в основном окончилось реформирование высших судебных органов, а также формирование самих основополагающих доктрин анг­лийской правовой системы: доктрины судебного прецеден­та и доктрины "верховенства права".

Первая из них означала, что решения суда палаты лор­дов, апелляционного суда, высшего суда являются обяза­тельными, составляют прецедент, которому должны следо­вать сами эти суды и все нижестоящие судебные органы. В судебной практике Англии считается, что принцип stare decisis (обязательность прецедента) применяется лишь к той части судебного мнения, которая непосредственно обосно­вывает решение по делу ( ratio decidendi), тогда как за про­чими рассуждениями судьи (obiter dicta) не признается обя­зательная сила. В случае расхождения между прецедента­ми общего права и права справедливости приоритет дол­жен быть отдан последнему.

Доктрина "верховенства права" выводится в англий­ской юриспруденции еще со времен Э. Кока, у которого, как отмечалось выше, уже встречаются мысли о том, что выше любого закона должна стоять сама "идея права", которая "открывается" прежде всего в судебной практике. Доктри­на "верховенства" или "господства" права (rule of law) ста­ла английским эквивалентом более широкой концепции правового государства.

Развитие судейского права в силу жесткой связанно­сти судей прецедентами вышестоящих судов во многом за­висит теперь от позиции палаты лордов, возглавляющей судебную систему Англии. В современный период истории прецедентного права с большой остротой встает вопрос, на­сколько сама палата лордов обязана следовать своим собст­венным решениям.

В течение нескольких десятилетий (с знаменитого "трамвайного дела" 1898 г.) палата лордов категорически отказывалась изменять выработанные ранее прецеденты. Она исходила из того, что должна следовать своим собственным решениям, и только за законодательной властью сохранялось право отменять прецеденты. Такая позиция лордов привела к существенному ограничению судебного нормотворчества, которое в XX в. было связано главным образом с толкованием законов, а не с установлением новых право­вых норм.

Практически это означало, что с конца XIX в. даль­нейшее развитие права осуществлялось в Англии уже не путем судейского нормотворчества, а посредством приня­тия новых писаных законов.

На современном этапе истории английского права ста­ло очевидным, что прецеденты не могут быстро и радикаль­но урегулировать самые различные сферы общественной жизни, которые эффективнее регламентируются более ди­намичным по своей сути законодательством. Но с 60-х гг. наблюдается новое ослабление принципа прецедента. В 1966 г. палата лордов особым заявлением оповестила о своем отхо­де от жесткого принципа прецедента, в частности, о допус­тимости пересмотра своих собственных решений. Правда, этим своим новым правом палата лордов пользуется доста­точно осторожно, причем в основном по гражданским де­лам.

В настоящее время в Англии резко сокращается сфера применения судебного прецедента, и суды в большинстве случаев выносят решения на основе законодательства. Это не исключает, однако, использования судами в некоторых областях права (например, деликтное право) ссылок на прецеденты, в том числе и относящиеся к XVI-XVII вв. Количество судебных прецедентов, придающих неповторимое своеобразие всей английской правовой системе в це­лом, по-прежнему достаточно велико. Число их составляет около 800 тыс.

С введением жесткого принципа прецедента потребо­валось регулярное издание отчетов о судебных решениях. В 70-х гг. XIX в. Инкорпорированным советом по судебным отчетам стали издаваться ежегодные сборники судебных от­четов (The Law Reports), имеющих полуофициальное зна­чение. Получили распространение также и другие публи­кации судебных отчетов и решений. Но лишь около 70 % решений палаты лордов и судебного комитета Тайного со­вета публикуются в судебных отчетах. Отсутствие офици­альных сведений о судебных решениях или же их обработ­ка в виде компьютерной базы данных не исключают ис­пользования судами (а также практикующими юристами) и неопубликованных решений высших судов.

Развитие английского законодательства в XVIII-XX вв. В XVII-XVIII вв. наличие авторитетного и разработанного судейского права определило положение закона как мало­значимого источника права в английской правовой системе. В XVIII в., несмотря на упрочение положения парламента, преобладавшие в нем лендлорды и финансовая аристокра­тия мало внимания уделяли законодательной деятельности. В это время парламент больше интересовало установление контроля над исполнительной властью, чем реализация своих прав в законодательной сфере. Парламент утверждал в боль­шом количестве лишь так называемые частные билли, имею­щие не нормативный, а юрисдикционный характер (подтвер­ждение земельных прав отдельных лендлордов, огоражи­вание общинных земель и т. д.).

Характерной чертой английского статутного права еще в начале XIX в. оставалось то, что наряду с актами, приня­тыми под влиянием новых общественных потребностей, по-прежнему действовали многочисленные законы, принятые парламентом еще в средневековую эпоху. Это придавало английскому законодательству крайне запутанный вид, соз­давало трудности его применения в судах.

В XIX веке, особенно после избирательной реформы 1832 г., законодательная деятельность парламента резко ак­тивизировалась. Законодательство постепенно становится важным и динамичным средством правового регулирова­ния новых политических и социально-экономических от­ношений, рождающихся в ходе капиталистического разви­тия. Оно же стало основным инструментом для расчистки правовой системы от явно устаревших, архаичных и часто противоречащих друг другу средневековых статутов. Новое законодательство, что было особенно важно, проявило себя более эффективным и быстродействующим средством мо­дернизации права, чем "общее право" и "право справедли­вости".

С 20-х гг. XIX в. для упорядочения и пересмотра ста­рых законов парламент стал использовать такое средство, как издание консолидированных актов, объединяющих без изменения законодательного текста предшествующие ста­туты, принятые парламентом по какому-нибудь одному вопросу. Так, например, в 1823-1827 гг. правительство Р. Пиля осуществило через парламент частичную реформу старого уголовного законодательства, сведя в 4 консолиди­рованных акта около 300 старых запутанных статутов.

7 новых консолидированных актов в области уголовно­го права были приняты в 1861 г. Особенно широко консолидация законодательства стала применяться в конце XIX и еще больше в XX в. С 1870 по 1934 г. было принято свыше 109 консолидированных актов. Некоторые из этих актов по-прежнему в той или иной степени несли в себе устаревшую юридическую терминологию и косное правовое мышление. Многие из них были непомерно сложны и громоздки. Так, например, Акт 1894 г. о морской торговле содержал свыше 748 статей, причем чрезвычайно детализированных.

Особенностью английского права в XIX-XX вв. стало и то, что оно осталось некодифицированным. Еще в первой половине XIX в., в частности, благодаря работам известного юриста И. Бентама, критиковавшего английское право за его "непознаваемость", отдельные юристы предпринимали попытки кодифицировать "общее право". Но их попытки оказались безуспешными. В 1866 г. по инициативе извест­ного юриста Стифена была образована парламентская ко­миссия по кодификации права в Англии. Сам Стифен под­готовил проект уголовного кодекса. Но деятельность комис­сии натолкнулась на яростное сопротивление со стороны адвокатов и судей, для которых было проще и выгоднее сохранять право в его первозданном виде. В результате об­щественное мнение Англии оказалось неподготовленным к идее кодификации.

В конце XIX в. в английском праве стали появляться своеобразные "суррогаты кодексов" - консолидированные статуты с элементами кодификации. Такими были Акт о переводном векселе 1882 г., Акт о товариществах 1890 г., Акт о продаже товаров 1893 г. и др. Эти статуты не ограни­чивались консолидацией, а довольно существенно пересмат­ривали ранее действовавшее право, в частности, принципы "общего права". Но в отличие от кодексов они не представ­ляли собой принципиально нового правового регулирования в какой-либо отрасли права, а объединяли в себе нормы, относящиеся к сравнительно узким и специальным сферам (например, Акт о лжесвидетельстве 1911 г., Акт о подлоге документов 1913 г. и т. д.).

