Глава 20. Раннефеодальное право в странах Западной Европы

Становление раннефеодального права Западной Европы. "Варварские правды". Наиболее полное представление о раннефеодальном праве дают так называемые "варварские правды", в которых были записаны многообразные правовые обычаи, устоявшиеся образцы судебных решений германцев. Одна из самых древних - Салическая правда, составленная в правление Хлодвига в конце V - начале VI в. Рипуарская правда - судебник другого франкского племени в своей основной части сложился в VI в., но известен и в редакции VIII в.

Вестготская правда в первой, полной редакции появилась в VI-VII вв. В ее основе был свод законов короля вестготов Эриха (466-489 гг.), расширившего свои владения в Галлии и получившего независимость от римских императоров. Вслед за вестготами бургунды приступили к созданию собственного судебника. Создавая его, они вместе с практическими целями преследовали и цели политико-символические - закрепления своего господства над территориями, освобожденными от власти Рима.

То, что готы, так же как и бургунды, долго жили среди римлян, сказалось на содержании их судебников, в значительной мере отразивших влияние порядков позднеримской империи.

Аламаннская и Баварская правды появились в VIII в. Саксонская и Тюрингская правды известны в редакции конца VIII - начала IX в. Создавались "варварские правды" королями вместе со "знатнейшими" (епископами, герцогами, графами) и "собравшимся народом", как записано в Аламаннской правде, или "с князьями и всем народом христианским", как указано в Баварской правде.

Все судебники, написанные тремя и более столетиями позже Салической правды, при всей архаичности их норм свидетельствуют о новом этапе развития феодальных отношений. Если Салическая правда относится к тому периоду развития франкского общества, когда процесс распада родоплеменных связей еще не завершился, не утвердилась феодальная частная собственность на землю, то в более поздних правдах зафиксировано уже рождение аллода, как отчуждаемой земельной собственности, более четко выражена социальная дифференциация, отношения зависимости среди свободных и пр. Все они написаны также под значительным влиянием римского и церковного права.

Близки по содержанию "варварским правдам" и англосаксонские записи норм обычного права, такие как Правда Этельберта (VI в.), Правда Инэ (около 690 г.), а также скандинавские провинциальные судебники XII-XIV вв.

Особое место среди судебников занимает свод законов (эдикт) остготского короля Теодориха, написанный в V в., содержание которого в ряде статей явно опережает свое время, что было связано с особыми условиями образования остготского королевства на Апеннинском полуострове.

Самая примечательная его черта состоит в том, что вопреки общему персональному принципу действия "варварских правд" эдикт распространял свое действие на всех лиц, проживающих на территории королевства, т.е. в равной мере, как на остготов, так и на римлян. В центре внимания эдикта были оформление и защита земельной собственности частных лиц (ст. 10-12, 27, 75 и др.).

Заимствована у завоеванных римлян и мотивация составления сборника, продиктованного, как здесь указано, "требованиями разума". В ст. 155 содержится ссылка на "старое право", которое "было воспринято", т.е. на нормы римского права, об уважении к которым и необходимости их сохранения постоянно заботился остготский король.

Подчеркивая свою лояльность к Риму, заботу о всем населении, король предписывал руководствоваться эдиктом в суде в отношении "знатных и богатых", а также могущественных людей, "занимающих какую-либо военную и гражданскую должность". Вероятнее всего, что в составлении эдикта принимали участие представители не только остготской, но и римской знати. Эдикт был записан, как некогда Законы XII таблиц, на бронзовых досках и выставлен на площади для всеобщего обозрения.

Столь широкие временные границы записи норм обычного права у германских народов связаны с медленным распространением феодальных отношений как на юге, так и на севере Западной Европы. "Варварские правды" отразили практику разных эпох, конкретные внутренние и внешние условия, в которых они появились.

Вместе с тем однотипность той общественной среды, в которой они складывались, растущее влияние христианской идеологии и церкви, нечеткость границ расселения отдельных племенных групп, слияние элит, перемешиваемых в ходе бесконечных войн, определяли значительное сходство их содержания. Так, например, англосаксонский король Этельберт следовал во многом Салической правде, когда создавал свои законы, по крайней мере 19 из 90 статей Законов Этельберта имеют прямые параллели с Салической и другими правдами.

"Варварские правды" - судебники, руководства для судей. Вместе с тем они не являются сборниками систематически изложенных правовых норм, касающихся всех сторон жизни раннеклассового общества. Их неполнота, фрагментарность, бессистемность - результат той обычноправовой основы, на которой они складывались. Зафиксировать все многообразие обычаев было невозможно, особенно если учесть, что записывались они в форме конкретных юридических казусов, взятых непосредственно из жизни. "Если кто-либо умышленно, - записано, например, в Баварской правде, - сбросит лестницу или какой-либо предмет для восхождения и тот останется наверху, то должно уплатить 12 сол." (4, 19). Предметно-наглядная форма правовой нормы в "варварских правдах" соответствовала конкретно-образному правосознанию германцев, для которых язык юридических абстракций был чужд и непонятен.

Для "варварских правд" характерно также подробное описание различных процедур и ритуальных действий, что свидетельствует об их огромном значении в раннефеодальном праве. Нарушение требований, относящихся к детально разработанной процедуре, с произнесением определенных слов, с использованием предметов-символов (например, "горсть земли" у салических франков при коллективной выплате вергельда, сломанные ветки "мерой в локоть" при отказе от родства и пр.) могло свести на нет действие самой нормы права. Совершались эти процедуры обязательно публично, так, например, вызов в суд ответчика при свидетелях, клятва в суде в присутствии соприсяжников и др.

Важная роль правового ритуала была связана с самим характером судопроизводства, не знающего еще сложившегося порядка публичной, государственной защиты жизни и интересов отдельной личности. Основная функция суда у германцев сводилась к организации состязания между сторонами. В публичном характере ритуально-правовых действий, в их наглядности заключались своеобразные гарантии соблюдения правовой нормы, выполнения сделки и пр.

