Радник

---

В XVI в. большое распространение получили полемические политико-публицистические произведения Зиновия Отенского, монаха из новгородского Отенского монастыря, близкого по своим взглядам к Максиму Греку и его окружению. Выдвига­ются предположения, что Зиновий был учеником Максима, во время пребывания последнего в Чудовом монастыре, что в Кремле.

Зиновий не обличал монастырское стяжание, оправдывая его подаянием милостыни, но предпочтение отдавал трудовой, нестяжательной жизни монахов.

Поводом к публицистическому выступлению Зиновия по­служило широкое распространение «нового учения» Феодосия Косого, завоевавшее к тому времени большое число привер­женцев. Зиновий поставил себе задачей доказать его теоретиче­скую несостоятельность, а также противоцерковную и противо­государственную направленность.

По своей социальной ориентации Отенский старец принад­лежал к одной из группировок класса феодалов. Подневольный люд вызывал у него глубокое презрение, и ему представлялись совершенно нелепыми притязания таких людей на участие в политической жизни общества, поскольку они по скудости ума подобны зверям и прозябают в глубоком ничтожестве, «в пиян-стве и объядении и в нечистотах всегда», находясь «в тине зло-бесия страстей». Но особой злобы обличения Зиновия достига­ют тогда, когда он говорит о распространении среди этой «ча­ди» идей, призывающих к обобществлению или уравнению имуществ. Всеми доступными ему средствами он старается по­мешать осуществлению таких планов, которые считает губи­тельными для государства.

Однако следует отметить, что Зиновий пытался обнаружить причины «брожения» среди «простой чади» не только в распро­странении «вредоносных учений», но и в реальных пороках со­временной действительности. Он дает довольно резкую крити­ку деятельности властей как в области политической (отправле­ние правосудия), так и экономической (политика цен, налоги). Он обнаруживает понимание непримиримости социальных противоречий, утверждая, что б

огатому «не возмощи... разуме-ти убогово недостаточное». «Владущие» не желают «разумевати убожества, ни рассуждати обнищание, ни самые смерти вменя-ти», и даже в чрезвычайных условиях, когда некому становится обрабатывать землю и «множества селян, свои рала повергше, разыдошася», то и тогда «земстии правители» прежде всего ду­мают о своих ризницах, наживаются на народном бедствии («запустением... хотяша умножить свои ризницы»), увеличива­ют размер налога, «хотя их еще более истязовати». Зиновий об­виняет правящий слой в бесчувственности, считая, что «бога­тый не приемлет нищеты» и не может быть для «убогих законо­положении» . Когда богатый законополагает, то убогого он может только «обезнемоществити... и похитити», ибо не по­знавшие «тесноты» и «недостатков» не имеют жалости к убогим и по своему «недостаточному разуму» не хотят и «перстом сво­им двинути» в сторону удовлетворения насущных интересов «недостаточных». Все эти обстоятельства, по мнению Зиновия, способны вызвать гнев, ярость и злобу «простой чади», от кото­рой «земля трясется».

Образ наилучшей формы правления Зиновий выводит из ана­лиза тринитарного сюжета. Бог явился Аврааму в виде трех ан­гелов и показал этим достоинство «равночестия и вкупемыслия... два мужа были с третьим... сопрестольны и соповелитель-ны», и эти два не меньше были третьего, потому как перед владыкой повелевали Авраамом, но они «не восхищали на себя Божьего сана... также и синклиты перед царем». Царь «саном владычества превосходит их», но должен с синклитами, как Бог с ангелами, «вкупе глаголати и вкупе повелевати — Бог един есть в трех лицах единым господством». Причем Зиновий далее поясняет, что в своих «сопрестольниках» Бог видит не рабов, а «подобных себе Божеством и силой»; ангелы служат Богу, но они равны ему.

Употребляемый Зиновием политический словарь не оставля­ет сомнений в том, что он так же, как Максим Грек, формули­ровал идею сословно-представительной монархии: «старейшие мужи города», «синклиты», «честнейшие сановники», «воеводы и воины», «старейшины града», «начальство же некоея страны или граду».

В его доктрине содержится развернутое обоснование обяза­тельности власти в человеческом обществе. Он утверждает, что люди по своей природе не могут жить без власти. У «безцарных людей», не имеющих владыки, «всякое нестроение и мятеж бы­вает», ибо «крепость, покой и тишина» приобретаются только в государственном состоянии. Люди по своей природе должны иметь начальников, так как «несогласие всяко и разстояние знамение есть безначальства». «Безначально бо точию единому Богу бысть и не пострадати ни единою страстью».

При определении цели государства Зиновий близок к Ари­стотелю, предусматривая прежде всего «общую пользу» и дос­тижение «блага жизни» для всех, «живущих во всех царствах». Непосредственная близость к словесным формулам Аристотеля создает впечатление, что Отенский старец черпал свои знания непосредственно из античных источников.