В XIX веке в связи с ростом законодательной активно­сти было осуществлено официальное издание сборников статутов Англии. В 1810-1822 гг. были опубликованы ста­туты парламента (Statutes of the Realm) в 9 томах, приня­тые за период с XIII в. по 1711 г. Но это издание не внесло ясности в крайне запутанное статутное право, поскольку сюда были включены документы, не являвшиеся законода­тельными актами, а многие статуты были напечатаны с про­белами, далеко не в точной редакции. Кроме того, многие акты в этом сборнике были явно устарелыми и не приме­нялись на практике. В 1870-1878 гг. было осуществлено новое официальное издание - "Пересмотренные статуты" (Revised Statutes). В последующем закрепилась практика ежегодного издания сборников новых публичных и частных актов парламента.

Рост законодательства особенно в конце XIX - нача­ле XX в. значительно потеснил позиции прецедентного пра­ва. По словам известного историка права У. Сигля, "общее право стало подобно старой паре штанов, столь заплатан­ной статутами, что заплаты заменили большую часть первоначальной ткани". Тем не менее и судейское право не ус­тупило полностью своих позиций, в частности, оно попол­нилось прецедентами - толкованиями самого статутного законодательства.

В XX в. в Англии законодательство окончательно пре­вратилось в основной и наиболее продуктивный источник права. Оно становилось все более сложным не только в силу своей исторической специфики, но и благодаря принятию большого числа новых публичных актов по вопросам, кото­рые ранее не были предметом законодательного регулиро­вания (трансплантация человеческих органов, использова­ние компьютерных данных и т. д.).

Усложнению статутного права способствует появление и такого сравнительно "молодого" источника права, как акты делегированного законодательства. К их числу относятся акты исполнительной власти, издаваемые на основе и в рам­ках специальных законов парламента о делегации своих полномочий. Такие акты принимают различные формы, чаще всего "приказа" (order). Высшим по силе из таких приказов остается "приказ в Совете", который издается правитель­ством на основе полученных им делегированных полномо­чий от имени короны и Тайного совета. Но наиболее распро­страненной формой делегированного законодательства яв­ляются приказы министров.

Акты делегированного законодательства в ряде сфер общественной жизни (образование, здравоохранение и т. д.) по своему числу и значению превосходят статутное право. В условиях множественности источников права и быстрого увеличения числа законодательных актов вопрос об их сис­тематизации приобрел в XX в. особую остроту. Основной формой ревизии и упорядочения многочисленных законов оставалась консолидация. Удобство этой формы опреде­ляется тем, что консолидирующие акты проходят через пар­ламент посредством упрощенной законодательной процедуры. Консолидация принимала различные виды. Это и про­стое объединение ранее изданных по одному вопросу зако­нодательных положений, и такая систематизация законо­дательства, которая не исключала внесения в него отдель­ных изменений и усовершенствований.

Специальный парламентский Акт о процедуре консо­лидации законодательства 1949 г. обобщил сложившуюся парламентскую практику, подчеркнув принцип неизменно­сти консолидируемых законодательных положений. Он при­знал допустимым консолидирующие акты с внесением "из­менений и незначительных усовершенствований" в дейст­вующее право. Формально эти изменения призваны устра­нять двусмысленность и сомнительные или устаревшие по­ложения, но практически бурный процесс консолидации английского законодательства во второй половине XX в. привел к существенным изменениям в правовой системе в целом.

В Законе 1949 г. специально указывалось, что измене­ния, установленные консолидирующими актами после их утверждения парламентом, имеют силу закона. В послед­ние десятилетия в Англии при составлении целого ряда кон­солидированных актов было осуществлено значительное об­новление содержания законодательства (Акт об уголовном праве 1967 г., Акты о краже 1968 и 1978 гг., Акт о подлогах и фальшивомонетничестве 1981 г. и т. д.).

Масштабы консолидации в Англии были расширены принятием парламентом специального Акта 1965 г. об обра­зовании правовой комиссии (отдельная комиссия была соз­дана и для Шотландии), целью которой было проведение реформы права вплоть до его полной кодификации. Были подготовлены кодифицированные акты, в частности, по до­говорному и семейному праву, по правовому регулированию аренды недвижимости и др.

Но процесс создания кодифицированного права даже в современной Англии весьма далек от завершения. Он идет эволюционно и своеобразно с учетом английских правовых традиций и юридической техники. В частно­сти, комиссия по реформе права не следует принципу кодификации, установившемуся в континентальной сис­теме: "один закон регулирует единый круг отношений". Перед комиссией, стремящейся в принципе к кодифика­ции, возникают трудно разрешаемые до настоящего вре­мени проблемы, связанные с сохранением прецедентного права. В процессе консолидации (кодификации права) все чаще учитываются не только сами статуты и после­дующие поправки к ним, но и делегированное законода­тельство, а также и отдельные прецеденты.

Особенности развития английского гражданского права. Сам термин "гражданское право" применительно к английской правовой системе является условным. Он не воспринят судьями и законодательством, которые не при­знают классического римского деления права на публичное и частное, как и вообще его отраслевую структуру. С доктринальных же позиций оно складывается из ряда тради­ционных правовых институтов: реальной собственности, до­верительной собственности, договора, деликтов и т. д.

Как никакая другая часть правовой системы, граждан­ское право, регулирующее многообразные имущественные и личные отношения, развивалось эволюционно, без кру­тых поворотов, а поэтому и достаточно эффективно.

В гражданском праве Англии, раньше других стран вступившей на путь капиталистического развития, еще в дореволюционный период доминировали, несмотря на внеш­нюю средневековую оболочку, более гибкие подходы к ре­гулированию собственности, договоров и иных сторон имущественного оборота. Предпринимательские круги Англии, не имевшие в XVII-XVIII вв. своей собственной правовой программы, вполне довольствовались компромиссами и в целом были удовлетворены традиционными конструкциями "общего права" и "права справедливости".

Даже в XIX в. в Англии, когда гражданское право в целом в своем содержании модернизировалось, такой важ­нейший его институт, как право собственности, знал еще специфическое средневековое деление имущества на "ре­альную" (real property) и "личную" (personal property) соб­ственность. Это деление было связано с исторически сло­жившимися в Англии формами защиты имущественных интересов - "реальными" и "личными" исками.

Реальными исками защищалась земля, родовые недви­жимости и титулы, т. е. те виды имущественных прав, в особой защите которых были заинтересованы собственники земли - лендлорды. В XIX в. распоряжение реальной соб­ственностью было сопряжено хотя и с меньшими, чем рань­ше, но тем не менее с вполне определенными формально­стями и ограничениями. При наследовании такой собствен­ности действовали сохранившиеся от средневекового периода правила майората, препятствовавшего дроблению родовых имуществ; исключение женщин из числа наследников и т. д.

Личная собственность, к которой помимо чисто вещ­ных прав относились так называемые права на иски (автор­ское, патентное право), защищалась судами с помощью бо­лее гибких и удобных для предпринимательского мира средств. Законодательные нововведения (в 1832 и 1845 гг.), направленные на упрощение процедуры отчуждения недви­жимости, привели к постепенному ослаблению граней меж­ду "реальными" и "личными" исками, а также к изменению положения арендаторов (законы 1875 и 1883 гг.) и копиголь­деров. В 1882 г. закон предоставил держателям земли в слу­чаях пожизненной аренды право свободного распоряжения землей.

Важной вехой в освобождении права собственности от многих средневековых терминов и конструкций стал Закон о собственности 1925 г., дополненный четырьмя другими законами, связанными с распоряжением и управлением имуществом. Этим законом земельная собственность, утра­тившая свою архаическую специфику, была приближена к общему правовому режиму недвижимости.

Институт доверительной собственности (траста) в кон­це XIX - начале XX в. получил новую сферу применения. Он оказался чрезвычайно удобным для создания инвести­ционных банков и для других форм капиталистических объ­единений.

Длительное сохранение средневековых по форме ат­рибутов права собственности, обновляющихся постепенно, имело и определенные положительные последствия. Во-пер­вых, традиционные английские конструкции права собст­венности обеспечили уникальную стабильность самих иму­щественных отношений. Во-вторых, эволюционный путь развития английского права собственности позволил избежать в этой стране крайностей буржуазного индивидуализма и утвердить взгляд на право собственности как на социаль­ный институт, корректирующий и сами правомочия собст­венника.