"Варварские правды" несут на себе печать старых родоплеменных отношений, они выражают еще племенное сознание германцев. В этих памятниках права личность не отделена от коллектива, правоспособность человека определяется принадлежностью к роду, общине, большой семье. Вне этих коллективов человек не имел никаких прав. Изгнание из общины, рода, семьи оставалось одним из самых тяжких наказаний, предусмотренных Салической правдой. Даже ответственность за то или иное правонарушение возлагалась не только на индивида, но и на ту социальную группу, к которой он принадлежал. С племенным сознанием варваров был связан и персональный характер действия норм, зафиксированных в "варварских правдах". Салические франки руководствовались своим "салическим законом", рипуарские - своим. Более того, в правдах, в частности в Салической правде, "свое" население прямо противопоставлялось "чужакам", римлянам.

Записывая свои обычаи, германцы стремились сохранить свою племенную общность перед лицом реальной угрозы ее крушения. Присущая любому праву интегрирующая роль в праве германцев проявилась особенно выпукло. Право у них было средством удержания людей вместе средством примирения. Отсюда и особенности судебных процедур с их публичными ритуальными действиями, которые должны были демонстрировать верность варваров своим исконным традициям, обычаям.

"Варварские правды" не были единственным источником раннефеодального права. С укреплением королевской власти появились королевские повеления, распоряжения, которые сначала дополняли правды, а впоследствии оформлялись отдельно. К ним относились, например, капитулярии франкских королей. Первый капитулярий был написан при Хлодвиге, особенно часто они издавались при Каролингах. Законодательство Каролингов, а также влияние католической церкви привели в VIII-IX вв. к постепенному утверждению нового территориального принципа раннефеодального права германцев.

К источникам раннефеодального права можно отнести также и иммунитетные грамоты, выдаваемые королями крупным феодалам, формулы-грамоты, устанавливающие образцы документов, с помощью которых оформлялись разного рода сделки: дарение, купля-продажа и пр.

Основным же источником права оставались обычаи, являющиеся продуктом народного (общинного) творчества, которые основывались на таких понятиях, как честь, клятва, возмездие, примирение (и его цена), коллективная ответственность и пр.

Наряду с так называемым "народным правом" очень рано стала вносить свою лепту в развитие права германцев и церковь, которая, начиная с первых веков, накапливала огромное количество церковных законов (канонов), постановлений церковных соборов и синодов, декретов и решений отдельных епископов, действовавших в пределах регионов их влияния.

Церковь выпустила также большое число "уложений о наказаниях" с перечнем грехов и наказаний за них, которые описывались не столько как действия, сколько как образ мысли, побуждение. При этом считалось, что все они почерпнуты из Библии (Ветхого и Нового заветов). Христианские заповеди переносились и в светские судебники. Так, в англосаксонской Правде Альфреда (IX в.) прямо дается ссылка на Законы Моисея, на такие христианские заповеди, как "равный суд бедного и богатого, друга и недруга". Очень часты были ссылки на Священное писание в обоснование наказаний за преступления против церкви. В Баварской правде, например, за похищение монахини - "невесты Христа" полагалось изгнание по принципу: "Устраните зло от самих себя" (I, 11).

Если сначала уложения о наказаниях распространяли свое действие только на клириков, то очень скоро - на всех верующих того или иного региона, ибо церковная и светская юрисдикция тесно переплетались. Не проводились явные различия и в самой при роде греха и преступления, тех проступков, которые надо было искупать церковным покаянием, или тех, которые подлежали улаживанию переговорами с родичами, выплатой вергельда, штрафа и пр. Все преступления были грехами, наиболее тяжкими считались убийство, нарушение клятвы, воровство, в отношении которых установился относительно одинаковый набор норм во всей Западной Европе VI-Х вв.

Иное отношение к преступлениям в то время было исключено и в силу того, что духовенство играло главную роль в светском судопроизводстве, а короли обладали и светской, и духовной властью.

Взаимодействие и взаимовлияние "народного права" и права церковного приводило к существенным изменениям и того, и другого. С помощью Библии церковь внедряла в обычное право германцев "Десять заповедей" христиан и другие нравственные принципы, несущие авторитет божественного наставления.

В уложения о наказаниях церковь ввела, например, наряду с нанесением того или иного числа ударов плетью, палкой и пр., публичное покаяние за грехи. В XI в., только после того, как церковь утвердила свою относительную независимость от светских властей, она узаконила отпущение грехов. Десакрализуя природу, отрицая колдовство, в которое верили германцы, церковь сделала колдовство, ведовство, как и святотатство, грехом. Церковь, ставившая под вопрос и сакральный характер обычая, и высшую святость рода, природы, воды и огня, не выступала прямо против кровной мести, ордалий, но учила, что они не принесут спасения, которое приобретается верой и добрыми делами.

Христианство признало клятву как одно из важнейших средств доказывания в суде. Она стала приниматься в церкви. До 1215 года церковь допускала и поединок при разрешении споров. Только в этом году священнослужителям было запрещено участие в них.

Религиозные нормы, однако, пробивались с трудом через толщу старых обычаев. На созываемых в VIII в. церковных соборах в Суасоне вновь и вновь ставился вопрос о запрещении языческих культов, а нормативные тексты соборов (Indiculus superstitionum et paganiarum) свидетельствуют о настойчивых усилиях совместить варварские обряды, обычаи с новыми верованиями и правилами. О трудностях в преодолении старых обычаев свидетельствует, например, Аламаннская правда, запретившая "сжигать и поедать ведьм".

Церковь вносила в право германцев и нормы римского права, на которые она вначале всецело полагалась, когда затрагивались имущественные отношения, наследственное и процессуальное право, а также в делах, касающихся самих галло-римлян. Германцы считали церковь носительницей римского права. В Рипуарской правде не случайно было закреплено положение, что "церковь живет по римскому праву" (Ecclesia vivit jury Romano).

Персональный принцип применения "варварских правд" германские короли распространяли и на римское право. В 506 году, например, король вестготов Аларик II издал для своих подданных судебник, известный под названием "Закон римских вестготов" (Lex Romana Visigothorum). Подобным же образом поступил и король бургунов Гундобад, введя в действие сокращенный, и упрощенный Кодекс Феодосия (около 437 года), получивший название "Римский судебник бургундов". В конце своего царствования Хлодвиг хотел, но не успел распространить его действие на всю Галлию.

С помощью церкви и королевского законодательства вульгаризированные нормы римского права были включены и в "варварские правды", чему способствовало в значительной мере то обстоятельство, что они писались по-латыни. Вводились главным образом нормы римского гражданского права, которые не противоречили новым историческим условиям. При этом исчезали не только способы и методы формирования правовых норм, но и четкая система институтов гражданского и процессуального права, технико-юридическое совершенство и другие достоинства римского права.