Царь выше своих «синклитов», утверждает Зиновий, и образ его «честнейщи всего синклита», но править ему следует по со­гласию с ним, направляя свое государство «к достижению об­щей пользы, крепости, покою и тишине», ибо мятеж бывает «не токмо от безцарных людей, творящих по своему хотению», но «пагуба, всякое нестроение и мятеж неустраним» может на­ступить и в том случае, если «сами цареви аще начнут творити... перед очами своими, а не разсмотряти всему царству общия пользы и крепости». Такие цари были известны в истории, и они подобными действиями «свои великие царствия погубиша или чюжим преподаша яко же вавилонские владыки персианам, перские македонянам, македоны римлянам». Да и не только эти, но и такие славные царства, как греческое и иудей­ское, были погублены, поскольку их цари правили, только «уповая собою и все твориша перед очами своими».

Продолжая эту мысль, Зиновий пишет, что власть крепка только в тех странах, где «владычествующие царие имут синк­литы и епархии» и всех своих подданных судят только по зако­ну («иже согрешающих в законы истязуют»), а исполняют каз­ни (наказания) палачи, а отнюдь не сами цари «своими руками умучивают согрешивших». По-видимому, здесь содержится прямой намек на беззакония Ивана IV. Об этом впоследствии напишет и А. М. Курбский. Если же царь не соблюдает этих требований, то он уподобляется тирану. Этот термин в русской политической литературе впервые употребил Зиновий Отенский в соответствии с его прямым назначением, обозначив им самовольное и незаконное использование верховной власти в интересах властвующей персоны и во вред подданным. Именно в таком значении он употреблялся и западноевропейскими мыслителями - современниками Зиновия.

Осуждение тиранических способов правления тесно связано с Проблемой законной реализации власти В обществе. Отенский старец основательно и подробно развивает мысль о том, что праведная и угодная Богу жизнь может быть организована только на основании закона. Царь, по мысли Зиновия, фигура подзаконная, и сила его основана на «правде» - законе, по­скольку она представляет собой начало оправданию, т. е. за­конному рассмотрению всякого дела.

Используя антитезу, предложенную еще Максимом Греком, Зиновий рассказывает о завоевании православной Византии «худым и малым языком» - турками, объясняя падение неко­гда «преславного греческого царства» тем, что греки, имевшие великое внешнее благочестие, «дел христианских не снабдеша, суда бо не взыскаша и праведного суда не судиша, вдовицы и сироты оставиша хотящим озлобляти их и милости подручным не сотвориша, и злата на владомых собирати не пересташа, и обидимых из рук обидящих не отомстиша». Поэтому Бог до­пустил завоевание этого великого православного народа «худым и малым» мусульманским только в силу того, что «турцы... правду и суд творяху», хотя и «веру Христову ненавидяху и оби-дяху, Бог же правду любит больше всего». Эту же тему в даль­нейшем разовьет И. С. Пересветов, написав на ее основе целое «Сказание о Магмет-салтане и о царе Константине», исходя из того же сопоставления «верного» (православного), но неправед­ного царства Константина с «неверным», но праведным царст­вом «Магмет-салтана».

От неправедных судов, которые не противостоят злу, в госу­дарстве множится «насилие в татьбе и убийствах» и возникают всякие настроения. Для достижения благих целей люди не должны следовать «неправде» и отступать от закона. Здесь рас­суждения Зиновия во многом перекликаются с традициями, за­ложенными еще Иларионом. Зиновий рассматривает закон как ступень в достижении человечеством нравственного совершен­ства: «закон пестун нам бысть приводя всех ко Христу».

Зиновий делит законы на три категории.

К первой Относятся законы божественные - заповеди Бога, Святоотеческие писания и постановления церковных Соборов. Источником данного законодательства служит непосредственно Божественная воля, поэтому оно по своей природе Богодухно-венно.

Во вторую Категорию мыслитель включает обычные нормы, сложившиеся в каждой стране на основе конкретных географи­ческих и климатических условий, ибо в каждой земле сущест­вуют свои обычаи и нравы. Так, в Сибири длинная зима и ко­роткое лето, и ни пахать, ни сеять жители этой страны не мо­гут, а в мурманских краях в ноябре и декабре солнце вообще не всходит, а в мае и июне не заходит, и у них ни вечера, ни ночи не бывает. Северные страны излишне холодны, а южные, на­против, знойны. Иные страны очень богаты, а другие очень бедны. «Разве при таких различиях возможно разным народам единые обычаи иметь? Нет, никак не возможно». В обычаях Божественная воля выражена опосредованно.

К Третьей Категории причисляется так называемое положи­тельное законодательство. Оно представлено у Зиновия в двух видах: 1) законы царские и 2) законы градские. Под ними под­разумеваются общие (царские) законы и местные (градские). Вся третья группа законов имеет своим источником историческую практику людей. Основы этого законодательства возник­ли давно: «их изложиша еллинствии философы Зинон, Платон и протчие».