Например, в XX в. в условиях далеко зашедшей урба­низации английское законодательство все чаще сталкива­ется с вопросом о соотношении прав собственника и арен­датора на производственные помещения, дома и квартиры. Собственники домов (фригольдеры) выступают одновременно и как собственники земли, на которой расположены при­надлежащие им строения. Однако фактически право распо­ряжения такими землями непосредственно связано с пра­вовым режимом самого строения.

Особую значимость в последние десятилетия, стали приобретать правовые отношения между фригольдерами и съемщиками домов или квартир (лизгольдерами). Послед­ние не имеют права собственности на землю, хотя их права на снимаемую квартиру или дом приближаются к вещным правам. Это определяется тем, что арендные отношения часто становятся длительными и стабильными. Существен­ные права лизгольдеров были признаны Законом о рефор­ме лизгольдов в 1967 г. Этот закон позволял жильцам до­мов, которые проживали в них на основе длительных аренд­ных отношений, выкупать фригольд на дом или в качестве альтернативы получать продление аренды на срок до 50 лет.

Еще более ярким примером социализации собствен­ности было принятое сразу же после окончания второй ми­ровой войны лейбористским правительством принципиаль­но новое для английского права законодательство о нацио­нализации жизненно важных отраслей промышленности и инфраструктуры. Доля государственной собственности в совокупной промышленной продукции страны составила около двадцати процентов. Национализация, которая кос­нулась отсталых в техническом отношении и даже убыточ­ных предприятий, содействовала реконструкции целых от­раслей промышленности (угольная, сталелитейная, газовая и др.), перестройке их на основе достижений научно-техни­ческого прогресса. В соответствии с актами парламента на­ционализированные отрасли инфраструктуры приобрели форму публичных корпораций. Национализация, таким об­разом, осуществлялась на основе социального компромисса. Бывшим собственникам предприятий была выплачена большая компенсация, и тем самым они получили возможность сделать крупные капиталовложения в технически более оснащенные и прибыльные отрасли экономики.

Кроме того, созданные на основе актов парламента пуб­личные корпорации использовали тот квалифицированный управленческий аппарат, который сложился еще в частном секторе. Публичные корпорации включались в систему ры­ночных отношений, но государство как собственник осуществляло политику цен на продукцию национализированных предприятий, предоставляла им систему заказов и т. д.

Частный капитал при правлении консерваторов не упускал возможности вновь вернуть себе на более выгод­ных условиях часть ранее национализированных предпри­ятий. Так, в Англии уже в 1951 г. консерваторы провели реприватизацию реконструированных к этому времени за государственный счет предприятий черной металлургии и автодорожного транспорта. В последующие годы лейбори­сты, вернувшись к власти, вновь национализировали реприватизированные предприятия, а консерваторы (в част­ности, правительство М. Тэтчер) опять осуществили рас­продажу частным компаниям части государственных пред­приятий, ссылаясь на их недостаточную эффективность.

В Англии юридические лица публичного права (госу­дарственные предприятия) не могут быть объявлены несо­стоятельными, но, исходя из принципа рыночных отноше­ний, государство отказывается от помощи убыточным пуб­личным корпорациям, которые тем самым вновь попадают в сферу влияния частного капитала.

В казуистической манере на базе традиционных ис­ков и понятий, восходящих еще к дореволюционной эпохе, складывались также нормы английского права, относящие­ся к договорам и правонарушениям. В частности, сама со­временная концепция договора выросла путем судебной адаптации ряда средневековых исков, в том числе иска о невыполнении или ненадлежащем выполнении должником принятой на себя обязанности (иск "о принятом на себя" - assumpsit).

С аграрной и промышленной революциями договор стал основной правовой формой, в которой выражались отноше­ния по найму рабочей силы, обмену товарами, оказанию услуг. В связи с этим в традиционные доктрины английско­го права судебной практикой были внедрены общепризнан­ные принципы договора (равенство сторон, признание у них "свободы воли и выбора", незыблемость исполнения обяза­тельства и т. д.). В XIX в. была отменена личная ответствен­ность должника за невыполнение обязательства, которая могла повлечь заключение его в долговую тюрьму. Получа­ют развитие и урегулируются в законодательстве новые виды договорных связей: договор публичной перевозки гру­зов и пассажиров, договор страхования и др.

Особенно сложными и архаичными долгое время ос­тавались нормы английского права, касающиеся деликтов (law of torts). В XVIII-XIX вв. широко использовались иски, выработанные еще в средневековую эпоху на случай втор­жения в чужое земельное владение (trespass), лишения зе­мельного владения (dispossession), зловредных действий (nui­sance) и т. д., а также особые иски из нарушения "личной" собственности - при незаконном присвоении вещи, при не­законном ее удержании и т. д.

Весьма специфичными были деликты, которые рассмат­ривались в английском праве как нарушение прав лично­сти: клевета, сговор с целью причинения ущерба собствен­ности другого лица (conspiracy) и т.п. С развитием капита­листического общества некоторые аспекты деликтных от­ношений получили более тщательную разработку (напри­мер, понятие небрежности).

Но в целом в деликтном праве многие общие понятия и принципы оставались не сформулированными. Ряд делик­тов по-прежнему строился на принципе "строгой ответст­венности", т. е. достаточен был лишь сам факт причинения вреда и не требовалось устанавливать субъективную вину правонарушителя.

Следует заметить, что в сфере деликтного права в боль­шей степени, чем в других институтах гражданского права Англии, сохраняло и продолжает сохранять до сих пор свое действие прецедентное право. Но архаизм деликтного пра­ва не мешает ему пополняться и новыми чисто современны­ми правонарушениями, например, разглашение или иное несанкционированное использование базы компьютерных данных и т. д.

Изменения в семейном праве. Постепенно, но неук­лонно проникали демократические нововведения и в анг­лийское семейное право: в 1836 г. получил признание гра­жданский брак (при сохранении по желанию и церковной формы брака), в 1857 г. - развод. Только в 1882 г. специаль­ным актом замужние женщины получили право распоря­жаться своей собственностью в имущественном обороте. Но во многих гражданских правоотношениях сохраняли свое действие архаичные нормы, и жена оставалась зависимой от своего мужа. Даже за деликт, совершенный женой в при­сутствии мужа, последний нес ответственность.

В Англии в это время были расширены имуществен­ные права замужней женщины, признано ее право на раз­вод в случае измены мужа, предусмотрена возможность узаконения (последующим браком) внебрачных детей.

В середине XX в. в Англии была принята целая серия консолидированных и отчасти кодифицированных законов, в результате которых произошли существенные изменения в сфере брачно-семейных отношений (например, Закон о жилище семьи 1967 г., Закон о реформе порядка расторже­ния брака 1969 г., консолидирующий Закон о брачно-семей­ных делах 1979 г., консолидирующий Закон о судопроиз­водстве по брачно-семейным делам 1984 г. и т. д.). Эти но­вые законы тем не менее не исключали действия ряда пред­шествующих актов и прецедентов, которые сохраняли в сфере брачно-семейного права некоторые традиционные и своеобразные черты. Так, в Англии наряду с гражданским браком, совершаемым в государственных органах, сохраня­ется и церковный брак, который может быть избран в соот­ветствии с законом 1949 г. по желанию лиц, решивших соединиться брачными узами.

Браку может предшествовать помолвка, и отказ от по­следующего вступления в брак до 1970 г. рассматривался судами как нарушение договора. В настоящее время помолв­ка не имеет юридической силы и не принимается во внима­ние судами. В соответствии с современным законодательст­вом вступление в брак требует от сторон соблюдения пяти условий, отсутствие которых делает брак недействитель­ным: добровольность; вступающие в брак не связаны дру­гими брачными узами; достижение 16-летнего возраста; брачующиеся не должны принадлежать к одному полу, а также быть близкими родственниками. Возраст, необходи­мый для вступления в брак, повышен по сравнению с пред­шествующим законодательством (ранее -14 лет для жени­ха и 12 для невесты). Но в случае вступления в брак в воз­расте от 16 до 18 лет, когда наступает совершеннолетие, для заключения брачного договора требуется согласие ро­дителей или других лиц (опекуна и т. д.).