Регулирование имущественных отношений. "Варварские правды" в зависимости от времени их появления отражают постепенный процесс формирования института феодальной частной собственности на землю, а вместе с тем договорного и наследственного права.

В Салической правде, отражающей наиболее ранние социально-экономические и политические процессы становления классового общества, государства и права, нет еще однозначного понятия собственности. К движимым вещам, находящимся в собственности отдельных лиц или семей, применялся термин "свой" (suus) в отличие от термина "чужой" (alienus). Движимое имущество у франков беспрепятственно отчуждалось, передавалось по наследству одному из членов семьи умершего или родственнику со стороны матери или отца. Большинство предписаний Салической правды посвящено охране права собственности на различные движимые вещи. В ней со всеми подробностями разбираются случаи кражи крупного рогатого скота, а также овец, коз, собак, голубей, пчел, свиней и пр.

Скотоводство занимало главенствующее положение в хозяйстве германцев, скот, являясь неким символом благосостояния, обеспечивал семью тем богатством, которое можно было захватить с собой в случае переселения, бегства. Скотом пользовались и как средством обмена, эквивалентом денежных расчетов. Два, три солида стоила у франков корова "здоровая, зрячая и рогатая".

По-иному закрепляет Салическая правда право на землю, которой владела семья, различая приусадебный участок, пахотную землю и луга, леса. Здесь многократно упоминается огороженный участок, при этом предусматривается значительный штраф за поджог и разрушение изгороди (XV, 5). Жилищу, территории двора, приусадебному участку как семейной собственности в Салической правде придается особое значение. Сюда приходит кредитор, чтобы истребовать долг у должника, чтобы вызвать ответчика в суд.

Наказуема была высоким штрафом (45 - 63 сол.) не только кража в пределах дома или двора, но и простое проникновение на территорию виллы после захода солнца. Кража с нападением и истреблением сторожевых собак, увозов на телеге значительной части домашнего имущества влекла за собой штраф в 200 сол., равный вергельду за убийство свободного.

О переходе пахотного участка земли (аллода) в частное владение свидетельствует различное отношение в Салической правде к пахотной земле, а также к лугам, пастбищам, лесам, которые остаются еще в общинной собственности. Салическая правда карает сам факт нарушения границы пахотного поля без разрешения хозяина, предусматривая наказание за проезд по чужому полю в 3 сол., за запашку чужого поля в 15 сол., за посев на чужом поле в 45 сол. Если же посторонний человек вступал на выделенный участок общинного луга, это не считалось преступлением. Более того, если он скосил траву, то терял лишь сено в пользу владельца луга.

В Салической правде ничего не говорится о купле-продаже земли. Институт наследования земли только зарождался. Земля передавалась по наследству мужским потомкам умершего (IX, 5). В титуле "Об аллодах" даже не ставится вопрос, кому передавался пахотный участок земли, если у умершего не было сыновей. Судя по всему, он становился выморочным имуществом или переходил роду. По-иному решался этот вопрос в VI в. На основании эдикта короля Хильперика (561-584 гг.) земля по наследству могла переходить не только к сыновьям, но и дочерям, братьям, сестрам умершего и др. В это же время отдельные луговые и лесные участки также переходят в аллодиальную собственность отдельных лиц. По Аламаннской правде женщина могла наследовать землю, если у нее были дети и если она выходила замуж за свободного, а не за колона.

О существовании у франков общинной собственности на землю свидетельствуют и другие титулы Салической правды, в частности "О переселенцах". Переселиться на территорию общины "чужаку" можно было только при согласии всех членов общины. Если хотя бы один из них высказывал протест, переселенец должен был покинуть общину. Характерно, что граф, исполняющий решение общинного суда о выселении "чужака", должен был являться не в дом переселенца, а на тот участок общинной земли, который был им обработан.

Но Салическая правда знала и исключение из этого общего правила. Если в течение года и одного дня ни один из членов общины не высказывал протеста против поселения "чужака", его землевладение начинало охраняться правом. Салическая правда по существу санкционировала присвоение общинной земли приближенными короля, так как запрещала высказывать протест против переселенца, если на то была специальная королевская грамота. Протестующий против королевского распоряжения присуждался к штрафу в 200 сол.

Через несколько веков частное землевладение получает широкое развитие. Первое, что бросается в глаза при знакомстве с Аламаннской и Баварской правдой, это текстуальное совпадение содержания начальных, следовательно, особо значимых титулов 1 и 2, посвященных церкви и церковному землевладению. Эти титулы свидетельствуют о том, что церковь обладала большими участками пахотной земли, лесами, рабами (1, 1), всемерно поощряя дарение ей имущества "для спасения души". В самой первой статье этих правд предписывается: "ни король, ни герцог, ни кто-либо другой не имеет власти запретить ему (человеку) приносить в дар ради спасения души дома, земли, рабов или деньги" (1, 1). Полученная в дар земля навсегда закреплялась за церковью. Баварская правда настоятельно подчеркивает отсутствие впредь у кого-либо права на возвращение своей собственности, подаренной церкви.

И Аламаннская, и Баварская правда пресекают всякие попытки оспорить дарение церкви наследниками дарителя (2, 2). Более того, попытки вернуть имущество влекли за собой "суд Бога и отлучение от святой церкви", с одной стороны, с другой - штраф и возвращение имущества церкви (1, 2). Подаренная же земля могла быть возвращена только на условиях пожизненного владения с возмещением всего того, что "торжественно обещано" дарителем.

Частным землевладением начинают охватываться не только поля, но и луга, леса. В Баварской правде появилось, например, понятие silva alterus, поделенный лес, т.е. выделенный конкретной семье. О переходе в феодальную частную собственность лесов свидетельствует и запрещение порубки деревьев в чужом лесу, которая каралась штрафом (12, 11). В отличие от Салической правды луговой участок, как и поле, отныне также свободно отчуждался, при этом лишь требовалось подтвердить законность продажи при помощи "документа или свидетелей" (16, 2).