По мнению Зиновия, соблюдение Законности («правды во всем») является обязанностью верховной власти и всех должно­стных лиц. Царь должен быть «праведен еси» и все разрешать по закону («правда все рассмотриши»).

Основное содержание понятия «выполнение закона царем» заключается прежде всего в организации и осуществлении в стране правосудия.

Критика судопроизводства, Тесно связанная с темой органи­зации «праведного суда» в государстве, была в центре внимания практически всех публицистов XVI в. Зиновий также обращал­ся к этой теме неоднократно. В Послании к новгородско-псковскому наместнику великого князя дьяку Я. В. Шишкину содержится глубокая критика пороков современной судебной системы. Он отмечал волокиту в рассмотрении дел, которая всегда выгодна виноватому и тягостна правому. В волоките лю­ди «проедаются», не работают, а тем временем «ремесло залега­ет», поэтому судьи должны «управу давать вскоре», используя все виды доказательств, предусмотренные законом: свидетель­ские показания, обыск и крестное целование. Они не только мирскими властями, но и самим Богом обязаны творить «пра­ведный суд». От судей Бог не ожидает ничего иного кроме суда и правды равной для всех - и богатых, и нищих. Не ждет Гос­подь от судей ни постов, ни почитания праздников, ни уедине­ния и чтения божественных книг, ибо Бог хочет только того, чтобы судьи «взыскали суда праведного» и избавили обижае­мых от рук обижающих, заступились бы за вдовицу и других беззащитных людей «маленьких» и «своей пользы судом не ис­кали бы». Должность судьи ответственна, и поэтому следует дьяку в суд ездить рано, сидеть там долго и «дела управлять скоро». От насилия обиженному человеку одна защита - суд. «Кто бывал изобижен, тот знает какова горесть обиды».

Кроме того, волокита обычно сопровождается обстоятельст­вами, затрудняющими рассмотрение дела (как «по суду», так и «по розыску»). Так, может быть перемена судьи, кто-нибудь из участников процесса умрет или какая-либо из сторон использу­ет задержку в своих интересах и сможет за это время «лесть сшить», «послухов купить» (свидетелей), «правду искривить», «судью намздить», соперника убить «лукавыми человеками» и тем самым «суд смешать», да и вообще заволокиченное дело потом трудно разрешить.

Возражает Зиновий и против понуждения судом сторон к мирному соглашению. «А что судья мириться велит истцам, то малая правда судьина», так как часто получается, что судья «дружит виноватому, а правому грубит». Но если дело решает третейский суд и приводит стороны к соглашению через «лю­бовное примирение», то это оправдано, поскольку «третий дей­ствует по любви» и на нем нет государственных полномочий. Силой добиваться мирового соглашения противозаконно, так как правый человек может отступить «под прямым насильством судьиным». В суде мирное соглашение может быть заключено только по желанию обеих сторон. Если «сами просят мирить­ся», тогда «достойно их пустить с суда».

Интересна его трактовка традиционной Темы о «милости ви­новатому». Суд должен быть нелицеприятным и одинаково от­носиться ко всем истцам и ответчикам по делам: «старому и малому, и сильну, и немощну и богату», не принимая во вни­мание отношения родства, свойства и дружбы. Судье необходи­мо сделать все, что предписывает закон: «судити по суду» и «обвинити» по закону. Такая постановка вопроса исключает возможность применения «милости» к виноватому до суда. Применение «милости» к виноватому является, по мнению Зи­новия, «грубостью» по отношению к правому. В процессе рас­следования и изобличения преступника «милость» будет грани­чить с нарушением закона государственного дьяком как долж­ностным лицом и закона морального как человеком и христианином. Суд и правда должны неизменно настигать «со-деевающих злое» и совершающих беззаконие. В случае же, если «обличенный» человек осознает свою вину («паче же аще пока­ется»), тогда вполне возможно явить к нему милость. Зиновий желал четко разграничить вопрос о «милости» виноватому от проблемы его изобличения и наказания.

Отенский отшельник сумел подметить наиболее вопиющие язвы действительности и внести предложения, предусматри­вающие их устранение или, по крайней мере, явное смягчение. Искоренение отмеченных недостатков должно, по мысли Зино­вия, и повысить авторитет государственных судебных органов.

Политическая позиция Зиновия по вопросам происхожде­ния, сущности и формы организации верховной власти и осо­бенно статуса ее носителя, а также его утверждение о нсобходимости соблюдения «правды» во многом перекликается со взгля­дами его старших и младших современников (М. Грека, Ф. Карпова и И. С. Пересветова). Осуждение Зиновием произ­вола (своеволия властителей) звучало достаточно смело и ока­зало большое влияние на дальнейшее развитие политико-юри­дического мышления в стране.

< Попередня   Наступна >