В Англии достаточно широко толкуется в законода­тельстве понятие "близкого родства", препятствующего за­ключению брака. В их число входят не только лица, связан­ные кровным родством, но и лица, брак с которыми невоз­можен в силу моральных устоев самой семьи. Так, напри­мер, вдовец не может жениться на теще, падчерице, не­вестке и т. д. Но традиционно разрешаются браки между кузенами и кузинами.

Вступление в брак означает возникновение новых прав и новых обязанностей для супружеской пары. Законодатель­ство предусматривает их взаимную поддержку, совместное проживание и согласие на сексуальные отношения. В XX в. брачно-семейное законодательство Англии обращает осо­бое внимание на выравнивание прав мужа и жены. Женщи­на, вступающая в брак, имеет право на новое имя, на новое гражданство (если муж иностранец), на самостоятельное место проживания (домициль), тогда как ранее местожи­тельство жены определял муж, на самостоятельный бан­ковский счет и т. д. Брак, по английскому праву, представ­ляет собой разновидность контракта, но суды не реализуют договорные отношения между мужем и женой. В суд можно обращаться только тогда, когда супруги предпринимают пра­вовые действия, которые вытекают из использования или дележа имущества.

В английском праве по-прежнему сохраняются такие правовые институты, как фактическое разделение семьи (separation) и др. В случае одностороннего оставления жены мужем (при отсутствии развода) за женой признаются до­полнительные жилищные и финансовые возможности за счет мужа. Но основной и единственной формой прекращения брака является в настоящее время развод.

Сами формальности и процедуры развода упростились. Так, например, был отменен существовавший ранее поря­док, согласно которому церковный брак может быть рас­торгнут только специальным частным актом парламента. В 1937 г. был принят акт парламента, который практически уравнял права на развод жены и мужа, в частности, в слу­чае супружеской измены. В 1969 г. был принят парламен­том Акт о реформе разводов. В случае развода по причине супружеской неверности жены или мужа закон требует не только доказательств адюльтера, но и того, чтобы сторона, добивающаяся развода, показала, что жизнь с изменившим супругом является для нее непереносимой.

В законодательстве последнего времени более подроб­но рассматриваются имущественные взаимоотношения суп­ругов с общей тенденцией к их выравниванию. Предусмат­ривается не только взаимная материальная поддержка, но и право каждого из супругов претендовать на определен­ную долю доходов, которые дает общее имущество. Сохра­няется и такое традиционное положение английского се­мейного права, как ответственность мужа по долгам жены. Но предусматривается также и режим раздельного семей­ного имущества, в этом случае, однако, не исключается воз­можность уплаты алиментов нуждающемуся супругу.

В лучшую сторону изменилось положение внебрач­ных детей, правовой статус которых в течение долгого вре­мени был неблагоприятным. Была признана обязанность отцов внебрачных детей выплачивать алименты на их со­держание. Если он не делал это добровольно или платил неразумно низкие алименты, то против него мог быть воз­бужден формальный процесс о признании отцовства.

В семейном праве Англии сохранилась также право­вая ответственность родителей за действия детей до дости­жения ими 18 лет. Акт об образовании 1944 г. возложил на родителей ответственность за получение их детьми образо­вания, а соответственно эта обязанность была возложена на местные власти и на администрации школ. Этот закон уста­новил обязательное школьное образование для детей в возрасте от 5 до 16 лет. При этом родителям была дана воз­можность выбора формы образования в зависимости от воз­раста и способностей детей. Закон о детях и подростках 1933 г. предусмотрел защиту детей в возрасте до 16 лет от грубого обращения с ними, от оставления их родителями или изгнания из дома. Сознательное проявление жестоко­сти по отношению к детям, например побои, могли рассмат­риваться и как уголовное преступление.

Законодательство о компаниях, монополиях и ог­раничительной торговой практике. Длительную, но и зна­чительную - эволюцию в XVIII-XIX вв. претерпело за­конодательство о торговых товариществах (компаниях). Правовой статус торговых товариществ проделал значи­тельный путь развития от сравнительно несложных, осно­ванных на личных связях и полной ответственности всех участников, до компаний, построенных по принципу ак­ционерного общества с ограниченной ответственностью дер­жателей ценных бумаг, выпущенных с целью аккумуля­ции капиталов.

Скандальные спекуляции на лондонской бирже заста­вили английский парламент еще в начале XVIII в. издать специальный акт о компаниях (Акт о "мыльных пузырях"), в соответствии с которым образование акционерных компа­ний без специального государственного разрешения не до­пускалось.

В предпринимательском мире Англии до начала XIX в. в связи с этим актом преобладали признанные "общим пра­вом" торговые товарищества, создававшиеся на паях, но с неограниченной ответственностью участников. В 1825 г. Акт о "мыльных пузырях" был отменен, но разрешительный порядок образования компаний на паях по-прежнему со­хранялся. Однако развивающийся капитализм требовал бо­лее оперативного и гибкого законодательного решения во­проса о деятельности и организации компаний, создания для них более благоприятных условий. Именно эта потребность и вызвала к жизни в 1844-1867 гг. целую серию законов о компаниях.

В принципе английское право до этого времени не знало специального понятия "юридическое лицо". Эти же законы рассматривали торговые товарищества, выпускающие цен­ные бумаги и участвующие в имущественном обороте, как самостоятельные (юридические) лица, не совпадающие с самими учредителями и акционерами. В торговом обороте директор компании выступал от имени компании как тако­вой, а не от совокупности ее индивидуальных участников. Для учреждения новой компании по законам требовались не менее семи учредителей, выпуск именных акций, разра­ботка устава, но для этого уже не нужно было получать предварительного правительственного разрешения. Предусматривалась лишь простая регистрация основных учреди­тельных документов компании (так называемый явочно-нормативный порядок).

Законодательство 1844-1867 гг. способствовало кон­центрации капитала в руках небольшого слоя предприни­мателей, позволило организаторам товариществ (компаний) играть на повышении и понижении курса ценных бумаг, присваивая себе таким образом средства разорившихся дер­жателей акций (паев). Некоторые попытки английского пар­ламента сдержать эти процессы, ввести ограничения для манипуляций с ценными бумагами (закон 1879 г.) не имели сколько-нибудь значительного успеха.

Усиление значения межакционерной корпоративной формы объединения капиталов, резкое увеличение удель­ного веса компаний в английской экономике в начале XX в. вызвали к жизни новый закон о компаниях - Акт 1908 г., который носил характер консолидированного и объединил все предшествующее законодательство по данному вопро­су. В этом акте было закреплено деление компаний на так называемые публичные и частные.

По закону 1908 г., публичные компании получили пра­во расширять свои уставные капиталы и круг своих участ­ников за счет обращения к "публике" с предложением по­купать паи и тем самым участвовать в ее деятельности и получении прибылей (дивидендов). Такая организация пуб­личной компании послужила базой для создания концеп­ции демократизации капитала, трансформации права част­ной собственности из института сугубо индивидуалистиче­ского в социальный. В форме публичных компаний позднее, в XX в., организовывались и государственные предприятия, возникавшие в процессе национализации.

Частные компании были ограничены максимум 50 уча­стниками, которые сами должны были покрывать весь ка­питал и не могли продавать посторонним лицам акции (паи) и другие ценные бумаги. Но в отличие от публичных компа­ний они не обязаны были публиковать свои балансы. По­следнее обстоятельство делало эту форму весьма удобной для предпринимательского мира Англии.