Присущий всем "варварским правдам" категорический запрет нарушения границ чужого землевладения отражал настойчивое стремление германцев закрепиться силой на завоеванных землях. Косвенным подтверждением этого является сохранявшаяся в течение веков традиция разрешать спор о земле с помощью поединка, если не хватало других доказательств. В Баварской правде целый титул (12) посвящен наказаниям за нарушение границ чужого землевладения. Простое нарушение границ, без различия поля или луга, влекло за собой наказание свободного штрафом в 6 сол., раба 50 ударами плетью. Даже "случайное", без умысла установление новых границ на участке "без согласия другой стороны и смотрителя" каралось штрафом, если проступок совершал свободный, и 200 ударами плетью, если его совершал раб (12,6 - 7).

Здесь же наряду со скрупулезным перечнем проступков, связанных с нарушением границ чужого землевладения, содержится четко сформулированная правовая установка: "совершенно очевидным знакам не может быть противопоставлено самое продолжительное время владения" (12,1).

Германское право не содержало каких-либо норм о наследовании по завещанию. Предполагалось, что собственность умершего принадлежит семье, роду, пережившим родственникам. В Салической правде в определенной мере восполнял этот пробел институт аффатомии - своеобразный договор дарения, который заключался в пользу третьего лица. Суть аффатомии сводилась к тому, что собственник передавал свое имущество или часть его какому-либо доверенному лицу, которое не приходилось ему родственником, с обязанностью последнего через год передать имущество назначенным наследникам. Аффатомия совершалась публично в сотенном собрании под председательством тунгина, с соблюдением строгой символической процедуры, которая должна была быть (при передаче имущества наследникам) клятвенно удостоверена "в присутствии короля или в судебном заседании" не менее чем тремя свидетелями. В столь сложном характере дарения вещей можно видеть влияние старых запретов на отчуждение большесемейной собственности не члену семьи.

Вопреки общему правилу под влиянием римского права институт наследования по завещанию был закреплен в эдикте Теодориха. Эдикт предъявлял при этом, как и при дарении, строго формальные требования для признания завещания законным: составления при свидетелях официального документа, зарегистрированного чиновником, и пр. (ст. 53). Завещание могло быть составлено "где угодно", но при неукоснительном "уважении к воле умершего" (ст. 30).

С введением христианства имущество умершего стало передаваться церкви "на богоугодные дела и во благо души умершего". Это дарение после смерти (post obitum), широко распространенное у франков и англосаксов, не было в строгом смысле слова завещанием, так как не могло отзываться, касалось лишь определенной части имущества, и не предусматривало представителя умершего. Со временем такой дар церкви стал общепризнанным. Имущество умершего без завещания оказывалось в руках епископа, который передавал его родственникам, чтобы они сделали все "для спасения души умершего". Так возник институт душеприказчика.

Договорные отношения не получили значительного развития у франков. Это характерная черта права германского общества, которому свойственно мелкокрестьянское натуральное хозяйство, слабое развитие товарно-денежных отношений. В Салической правде отсутствуют указания на общие условия действительности договоров, но свободное волеизъявление сторон подразумевается при заключении таких договоров, как купля-продажа, мена, поклажа, залог, заем, ссуда, дарение. Волеизъявление осуществлялось путем бросания другому лицу "в полу стебля" или, как известно по другим источникам, передачи двери при продаже дома и пр. Фактический владелец движимой вещи был обязан доказать, что купил или выменял ее, в противном случае он мог быть объявлен вором.

Нарушение договора могло повлечь за собой не только имущественную, но и личную ответственность должника. Должник в случае неисполнения обязательства, как правило, становился рабом кредитора. По некоторым правдам, например по Баварской правде, наряду с должником обращались в рабство его жена и дети.

Подробно рассматривается в Салической правде договор займа. Кредитор мог взыскивать долг непосредственно, минуя судебное заседание. Если должник "не пожелает выплатить по обязательству" после того как кредитор востребует долг, явившись к его дому в сопровождении свидетелей, он призывался кредитором в суд (до трех раз, через неделю). При каждой неявке в суд с должника взыскивался штраф. Долг мог быть взыскан и с помощью графа и рахинбургов путем конфискации соответствующей части имущества должника. В этом случае треть долга шла графу.

О договорах в Баварской правде говорится в большей мере в дополнительных главах (которые были "прибавлены декретом 722 г.", как сообщает сама правда). Здесь можно найти некоторые подходы к формулировкам общих принципов договорного права: об условиях законности договоров, их нерасторжимости, о "пороке воли" и пр.

"Договор или соглашение, - как гласит Баварская правда, - мы не разрешаем никоим образом изменять, если они заключены письменно или при посредстве трех и более поименованных свидетелей, поскольку в них ясно обозначены день и год" (ст. 16,16). И там же: "Если продажа будет совершена при помощи насилия или из боязни смерти или заключения (в тюрьму), то она недействительна" (ст. 16,2).

Здесь же говорится о залоге по решению суда, о договоре хранения, ссуде. Если вещь была сдана на хранение "без выгоды и погибла вследствие несчастного случая", то хранитель не нес ответственности. Убытки же от кражи вещи, сданной на хранение, делились поровну (15,5). Договор продажи не мог быть расторгнут вследствие низкой цены, это было возможно только в случае обнаружения скрытого порока вещи (16,9). Задаток давался для обеспечения договора купли-продажи и терялся в случае его нарушения.

Разрозненные положения, "прибавленные" к Баварской правде, свидетельствуют об определенном прогрессе в договорном праве, наряду с развитием торговли, не меняя, однако, общей картины Галлии, где почти полностью отсутствовали в это время города как многонаселенные торговые центры. Они ранее существовали, но пришли в упадок в условиях повсеместной военной разрухи и массового переселения народов

Брак и семья. Семья у германцев носила патриархальный характер. В семью, возглавляемую отцом, наряду с нисходящими входили боковые родственники, родные и сводные братья, их жены, которых было много, так как они часто сменяли друг друга. Семьи жили под одной крышей вместе с челядью, а в некоторых случаях - и с вооруженной свитой.

Но власть отца по Салической правде не была столь широка, как, например, в Риме. Она напоминала скорей строгую пожизненную опеку над женой, дочерью или сыном. Опека над сыном прекращалась по достижении им 12 лет.

Браку, как и семье, в Салической правде посвящено незначительное число статей. Ему предшествовал сговор между семьями жениха и невесты. Согласие родителей прямо требовалось в Капитулярии I к Салической правде. Увод чужой невесты влек за собой возмещение ущерба жениху, равному 15 сол., увод чужой жены грозил штрафом в 200 сол.