Важную роль в разработке и развитии "права компа­ний" сыграло и судейское право. Так, в 1897 г. по делу Salo­mon v. Salomon Co. Ltd. был установлен важный прецедент, в соответствии с которым признавалась и получала статус юридического лица компания, состоявшая из одного чело­века. Так в английском праве появилась конструкция "ком­пания одного лица", которая получила разработку в после­дующем законодательстве.

В XX веке в Англии резкое увеличение роли корпора­тивного капитала повлекло за собой принятие целого ряда новых актов о компаниях (1929 г., 1948 г., 1985 г. и т. д.). Последним значительным источником акционерного права в Англии стал Закон о компаниях 1985 г. Этот акт заменил собой Закон о компаниях 1948 г., учтя при этом многочис­ленные поправки и дополнения, которые были приняты в 60-80-е гг.

Закон 1985 г., как консолидирующий акт, ставил своей целью объединить действующее законодательство о компа­ниях, но не кодифицировать или преобразовать его ради­кальным образом. Он не изменил существенно само право­вое регулирование организации и деятельности компаний в Англии, а лишь упорядочил соответствующее законодатель­ство. Но даже в переработанном виде английское законода­тельство о компаниях остается достаточно сложным и за­путанным. Сам Закон 1985 г. состоит из 27 разделов и 747 статей и 25 приложений к Закону.

В Законе регулируется широкий круг вопросов органи­зации и функционирования компаний, включая уставные до­кументы, порядок выпуска ценных бумаг, вопросы несостоя­тельности. Большое внимание уделяется процедуре ведения и форме торговых книг компаний, предъявлению ежегодных отчетов о состоянии дел компании и т. д. Также в Закон введе­ны специализированные правила, касающиеся банковских, страховых и тому подобных компаний. Закон о компаниях 1985 г. был дополнен и рядом актов, которые регулируют от­дельные виды деятельности компаний, в частности, Закон о сделках с ценными бумагами, Закон о слиянии компаний.

Законодательство о компаниях, заложившее в Англии основы корпоративного капитализма, создало одновремен­но благоприятный климат для вовлечения в их деятельность миллионов англичан, держателей ценных бумаг. Но это законодательство породило также условия, при которых неизбежным стало появление различных видов монополи­стической практики. До окончания второй мировой войны английский парламент не придавал большого значения про­блемам монополизма и ограничительной рыночной практи­ки. В послевоенный период лейбористское правительство на основе специальных обследований экономики пришло к выводу, что быстрый рост монополистических объединений, в частности, различных видов картелей, препятствует вос­становлению и обновлению английской промышленности, полной занятости, являясь потенциальной угрозой для эко­номики в целом.

В 1948 г. специальный закон о монополиях предусмот­рел создание соответствующей комиссии по монополиям и ограничительной рыночной практике. Комиссия должна была проводить расследования в тех случаях, когда при поставке товаров на тот или иной рынок возникали "монополистиче­ские условия". Последние означали, что по крайней мере одна треть всех товаров определенного вида, которые продава­лись в "Соединенном королевстве или в его существенной части", поставлялись одним лицом или одному лицу. По ре­зультатам расследования составлялся доклад, представляе­мый в правительство, с соответствующими рекомендациями.

В 1953 г. консерваторы с целью поддержания свобод­ной рыночной системы провели через парламент более про­странный "Закон о комиссии по монополиям и ограничи­тельной практике". Этот закон предусматривал более ши­рокое обследование рыночных отношений и установление возможного вреда от монополистических условий и ограни­чительной торговой практики. Применение этого закона и, в частности, расследование в целых отраслях промышленно­сти (цементная, отбеливающие вещества и т. д.) показали недостаточность антимонопольного законодательства, осно­ванного только на получении информации о степени моно­полизации рынков.

В 1956 г. при консервативном правительстве был при­нят Закон об ограничительной торговой практике. Антимо­нопольное законодательство приобрело таким образом в Англии двухпартийный характер. Основным нововведени­ем Закона 1956 г. было создание государственных органов, специально предназначенных для контроля за "монополи­стическими ситуациями" и "антиконкурентной практикой". Такими органами являлись: Регистратор ограничительных соглашений и специальный Суд по ограничительной прак­тике. Регистратор обязан был выявлять договоры и целые виды ограничительной практики, которые касались произ­водства, поставки товаров, цен и т. д., если таковые порож­дали отрицательные последствия для конкуренции. Доку­менты с результатами расследования, показывающими вред, причиненный ограничительными картельными соглашения­ми, передавались в Суд по ограничительной практике, ко­торый в случаях отсутствия "уважительных причин" выно­сил решения о запрещении такой практики как противоре­чащей публичному интересу.

В 60-70-х гг., когда выяснились недостаточная эффек­тивность и неполнота предусмотренной в Законе 1956 г. сис­темы контроля за практикой торговых ограничений, парла­мент принял целую серию новых антимонопольных актов: Закон о ценах на перепродажу товаров 1964 г., Закон о мо­нополиях и слияниях 1965 г., предусмотревший создание специальной комиссии по монополиям, Закон 1968 г. об ог­раничительной торговой практике, предусматривающий регистрацию не только торговых, но и информационных соглашений.

В 70-80-х гг. английское антимонопольное законода­тельство, как и многие другие институты права, подверг­лось консолидации, а одновременно совершенствованию и упрощению. Комиссия по монополиям была преобразована в комиссию, по монополиям и слияниям компаний. Регист­ратора ограничительной практики заменил Генеральный директор по честной торговле (Закон о честной торговле 1973 г., Закон об ограничительной торговой практике 1976 г., Закон о перепродаже товаров 1976 г., Закон о конкуренции 1980 г.). Об усилении контроля за монополистической прак­тикой и за антиконкурентной рыночной деятельностью сви­детельствует тот факт, что новое законодательство устано­вило более жесткие критерии "монополистических ситуа­ций". К таковым относилась поставка на рынок уже не од­ной трети, а лишь одной четверти какой-либо продукции или товаров.

К законодательству, направленному против установле­ния ограничительных (монополистических) условий в тор­говле, а также в сфере услуг, примыкает принятое в по­следние десятилетия законодательство о защите потреби­телей, под которыми понимаются конечные получатели то­варов и услуг.

В 1974 г. был принят также Закон о потребительском кредите, в котором регулировались многие вопросы предос­тавления и использования кредитов. В этом же законе пре­дусматривалась целая серия и других мер, направленных на защиту прав потребителя. Тем самым было положено начало обширному законодательству, которое привело в Англии к появлению специализированного "права потреби­телей".

Развитие трудового и социального законодательст­ва в Англии. Первые законы о труде в Англии нового времени выступили как непосредственное продолжение рабо­чего законодательства Тюдоров. Это законодательство, от­ражая суровые условия становления капитализма, круты­ми мерами (в том числе и с помощью уголовных наказаний) приучало экспроприированные массы крестьянского населения к дисциплине труда.

Принудительное государственное регулирование усло­вий труда оставалось характерным для Англии в течение всего XVIII в. Именно такова была суть многочисленных законов парламента о бродяжничестве, актов об установле­нии максимальной заработной платы и т.п.

С промышленной революцией и укреплением экономи­ческих позиций предпринимателей государственная регла­ментация трудовых отношений не только потеряла смысл для промышленников, но и стала для них обременительной. Поэтому в Англии в начале XIX в. были отменены старые законы о регулировании заработной платы. Используя "сво­боду договора", хозяева диктовали рабочим свои условия труда, которые часто были невыносимыми,

В 1834 г. английский парламент отменил старые зако­ны о бедности (восходящие еще к статуту времен Елизаве­ты I), что означало отказ от выдачи беднякам пособий день­гами и продуктами, осуществлявшейся ранее приходами. Закон 1834 г. предусмотрел лишь одну форму "помощи" безработным и бедным - помещение в работные дома, ус­ловия работы и жизни в которых приближались, по сути дела, к каторжным.

Официальное провозглашение экономического либе­рализма (государственного невмешательства в хозяйствен­ную жизнь) отнюдь не означало того, что рабочий и пред­приниматель юридически находились в Англии в равном положении. Даже во второй половине XIX в. продолжали действовать нормы "общего права", согласно которым пред­приниматель, нарушивший контракт с рабочим, мог преследоваться только путем гражданского иска. Если же тру­довой контракт нарушал рабочий, то он мог быть привлечен к уголовной ответственности. В области трудовых отноше­ний непоследовательность политики экономического либе­рализма проявилась также в многочисленных запретах и ограничениях, которые устанавливались в связи с появле­нием и ростом рабочих объединений.

Еще в 1799 г. английский парламент принял закон, согласно которому запрещались соглашения рабочих, а также любая деятельность, направленная на создание объедине­ний с целью повышения заработной платы или сокращения рабочего дня. Нарушение закона влекло за собой примене­ние уголовных наказаний, которые налагались судьей еди­нолично, без участия присяжных. Правящим кругам Англии не удалось, однако, добиться эффективного примене­ния этого закона.

Уже в начале XIX в. растущее рабочее движение, по существу, опрокинуло запрет на профессиональные союзы. В 1824 г. парламенту пришлось пойти на уступки и легали­зовать соглашения рабочих, которые ставили своей целью повышение заработной платы, сокращение рабочего дня или организацию бойкотов. Правда, уже в следующем году пар­ламент объявил уголовно наказуемыми действия рабочих, которые сопровождались насилием над личностью или соб­ственностью, угрозами, запугиваниями. Закон 1824 г., не­смотря на последовавшие оговорки, сделал возможным об­разование в Англии профессиональных рабочих союзов и послужил толчком к развитию тред-юнионистского движе­ния.

Организованное рабочее движение в Англии по мере своего роста все более и более выходило за рамки, отведен­ные ему либеральным государством, которое постепенно начинает в своей политике добиваться примирения интере­сов труда и капитала.

В последней трети XIX в. вопрос о легализации проф­союзов и различных средств профсоюзной борьбы встал с новой остротой. В 1871 г. был принят Закон о рабочих сою­зах, где цели тред-юнионов в принципе признавались пра­вомерными и запрещались судебные преследования рабо­чих за участие в профсоюзной деятельности. Но одновре­менно в виде поправки к уголовному законодательству был принят другой акт, согласно которому ряд эффективных приемов профсоюзной борьбы (пикетирование и др.) рас­сматривались как наказуемые.

В 1875 г. парламент пошел на дальнейшие уступки рабочим и на легализацию профсоюзного движения. Акт о предпринимателях и рабочих отменил уголовные наказа­ния за одностороннее прекращение рабочими трудового до­говора. Другим законом было установлено, что доктрина "общего права" о "преступном сговоре" не может приме­няться к соглашениям рабочих, заключенным в связи с пред­стоящим конфликтом с хозяевами.

Но и в конце XIX в. английские суды неоднократно преследовали активных участников стачечного движения за угрозы штрейкбрехерам, бойкоты и другие действия, ко­торые, согласно Закону 1871 г., по-прежнему считались пре­ступными. При этом суды толковали эти понятия чрезвы­чайно широко. В 1899 г. в связи со стачкой железнодорож­ников в Таффской долине суд вынес решение о взыскании с профсоюза огромной суммы убытков, которые понесли компании.

Это откровенно антипрофсоюзное решение вызвало бурный протест в стране. В результате в 1906 г. был принят новый закон, согласно которому предпринимателям запре­щалось предъявлять судебные иски о возмещении ущерба, если таковой был причинен в результате организованных действий членов профсоюза.

В Англии, где профсоюзы и забастовки получили зако­нодательное признание еще в XIX в., правительство кон­серваторов, напуганное всеобщей забастовкой 1926 г., про­вело через парламент в 1927 г. закон, запретивший всеоб­щие и политические забастовки, а также стачки солидарно­сти. Закон открыто поощрял штрейкбрехерство и запрещал пикетирование предприятий бастующими. Этот откровенно антипрофсоюзный закон был в 1946 г. отменен лейбориста­ми, стремившимися к более последовательному выравнива­нию интересов труда и капитала.

В 70-80-х гг. правительство консерваторов предпри­няло новую попытку ограничить права профсоюзов на за­бастовку. Так, в 1971 г. был принят закон о промышленных отношениях, который предусматривал обязательную реги­страцию профсоюзов, их отчетность в государственных учреждениях. После победы лейбористов в 1974 г. была отме­нена обязательная регистрация профсоюзов, подтверждено их право на забастовки, причем на такие, которые ранее признавались незаконными. В период правительства М. Тэт­чер ряд профсоюзных прав был ограничен (право на пикетирование, на политические забастовки, стачки солидарно­сти). Однако в целом профсоюзная демократия и завоеван­ные трудящимися социальные права характеризуются дос­таточно высоким уровнем.

Уже в XIX в. постепенный рост организованности и активности рабочего класса позволил ему оказывать посто­янное воздействие на позицию английского государства по вопросам регулирования труда. Хотя в Англии деклариро­валось государственное невмешательство в трудовые отно­шения, парламент был вынужден время от времени идти на уступки, вводить законодательные ограничения для неко­торых наиболее грубых и заведомо антигуманных форм эксплуатации труда.

В первую очередь фабричное законодательство кос­нулось женского и детского труда. Попытки регламентировать само применение детского труда были сделаны еще в 1802 г. В 1803 г. был принят закон, согласно которо­му в текстильной промышленности ночной труд детей за­прещался, рабочий день для подростка от 9 до 13 лет не мог превышать 8 часов, а для подростков до 18 лет - 12 часов. Закон предусмотрел создание системы контроля в виде так называемых фабричных инспекторов. Но и это не дало сразу значительного эффекта, так как предпри­ниматели стали использовать систему "группового тру­да" : смена рабочих происходила в течение всего дня, и контролировать продолжительность труда у отдельных подростков было сложно.

В 1842 году был запрещен подземный труд для жен­щин и для детей в возрасте до 10 лет. В 1847 г. был издан закон, по которому в текстильной промышленности для женщин и подростков с 14 лет рабочий день не должен был превышать 10 часов; это же правило распространялось на мужчин, работающих вместе с детьми и женщинами в одну смену. Только во второй половине XIX в. (законы 1867 и 1878 гг.) эти положения были распространены на все пред­приятия с числом рабочих свыше 50 человек.

Борьба за сокращение рабочего дня в Англии особенно усилилась после того, как в 1866 г. на Всеобщем рабочем конгрессе в Балтиморе было выдвинуто требование о 8-часо­вом рабочем дне. Но в законодательстве это требование на­шло свое отражение только в начале XX в., причем первона­чально применительно к отдельным отраслям промышлен­ности или к некоторым категориям рабочих и служащих (для железнодорожников, шахтеров, почтовых служащих).

Во второй половине XIX в. появляются также первые законы, предусматривающие возмещение вреда рабочим в случае производственных травм. Закон 1880 г. предусмот­рел материальную ответственность за производственный травматизм. Но ответственность возникала лишь в тех слу­чаях, когда увечье было вызвано плохим качеством мате­риала, небрежностью или неосторожностью лиц, которым был поручен контроль за производством.

Выплачиваемое вознаграждение составляло лишь не­значительную часть заработной платы. В 1906 г. был при­нят закон, согласно которому предприниматель мог освобо­диться от ответственности, "доказав" вину самого потер­певшего. Важной вехой в развитии трудового законодатель­ства стал закон 1911 г., который, наряду с социальным стра­хованием .на случай болезни, инвалидности, родов, преду­смотрел также страхование по безработице, хотя первона­чальные размеры его были весьма скромными. Система со­циального страхования приобрела современный вид после второй мировой войны. Значительную роль в создании этой системы сыграли правительства лейбористов, придававшие большое значение сильной социальной политике.