В Аламаннской правде более ярко проявились элементы патриархальной семьи. Брак под угрозой штрафа требовал согласия отца. Как дань глубокой старине допускалась фактическая продажа жены. Согласно титулу 51,1 увод чужой жены, "если этого захочет первый муж", стоил 400 сол. Обычное право германцев запрещало браки между представителями отдельных социальных слоев, особенно между рабами и свободными. Браки с рабами влекли за собой потерю свободы, простое сожительство с рабыней наказывалось штрафом в 15 сол., со свободной - 45 сол. По Капитулярию I к Салической правде, женщина, вступившая в брак с рабом, объявлялась вне закона, ее имущество поступало в казну, родственники могли безнаказанно убить ее. Раб, женившийся на свободной, подвергался колесованию.

Баварская правда более терпимо относилась к таким бракам. Если женщина "не знала", что она вышла замуж за раба, она просто уходила от него (22, 17). Запрещались браки с рядом родственников и свойственников. Такие браки по Салической правде объявлялись недействительными, а дети, рожденные в них, - незаконнорожденными (13,9). Салическая правда предписывает большой штраф за похищение женщины, борясь против старогерманского обычая "умыкания" жен. Характерно, что в эдикте Теодориха это преступление каралось смертной казнью (ст. 17.).

Незамужняя женщина у германцев пользовалась некоторой самостоятельностью. Источники, например, не содержат каких-либо данных об опеке вдов со стороны старших родичей - мужчин. Тем не менее, на определенное ущемление прав вдов указывает Салическая правда. Она не могла, например, вторично выйти замуж без разрешения суда и уплаты определенной суммы (reipus) родственникам умершего мужа. В противном случае ее мужу грозил штраф 63 сол.

Особенностью старогерманского обычного права было то, что женщина обладала собственным имуществом, приданым, которое ей предоставлялось не отцом, а мужем в качестве "брачного дара". Капитулярий I закрепляет особый правовой режим приданого. Женщина не могла ни дарить, ни продавать свое приданое. После ее смерти оно шло детям. В случае повторного брака часть приданого вдовы передавалась ближайшим родственникам мужа, при их отсутствии - в казну. Баварская правда также не поощряла браки вдов. Если вдова выходила замуж, то лишалась права пользоваться имуществом, полученным ею от первого мужа (15,8).

Салическая правда ничего не говорит о разводе, обычное же право германцев допускало свободу развода, не требуя ни согласия родственников, ни других формальных оснований. Более строг в этом отношении эдикт Теодориха, запрещавший "беспричинный развод" (ст. 49), строго осуждавший конкубинат, но разрешавший проституцию (ст. 52).

Под влиянием христианской церкви в VII-IX вв. вносятся значительные изменения в брачно-семейное право германцев. Капитулярий 744 года, подтвержденный в 789 году Карлом Великим, установил нерасторжимость брака, объявленного священным согласно христианским канонам.

На рубеже VII-IX вв. были изданы первые законодательные акты, устанавливающие обязательность церковного оформления браков, запрещающие повторные браки вдов и пр.

Преступление и наказание. Большая часть статей в "варварских правдах" посвящена, если использовать современную терминологию, преступлениям и наказаниям. Под деликтом - преступлением в "варварских правдах" понимались прежде всего обида, вред, причиненный личности или имуществу другого, и нарушение "королевского мира". Соответственно под наказанием понимались возмещение, компенсация за эту обиду или вред.

"Варварские правды", таким образом, не восприняли норм позднеримского уголовного права с их широким применением смертной казни, что было связано с иными, чем у римлян, целями и задачами наказания.

Главная цель композиции, штрафа, у германцев - предотвращение прямых боевых действий, кровной мести, дальнейшей междуусобицы, вражды между дворами, кланами, родами и пр., возникающей вследствие "нарушения чести".

Честь как средство завоевания славы, хвалы (lof) обеспечивала главную мотивацию поведения варвара в мире, где правили богиня войны и враждебная непостоянная судьба (wurd), темные силы, окружающие человека. Честь приобреталась тогда, когда захватывалось то, что защищалось другим, и соответственно терялась при противоположных обстоятельствах.

Композиция и была, с одной стороны, определенной формой восстановления, искупления чести, и тем самым победы над злой судьбой, с другой - формой примирения, установления мира. При этом искупление касалось чести не только конкретного человека, но и дома, рода, к которому он принадлежал. Отсюда прямая связь возмещения с понятием защиты дома, "мира дома" (frith), которое включало и понятие "мира королевского дома", трансформировавшегося по мере укрепления государства, королевской власти в более широкое понятие "королевского мира", нарушение которого возмещалось более крупным штрафом или влекло за собой более тяжкое наказание.

Законы англосакского короля Этельберта (VI в.), например, устанавливали за нарушение мира королевского дома штраф в 50 шиллингов, а мира дома простого керла в 6 шиллингов.

Если "обидчик" выплачивал композицию потерпевшему, он, как правило, не платил по Салической правде королю никакого штрафа. Только в некоторых случаях часть или вся композиция шла в казну. Например, граф, принимавший участие во взыскании долга, путем конфискации имущества с должника брал в качестве штрафа третью часть этого долга. Вергельд за убитого делился на две части: одна шла сыновьям убитого, другая - его ближайшим родственникам со стороны отца или матери. И только в том случае, если не было родственников, эта часть вергельда шла в казну (12,1-2).

Вместе с тем в Салической правде выделяется ряд правонарушений, приближающихся к понятию преступления в собственном смысле слова, уже упоминаются наказания в виде государственной кары за содеянное, например, за должностные преступления графа, если он "осмелился взять что-нибудь сверх законного" при взыскании долга или отказался восстановить "справедливость и правосудие". Характерно и наказание за эти преступления - смертная казнь, если граф не смог "выкупить себя за столько, сколько следует". Содержатся в Салической правде и косвенные указания на воинские преступления, например дезертирство. Простое оскорбление словом "дезертир" (XXX, 6) влекло за собой штраф. В Аламаннской правде прямо указывалось на дезертирство как на преступление.