В 70-80 гг. XX в. пенсионное законодательство под­верглось консолидации, и в настоящее время оно находит свое выражение в общем Законе о социальном обеспечении (1985 г.) и в специальном Законе, предусматривающем ком­пенсацию в связи с несчастными случаями на производстве и с профессиональными болезнями (1975 г.). Отдельных ус­тупок от предпринимателей рабочие добивались также путем заключения коллективных договоров между тред-юнионами и хозяевами, в которых фиксировались конкрет­ные условия труда и оплаты.

Длительное совершенствование собственно законода­тельства о труде привело к тому, что после второй мировой войны в нем произошли существенные изменения, означав­шие своего рода социальный прорыв, хотя в сфере трудо­вых отношений сохраняют свое действие некоторые нормы прецедентного права и законы XIX в. Основная масса зако­нов по труду приходится на 70-80-е гг. Это законы о занятости 1975 г., 1978 г., 1980 г. и др., Закон о равной заработной плате мужчин и женщин 1970 г., Закон о профессиональном обучении 1982 г., консолидированный Закон о профсоюзах и трудовых отношениях 1992 г. и т. д.

Трудовое законодательство, особенно принятое в пе­риод правления лейбористов, предусматривает целый ряд важных гарантий социальных прав трудящихся. Оно вклю­чает в себя охрану труда и технику безопасности, макси­мальную продолжительность рабочего дня для женщин и подростков, порядок выплаты заработной платы, а также определяет положение профсоюза на предприятии, органи­зацию забастовок и т. д.

Характерной чертой современного английского трудо­вого права является существенная роль коллективных до­говоров в регулировании важнейших аспектов трудовых отношений: условий труда, заработной платы и т. д. В Анг­лии основные параметры труда, в том числе размер зара­ботной платы и продолжительность отдыха, определяет не законодательство, а именно коллективные договоры.

Для рассмотрения споров, возникающих из коллектив­ных договоров, созданы специальные трибуналы, поэтому судебная практика является одним из важных источников трудового права. Особым источником трудового права в Англии являются кодексы практики (codes of practice), ко­торые составляются государственными органами (например, государственным секретарем по вопросам занятости) и со­держат ряд важных предписаний и рекомендаций. Хотя формально эти кодексы не являются правовыми докумен­тами, их содержание учитывается судами и другими госу­дарственными органами при применении норм права. Но их несоблюдение не влечет за собой каких-либо санкций.

В Англии уже в 40-е гг. были осуществлены широкие законодательные программы дешевого жилищного строитель­ства, создания национальной службы здравоохранения; полу­чила развитие национальная система образования всех уров­ней, начиная от дошкольной и кончая университетской. Хотя в создании страхового фонда участвуют и сами работники, но значительные ресурсы на социальную политику законодатель­ство предусматривает из государственного бюджета. Государ­ственная политика здравоохранения регулируется Законом о национальной службе здравоохранения 1977 г., консоли­дировавшим большую часть существовавших ранее актов по этому вопросу. Этот акт был дополнен Законом о здраво­охранении 1980 г.

Еще более молодым законодательством в Англии стали законы об охране окружающей среды. Первые меры по осо­бому режиму сброса отходов относятся еще к 50-м гг., но особый толчок это законодательство получило в 1970 г., когда в Англии развернулось широкое движение "зеленых" и было образовано Министерство окружающей среды. Имен­но в это время были приняты такие значительные акты, как Закон о контроле над загрязнением окружающей среды 1974 г., предусмотревший создание очистных сооружений и высокие штрафы за его несоблюдение, в частности, за от­сутствие таких сооружений на вновь строящихся предпри­ятиях. В 1974 г. был принят Закон о недопустимости сбро­сов загрязняющих веществ в море. В 1978 г. был принят Закон о чистом воздухе и о контроле над загрязнением ат­мосферы. В 80-е гг. была принята серия законов о защите диких животных и растений.

Развитие английского уголовного права и процесса в XVIII-XX вв. Закончившаяся компромиссом английская революция не привела к сколь-нибудь существенным изме­нениям в области уголовного права, которые задевали бы непосредственно интересы капиталистических предпринимателей. Господствовавшие до реформы 1832 г. земельная аристократия и верхушка буржуазии вполне довольствова­лись уголовно-правовыми нормами, восходящими к дорево­люционному праву.

Большое число преступлений в Англии в это время предусматривалось либо по общему праву, либо по статут­ному праву, причем некоторые из них, например Статут 1351 г. об измене, были приняты в глубоком средневековье. Сохранялась сложившаяся еще в эпоху средневековья трех­членная структура преступлений: тризн (измена), фелония (тяжкое уголовное преступление), мисдиминор (остальные, главным образом, мелкие преступления).

Эта традиционная схема лишь пополнилась в XVIII в. новыми видами преступлений. Особенно выросло число дея­ний, квалифицируемых как фелония и наказуемых по тра­диции смертной казнью и конфискацией имущества. К кон­цу революции (в 1660 г.) в Англии было около 50 видов пре­ступлений, каравшихся смертной казнью, к началу XIX в. к ним добавилось еще около 150.

В развитии английского уголовного права в XVIII в. особенно ясно проступало стремление правящих кругов лю­быми, в том числе самыми жестокими средствами, внушить обездоленным и трудящимся массам "уважение" к частной собственности. В это время смертная казнь устанавлива­лась за умышленное ранение скота, за порубку садовых де­ревьев, за поджог посевов, за карманную кражу в церкви. К смертной казни приговаривались за посылку письма с фик­тивной подписью с целью вымогательства денег, за мелкую кражу (свыше одного шиллинга) и т. д.

В XVIII веке в Англии не только сохранились жесто­кие и чисто средневековые меры наказания, но и вводились новые способы устрашения как самого наказуемого, так и общества в целом. В 1752 г. был принят акт, в котором гово­рилось, что "смертная казнь должна быть дополнена даль­нейшими ужасами и особыми знаками бесчестия". Осужденного на смерть предварительно сажали на хлеб и воду, после казни труп публично вывешивали в цепях, затем его рассекали на части. Широко применялись в XVIII в. и такие наказания, как выставление у позорного столба, бичевание кнутом, конфискация имущества, штрафы и т. д.

Либерализация карательной политики в Англии в это время осуществлялась лишь в той мере, в какой это было необходимо для самих правящих кругов, стремившихся га­рантировать себя от преследований со стороны короля и правительственной власти.

Характерно, что эти изменения коснулись прежде всего уголовного процесса. Об этом свидетельствует прежде всего "Habeas corpus Act" 1679 г., а также отдельные уголовно-правовые и процессуальные нормы Билля о правах 1689 г. и Акта об устроении 1701 г. Теми же стремлениями к созда­нию режима неприкосновенности личности в уголовном про­цессе был вызван к жизни и Статут 1696 г. о рассмотрении дел об измене. Согласно этому акту, копия обвинительного заключения должна была вручаться обвиняемому по край­ней мере за 5 дней до судебного разбирательства дела. Обвиняемый получал право на свидание с адвокатом, мог настаи­вать на вызове новых свидетелей. Однако он мог быть и не уведомлен о свидетелях, дающих показания против него.

Борьба просвещенной верхушки общества за упроче­ние политических свобод в сфере уголовного права и про­цесса в XVIII в. проявилась также в делах о так называе­мой мятежной клевете. Такого рода обвинения правитель­ственные власти неоднократно выдвигали против авторов и издателей публикаций, содержащих критику государствен­ных властей. В 1792 г. парламент издал специальный акт, по которому присяжные получили полную свободу решать вопрос не только о самом факте опубликования "клеветнического" произведения, но и о виновности или невиновности обвиняемого в соответствии со своими представлениями о политике и клевете.