На изменения в понимании преступления и наказания все большее влияние оказывает христианская церковь, вводящая такую широко трактуемую правовую категорию, как "оскорбление или неуважение церкви", требующая "воспитания страха божьего" как цели наказания и пр. Так, и в Аламаннской, и в Баварской правдах выделяется целая группа преступлений, в том числе и убийство, главным квалифицирующим признаком которых является место их совершения в церкви или во дворе церкви. Они относились к вышеназванной категории "оскорбления церкви" и влекли за собой большой штраф не в пользу потерпевшего и его родственников, которые отодвигались на второй план, а в пользу самой церкви.

Баварская правда изобрела под влиянием церкви и такое наказание, как "продолжительная композиция", которая уплачивалась сначала в 12 сол., затем по 1 сол. "до седьмого рода преступника ежегодно" за нанесение удара беременной женщине, приведшего к выкидышу плода. Мотивировалась "продолжительная композиция" тем, что душа неродившегося ребенка "терпит длительное наказание, так как она была передана в ад при помощи выкидыша, без таинства возрождения" (8, 21).

Говоря о наказаниях в Салической правде, следует отметить четко выявившуюся тенденцию почти полной замены штрафами всех старых наказаний родового строя. Штраф должен был предотвратить самосуд, затяжные распри. Некоторые статьи Салической правды прямо пресекали самосуд, например, наказывалась попытка самовольно увести чужой скот, причинивший потраву полю (IX, 5), отобрать свое животное у владельца без суда при "преследовании по следу" вора (XXVII,1) и др. Салическая правда знает и такой вид наказания, как изгнание из общины или объявление человека вне закона (V,2). Такому человеку нельзя было давать пищу и приют, даже жена и родители штрафовались за помощь ему.

Самосуд пресекался непоследовательно и еще долго допускался в "варварских правдах". Так, Баварская правда, списавшая, видимо, дословно эту норму с Законов XII таблиц, разрешала убийство вора, "захваченного на месте во время преступления в ночное время" (9,4).

Смертная казнь через повешение, колесование применялась в качестве наказания в Салической правде в основном к рабам. Она прямо предписывалась лишь в редких случаях за преступления, совершенные свободными, например при поджоге и неявке после вызова на суд без уважительных причин (XVI, 1 приб. 1), при вышеуказанных преступлениях графа и др. Коллективная ответственность рода сохранялась наряду с коллективной ответственностью общины. Капитулярий I говорит об этом со ссылкой на "древний обычай".

При всех имущественных преступлениях наряду со штрафом требовалось возмещение стоимости украденного и других убытков. О простом возмещении убытков речь шла, в частности, при убийстве или избиении раба. Этот убыток расценивался в 1 и 1/3 сол., если раб после побоев в течение 40 дней оставался неработоспособным. При нанесении телесных повреждений свободному, наряду со штрафом, преступник должен был возместить расходы на лечение.

Сохранившийся на протяжении долгого времени в качестве основного наказания штраф как плата за обиду впоследствии трансформируется в простое возмещение ущерба, а также все чаще заменяется или дополняется такими наказаниями, как смертная казнь, битье палками, конфискация имущества, ссылка, применяемыми и к свободным.

Казуистический характер "варварских правд" исключал четкие формулировки общих положений, которые относились бы ко всем преступным действиям. Но из анализа ряда конкретных составов преступлений можно сделать вывод, что в "варварских правдах" существовало понятие форм вины: умысла и неосторожности, покушения на преступление, соучастия, обстоятельств, отягчающих или смягчающих преступление. Так, при "небрежном" причинении свободным вреда животному другого человека по Салической правде следовало простое возмещение ущерба его хозяину (9,3). Обстоятельством же, смягчающим вину, было здесь признание причинившего вред. Злой умысел, вред, причиненный "по вражде или коварству", влекли за собой более высокий штраф.

В то же время Салическая правда знала ответственность без вины, когда, например, наказываются "скопом" все присутствующие на месте насилия над женщиной, если они были на этом месте и не знали о насилии (XIII, 10, приб. 5). Соучастник, покушавшийся на преступление, наказывался, как правило, менее строго, чем исполнитель преступления. Вместе с тем подстрекающий к краже или убийству с помощью подкупа наказывался строже, чем исполнитель преступления (XXVIII, 1-3).

Одним из обстоятельств, отягчающих преступление, было нарушение общепризнанных понятий чести - нападение на спящего, женщину, ребенка, надругательство над трупом. Ограбление могилы наказывалось штрафом в 200 сол., в то время как открытое нападение на свободного франка с целью ограбления - в 63 сол.

Тяжесть наказания во всех "варварских правдах" зависела от социального статуса преступника и потерпевшего: свободного или раба, знатного или незнатного, богатого или бедного. Богатство со временем наряду со знатностью выходит на первый план. В этом отношении характерна, например, ст. 59 эдикта Теодориха. Соблазнитель свободной девушки, записано здесь, обладающий богатством, принадлежащий к знатному роду, обязан взять ее в жены. Если же соблазнитель не обладает ни богатством, ни знатностью, то он "как осквернитель чести свободной девушки карается смертной казнью".

В германском обществе, несмотря на наличие некоторых разрозненных норм и статей в "варварских правдах", не сформировалось еще ясных представлений о различных государственных преступлениях, которые в основном воспринимались как действия, направленные против короля.

В Салической правде о таких преступлениях ничего не говорится, но по мере укрепления государственных властных структур происходит усиление их защиты, расширяется круг преступных деяний не только против короля и его должностных лиц, но и против государства, народа. Значительные заимствования из римского права в эдикте Теодориха выразились, в частности, в возрождении римско-имперской нормы об "оскорблении величества" (ст. 49), предусматривающей смертную казнь в форме сожжения, о "подстрекательстве к мятежу в народе и войске" (ст. 107), караемом также смертной казнью. Вопреки общему правилу, по этим преступлениям допускался донос раба, колона или слуги на своего господина.

В Аламаннской и Баварской правдах в качестве субъекта преступного посягательства начинает выступать не только король, герцог, их посланцы и пр., но и народ, государство. Каралось, например, смертной казнью и конфискацией имущества приглашение чужого народа для грабежа или содействие "захвату государства врагом" (Баварская правда 2,1). Здесь же говорилось о таких преступлениях, как заговор против герцога, мятеж в войске (2, 3), призыв "врагов в провинцию" и др. По Аламаннской правде каралось штрафом в 60 сол. в пользу государственной казны даже простое участие в "крикливом сборище".

Определенная часть преступлений в "варварских правдах" относится к посягательствам на личность. Это прежде всего убийство, размер вергельда за которое зависел не только от социального положения убитого, но и от его возраста, пола. За убийство свободного франка по Салической правде полагался значительный вергельд, равный 200 сол. Меньшим был вергельд за галло-римлянина, если он не был приближенным короля. Вергельд за убийство франка, находящегося на королевской службе, утраивался. Так, за убийство графа, королевского должностного лица полагался вергельд, равный 600 сол. Вергельд понижался до 300 сол., если граф был из полусвободных литов или рабов короля.

Многократно увеличивался вергельд за жизнь королевского дружинника во время военных походов, а также за убийство представителя духовенства. За убийство священника уплачивался вергельд в 600 сол., за убийство епископа - 900 сол.

Непрекращающаяся борьба за удержание власти, за признание ее легитимности на завоеванных территориях диктовала настойчивые усилия германских королей предстать в качестве главных защитников церкви, папы римского.

Карл Великий не переставал заявлять, что главная забота его - защищать церковь, а церкви - молиться за него. С этим было связано и ужесточение наказания за посягательство на клирика, церковное имущество и пр. В Баварской правде, например, наказание за убийство епископа носило крайне устрашающий, символический характер: взять с убийцы столько золота, "сколь весила бы туника свинцовая, сделанная по фигуре убитого епископа". В случае невозможности выполнения этого предписания наказание могло быть заменено конфискацией в пользу церкви" земли, рабов, дома преступника, а также обращением в рабство его самого, его жены и детей" (1,10).

В Аламаннской правде в абстрактной форме было записано правило: "за все, что противозаконно сделает против церкви, он должен уплатить втрое" (21). Ужесточалось наказание за преступления не только против иерархов христианской церкви, но и против рядовых дьяконов, монахов, их родственников (Аламаннская правда, 11-15) и даже церковных рабов.

В правовом статусе раба или лита по Салической правде часто не проводилось принципиальных различий. Если раб или лит убивали свободного человека, то убийца отдавался родственникам убитого в счет половины вергельда, вторую половину платил его хозяин.

Во всех "варварских правдах" указывалось на особую охрану жизни, здоровья и чести свободной женщины. Утроенный вергельд за убийство женщины связывался в Салической правде с ее способностью к деторождению. Если женщина не могла рожать детей, вергельд составлял 200 сол. Беременность женщины повышала вергельд до 700 сол.

В Аламаннской правде убийство женщины вообще считалось отягчающим обстоятельством. Там указывалось, что за убийство женщины платят "вдвое больше, чем за мужчину" (49,2). В Баварской правде содержится и прямое объяснение этому, "потому что женщина не может защищаться с оружием в руках" (4,29).

Девятикратный вергельд следовал в Салической правде за "человекоубийство скопищем" лица, находящегося на королевской службе, в его доме (XII,1).

В Салической правде подробно перечисляются и различные виды телесных повреждений, побоев, оскорблений словом или действием. Штрафы за нанесение телесных повреждений варьировались от 9 до 200 сол.; 200 сол. следовало за кастрацию человека; 100 сол. полагалось за ряд увечий, нанесенных одновременно, и за повреждение языка, лишившее человека способности говорить. В перечне телесных повреждений упоминаются и выбитый глаз, и оторванное ухо, и тот или другой оторванный палец. Например, за палец, "которым натягивают лук", присуждался штраф в 35 сол. и только 9 сол. - за четвертый палец. В общем ряду с нанесением телесных повреждений стояли и такие преступления, как "насылание порчи", наказуемое штрафом в 62 и 1/2 сол. В Аламаннской правде еще больше детализируются эти преступления. Их список включает и оскорбительное "острижение головы или бороды" (12 сол.) и др.

Не отличался оригинальностью и соответствующий перечень преступлений по Баварской правде (свидетельствующий о крайней жестокости нравов германцев), включающий выбитые зубы, сломанные пальцы, раны на голове, оторванные губы, носы и уши. Здесь же содержится призыв не приносить "вред чужеземцу" (которые, видно, и были главными жертвами этих преступлений), ибо "всеобщий мир необходим для всех" (4,30).

Сумма штрафов за оскорбление словом или действием зависела от ряда обстоятельств: от социального положения сторон, от тяжести оскорбления в понимании германцев. По Салической правде простое оскорбление свободного франка словом - уродом, зайцем, волком, лжецом и другими обидными прозвищами наказывалось штрафом в 3 сол., действием - в 15 сол. Суров был "салический закон" к тем, кто оскорблял женщину, без оснований называя ее "блудницей". Штраф в этом случае достигал 45 сол. Особо наказывалась клевета на мужчин и женщин, которых называли "пособниками ведьмы".

В титулах "варварских правд" о преступлениях против собственности содержится прежде всего длинный ряд статей, касающихся краж различных домашних животных, воровства в поле, саду. При этом по Салической правде различались кражи, совершенные свободными или рабами, со взломом, подделкой ключей или без таковых, одного или нескольких животных. Учитывалось также, оставались ли у хозяина другие животные, их возраст и пол, была ли, например, свинья супоросая или нет. Не случайно за Салической правдой закрепилось название "свиной кодекс".

Вместе с тем в ней устанавливались наказания и в общей форме, в зависимости от стоимости похищенного имущества или от того, была кража простая или квалифицированная. Соответственно различались три вида краж: на сумму от 2 до 40 динариев, на сумму свыше 40 динариев и кража со взломом или подделкой ключей. Для свободных во всех случаях устанавливался штраф соответственно в 15, 35 и 45 сол., рабы же присуждались в первом случае к возмещению ущерба и 120 ударам плетью, во втором - к кастрации или штрафу, в третьем - к смертной казни. Квалифицирующим признаком при краже была и принадлежность вещи королю, например, кража королевского быка удваивала сумму штрафа в 45 сол. по сравнению с кражей быка у простого франка.

В Баварской правде за любую кражу в общей форме устанавливался штраф, равный девятикратной стоимости вещи (9,1), при этом учитывалось и где похищена вещь. Если "внутри двора, на мельнице, в церкви (вероятно, не церковной утвари) или в мастерской", то штраф равнялся трехкратной стоимости похищенной вещи. Уменьшение штрафа объяснялось тем, что эти "четыре дома... являются общественными помещениями и всегда открыты" (9.2).