В начале XIX в. с утверждением капитализма англий­ское уголовное право подвергается все более острой крити­ке. Для самих правящих кругов становилось очевидным, что построенная исключительно на жестокости уголовная по­литика не приносит желаемого результата. Абсурдная сви­репость английских законов в XVIII - начале XIX в. при­водила к тому, что присяжные достаточно часто оправды­вали даже заведомо виновных в преступлении лиц только потому, что их ожидало непомерно тяжелое наказание. По­этому английский парламент провел в начале XIX в. серию законов, рассчитанных на то, чтобы путем смягчения нака­заний укрепить существующий правопорядок. В 1817 г. было отменено публичное сечение женщин, в 1816 г. - выставле­ние у позорного столба, в 1823 - 1827 гг. правительство Р. Пиля провело серию актов, резко сокративших примене­ние смертной казни. С 1826 по 1861 г. в Англии число пре­ступлений, караемых смертной казнью, снизилось с 200 до 4. По Акту 1848 г. даже в случае "ведения войны против коро­ля в его королевстве" назначалась не смертная казнь, а по­жизненное заключение.

В середине XIX в. были приняты и другие акты парла­мента, которые существенным образом реформировали уго­ловное право, придав ему по существу (но не по форме, кото­рая нередко оставалась старой) уже современный вид. С по­мощью консолидированных законов в Англии XIX в. было отменено несколько сотен заведомо устаревших законов.

Законом 1870 г. отменялась конфискация имущества преступника, осужденного за фелонию. Тем самым превра­тилось в анахронизм деление преступлений на фелонию и мисдиминор, ибо исторически фелония - это серьезное пре­ступление, которое влекло за собой смертную казнь и обя­зательную конфискацию имущества. После 1870 г. в Англии сложилось положение, когда разница в наказаниях за фе­лонию и мисдиминор фактически исчезла, причем к числу последних относились в ряде случаев более значимые пре­ступления.

В XIX веке произошла и дальнейшая демократизация процедуры рассмотрения уголовных дел. В 1836 г. был при­нят акт, предусмотревший право обвиняемого, заключенно­го в тюрьму, пользоваться услугами адвоката и требовать ознакомления с материалами дела. Естественно, такой за­кон расширял возможности защиты обвиняемого в судеб­ном процессе.

Законом 1898 г. обвиняемому предоставлялось право в случае его желания давать показания в суде. Это был отход от традиционной доктрины "общего права", согласно кото­рой обвиняемый рассматривался как лжец. Но одновремен­но судебная процедура в Англии развивалась в сторону расширения круга дел, по которым судья мог выносить приго­вор в так называемом суммарном порядке, т. е. без участия присяжных.

В XX веке политика упрощения и модернизации уго­ловного права продолжилась путем издания консолидиро­ванных актов или актов, имеющих элементы кодификации, т. е. содержащих новые правовые положения.

Развитие уголовного права Англии в XX веке отража­ло и меняющиеся общественные условия, в том числе рост преступности. Необходимость перестройки уголовной поли­тики повлекла за собой реформу уголовного права. Наибо­лее серьезная перестройка английского уголовного права произошла во второй половине XX в., особенно после созда­ния в 1965 г. Правовой комиссии, поставившей своей зада­чей подготовку кодификации права Англии. Особенно энер­гично комиссия осуществляла кодификационные работы в области уголовного права. К 1985 г. был подготовлен даже проект уголовного кодекса, опубликованный для ознаком­ления с ним широкой общественности. Однако принятие этого кодекса затормозилось. Имея в виду в конечном счете ко­дификацию уголовного права, Правовая комиссия и парла­мент проделали большую предварительную работу по сис­тематизации уголовного права Англии.

В 60-80-е гг. был принят целый ряд важных актов по вопросам общей части уголовного права. Особое место здесь занял Закон об уголовном праве 1967 г., который отменил ставшее анахронизмом традиционное деление всех преступ­лений на фелонию и мисдиминор. Еще ранее, в 1945 г., была упразднена и такая средневековая категория преступлений, как измена (тризн). В законодательном порядке была введе­на новая классификация преступных деяний. Это прежде всего выделение более серьезных преступлений, за которые уста­навливалось наказание в виде лишения свободы на срок свыше 5 лет. Для преступлений этой группы была установлена уп­рощенная процедура ареста подозреваемого. Для остальных преступлений, как менее общественно опасных, такая про­цедура ареста не предусматривалась.

В результате целого ряда актов (Закон о преступном покушении 1981 г., Закон об исправлении правонарушителей 1974 г., серия законов об уголовном правосудии - 1982, 1988, 1991 гг. и др.) подавляющее большинство институтов общей части уголовного права оказалось существенным образом реформированным, старинные правила общего права были потеснены. Они сохранили за собой регулирование таких ин­ститутов, как нападение, неоконченное преступление, опре­деление характера вины, но большинство составов преступ­лений было закреплено в статутном праве (Законы о краже 1968 и 1978 гг., Закон о подлогах и фальшивомонетничестве 1981 г.). В результате активной деятельности парламента в сфере уголовной политики к 90-м гг. XX в. лишь небольшое число отдельных видов преступлений оказалось в сфере ре­гулирования общего права. В их числе: недонесение об изме­не, отдельные виды убийств. Основная же масса составов пре­ступлений определяется теперь статутами.

Одним из важных направлений реформ уголовного права является гуманизация и оптимизация наказания. Это на­шло свое отражение в фактической отмене смертной казни. Так, в 1969 г. была отменена смертная казнь даже за тяж­кое убийство, хотя в Англии формально сохраняют свою силу некоторые старые статуты, предусматривающие смерт­ную казнь по таким преступлениям, как государственная измена, пиратство и поджог королевских доков. Но практи­чески в течение длительного времени никто не был приго­ворен к смертной казни за эти преступления.

В 1948 году были отменены каторжные работы, и наибо­лее тяжелым видом наказания стало лишение свободы с раз­личным режимом. Но современная пенитенциарная политика больше ориентируется на реадаптацию преступников, а по­этому нашла свое выражение в создании специальных дет­ских исправительных учреждений и даже "открытых тюрем".

Широкое распространение в Англии в качестве меры наказания получило условное осуждение (пробация), кото­рое является эффективным способом социальной адапта­ции осужденного, проходящей при особом контроле со сто­роны работников специальной социальной службы.

Рост преступности, увеличение числа судебных дел и связанные с ними перегрузки и медлительность самого су­дебного процесса потребовали во второй половине XX в. дальнейшего реформирования всей судебной системы и уго­ловного процесса в частности.

Важное значение в модернизации судебной системы сыг­рал Закон о судах 1971 г., который ликвидировал ряд судеб­ных инстанций (суды ассизов и др.), унифицировал деятель­ность судов соответствующих округов, а главное, создал но­вый Суд короны, входящий в систему высших судов страны.

Закон о судах и правовом обслуживании 1990 г. демо­кратизировал судебный процесс, ввел неизвестную ранее английскому судебному праву категорию правозаступников (адвокатов), подорвав тем самым корпоративные, сущест­вующие еще со времен средневековья, монополии барристеров и солиситеров. С 1985 г. в Англии наряду с обвините­лями по поручению полиции и потерпевших стала действо­вать система государственных обвинителей по наиболее важ­ным уголовным делам.

При сохранении традиционной состязательности в уго­ловном процессе возросла роль полиции. Тем не менее За­коном 1994 г. о полиции и доказательствах по уголовным делам деятельность полицейских органов ставится в стро­гие рамки. Это касается арестов, обысков, изъятия предме­тов преступления и даже использования электронных уст­ройств и компьютерных данных.

Важное место в XX в. в английской судебной системе и в уголовном процессе по-прежнему занимает суд присяж­ных. Реформой судов 1971 г. была предпринята попытка централизовать подбор присяжных, который осуществля­ется теперь не шерифами, как это было исторически, а под­бирается чиновниками, назначенными лордом-канцлером. Однако процессы демократизации коснулись и института присяжных заседателей, для которых с 1972 г. отменен иму­щественный и снижен возрастной цензы.

Все указанные выше изменения были консолидирова­ны Законом 1974 г. о присяжных. Однако в общем числе судебных дел роль суда присяжных в уголовном процессе Англии в последние десятилетия относительно сужается за счет расширения числа дел, рассматриваемых судьями единолично, без участия присяжных заседателей, в так назы­ваемом суммарном порядке.

 

< Попередня   Наступна >