Салической правде были известны и такие преступления, как кража свободных людей (XX,9), кража рабов (XX, 10), которая приравнивалась к краже коня или упряжного животного, поджог дома, амбара, риги, разрушение чужого дома, поломка изгороди, самовольное использование чужой вещи.

Особую группу составляли преступления против нравственности. Сюда относились по Салической правде такие преступления, как "насилие над свободной девушкой", караемое штрафом в 63 сол., сожительство с ней "по ее доброй воле", караемое штрафом в 45 сол. Для сравнения можно указать, что оскорбление женщины словами "пособница ведьмы" наказывалось почти в три раза большим штрафом, чем насилие над ней. Раб, "причинивший насилие чужой рабыне", после которого наступила ее смерть, кастрировался или уплачивал 6 сол. Характерно, что прелюбодеяние с девушкой возмещалось в Аламаннской правде меньшим штрафом (40 сол.), чем с замужней женщиной (80 сол.).

Судебный процесс. Судебный процесс носил обвинительно-состязательный характер. Отыскание украденной вещи, вызов в суд ответчика, свидетелей было обязанностью самого потерпевшего. Важная роль суда в германском обществе предопределяла особое место в судебном процессе не только самих сторон, но и свидетелей по делу. Салическая правда предписывала штраф за неявку ответчика и свидетеля в суд без уважительных причин. К числу уважительных причин относились королевская служба, болезнь, смерть родственников, пожар в доме. Лжесвидетельство сурово наказывалось, так же как отказ свидетеля говорить в суде то, что он знал по делу. Такие свидетели объявлялись вне закона и штрафовались. К свидетелю предъявлялся ряд требований. Прежде всего не мог свидетельствовать против свободного раб, не мог быть свидетелем тот, кто ранее был изобличен в ложных показаниях (Аламаннская правда 42,2). По Баварской правде свидетель должен был быть равного состояния с тем, против кого свидетельствовал. Если шел спор о земле, он должен был быть из той же общины и иметь хотя бы небольшое (в 6 сол.) состояние (17,2).

Важность этих дел влияла и на особую строгость в суде к свидетелю. Судья устанавливал срок его явки в суд. Если он не являлся, то подвергался штрафу в 12 сол. Несогласие со свидетелем ответчика могло привести к поединку между ними. Свидетелю драли уши, чтобы "сказал правду". Если свидетелей было много, они выбирались по жребию (Баварская правда 17,6). Бойцом в поединке мог быть выставлен и раб (18,1 - 2). Гарантией правдивости свидетельских показаний являлась клятва свидетеля на оружии (17,6). При отсутствии свидетелей, если не было "верных улик" или преступление не могло быть "должным образом доказано", привлекались соприсяжники (Салическая правда XVII, 5).

Институт соприсяжничества уходил своими корнями в далекое родовое прошлое франков. Соприсяжники - родственники, соседи, друзья, которые должны были защищать, оказывать поддержку в суде одной из сторон путем свидетельства ее правоты, исходя при этом не из знаний обстоятельств дела, а из присущих якобы ответчику, обвиняемому и другим честности, добронравия.

Институт соприсяжничества был тесно связан с традиционным институтом компургации (помощи в клятве), когда обвиняемый очищал себя от обвинения, а заступники обвиняемого поддерживали его, клялись той же клятвой, принимая на себя тем самым все права и обязанности последнего. Соприсяжники определяли и сумму похищенного, если кража отрицалась. По Баварской правде соприсяжники клялись на алтаре над раскрытым Евангелием, в присутствии наместника церкви.

Салическая правда знает ордалии ("божий суд") с помощью котелка с кипящей водой, в которую опускалась рука обвиняемого. Обожженная и плохо заживающая рука была свидетельством его виновности. От испытания котелком можно было откупиться, причем сумма выкупа зависела от суммы предполагаемого штрафа в случае проигранного дела, но была значительно ниже, чем сам штраф. Например, если штраф равнялся 15 сол., то выкуп - 3 сол., если штраф равен 35 сол., то выкуп - 6 сол. (III, 1-3 и др.). Возможность "выкупа руки от котелка" была социальной привилегией богатого преступника.

Капитулярии знали и другие виды доказывания, например "испытание жребием", при котором наказание наступало в том случае, если обвиняемый "возьмет плохой жребий". К рабам применялись пытки. Раба пытали до тех пор, пока не вырывали у него признание. Выдача раба для "справедливой пытки" была обязанностью его господина. Трехкратное безрезультатное "увещевание" выдать раба переносило его вину и весь штраф на хозяина (X, 4-10).

Косвенные свидетельства частых наказаний невиновных при таких способах доказывания можно найти в самой Салической правде. Здесь, например, содержится предписание наказывать штрафом в 200 сол. "колдунью", если она была "уличена" в том, что "съела человека"(XIV,2, приб. 1).

У готов были запрещены испытания водой, огнем, а также судебные поединки. Но клятва сохранялась в эдикте Теодориха (ст. 74).

В случае отказа добровольно выполнить решение суда, его выполнение брал на себя граф. Тот, кто препятствовал ему в вы полнении решении суда, строго наказывался. Выплата вергельда через суд могла быть отсрочена с помощью поручителей. Для особой убедительности поручительство подтверждалось в судебном заседании четыре раза подряд (VIII, 1).

Ярким проявлением укрепления позиций христианской церкви были ее небезуспешные притязания на судебные полномочия. В Баварской правде по сравнению с более ранними правдами не только увеличивалась сумма штрафа за преступления против тех, кто "не имел страха перед Богом и уважения к святым", но и признавалось право церкви определять тяжесть наказания "по совету священнослужителей", и даже спасать от преследования, предоставлять преступникам право убежища в храме. Со ссылкой на Священное писание в Баварской правде (1,7) утверждалось, что "нет такой тяжкой вины, чтобы нельзя было ив страха перед Богом и из уважения к святым сохранить ему жизнь".

Однако в это время священнослужители, в том числе и епископы "подлежали суду короля, герцога или народа", особенно за такие тяжкие преступления, "как убийство, распутство и соглашение с врагом" (1,10). В это время, как представляется, и начали прорастать корни тех противоречий, которые привели в XI в. к "грегорианской революции", приведшей к освобождению клириков от подсудности светским судам.