Радник

---

XVIII век в Европе намного превзошел два предшествовав­ших ему столетия по количеству и уровню появившейся в этот век социалистической литературы разного рода. Из работ, но­сящих собственно теоретический характер, несомненно выде­ляются вышедшие во Франции «Кодекс природы, или Истин­ный дух ее законов» (1755 г.), автором которого считается Мо-релли, и сочинения Г. Мабли: «О правах и обязанностях гражданина», «О законодательстве, или Принципы законов» и др. Оба писателя стояли на позициях отрицания частной собст­венности и всего с нею связанного и полагали идеальным строй, основанный на общности имуществ.

Главный труд Морелли - «Кодекс природы» - крупная ве­ха в истории социалистических учений. Среди многих иных за­коноположений в нем излагаются также «Законы о форме правления, долженствующие предупредить всякую тиранию» и «Законы об управлении». На будущее Морелли планирует сле­дующее административное (и экономическое) деление страны: провинции, города, трибы (роды, части городов), семьи. Ос­новная структура публичной власти складывается, согласно «Кодексу природы», так. Каждый член семейства по достиже­нии 50 лет становится членом сената своего города («Частного сената») и пользуется в делах управления городом правом со­вещательного и решающего голоса. Из состава городских сена­торов образуется ежегодно обновляемой Верховный сенат. «Частным сенатам совместно с Верховным сенатом будет при­надлежать вся политическая власть; это значит, что они будут в определенной форме и без осуждения приказывать то, что! формально предписывается законами». Функция же непосред­ственно Верховного сената - осуществлять надзор за тем, что­бы решения и регламенты каждого города не противоречили государственным законам и чтобы принимаемые меры поли­цейского и хозяйственного характера разумно соответствовали распределительным и иным законам.

Кроме системы сенатов предусматривается целая иерархия начальников разного ранга, в частности начальника трибы, начальника город

а, начальника провинции, наконец, главы госу­дарства (нации). Своеобразен порядок занятия таких начальни­ческих должностей. Каждая семья поочередно дает начальника своей трибе, и он остается на этом посту пожизненно. Каждый начальник трибы поочередно в течение года исполняет обязан­ности начальника города. На тех же условиях каждый город да­ет начальника своей провинции. «Каждая провинция поочеред­но дает пожизненного главу всего государства». Обязанность главы государства - следить согласно приказам Верховного се­ната за соблюдением законов и решений, к ним относящихся, осуществлять общее управление производством и распределе­нием, поддерживать в государстве порядок и единообразие. «Начальники городов под властью начальников провинций, а эти последние под властью главы государства будут исполнять в своих областях те же функции, какие он исполняет для всего государства».

В рассуждениях Морелли по поводу политических институ­тов и норм, предназначенных гарантировать нацию от рециди­ва тирании, нетрудно обнаружить умолчание относительно сис­темы выборов. Это умолчание не случайно. Мыслителю кажет­ся, что выборность нарушает принцип равенства, поскольку в обществе равных все в одинаковой степени достойны быть из­бранными. Тут хорошо видно, к каким странным выводам спо­собна приводить абсолютизация того или иного принципа. В данном конкретном случае - принципа равенства. Понятно намерение Морелли включить в процесс отправления публич­но-властных функций весь народ, обосновать демократию как «естественную» государственную форму, единственно приемле­мую для общества, где «ничто не будет принадлежать отдельно или в собственность кому бы то ни было, кроме тех вещей, ко­торые каждый употребляет для удовлетворения своих потребно­стей, для удовольствий или для своего повседневного труда». Беспрепятственное и безбоязненное использование каждым то­го, что может удовлетворить его естественные и, следовательно, законные желания, составляет, по Морелли, истинную полити­ческую свободу человека. Но такой свободы просто не может быть, если отсутствуют подобающие публично-властные и юри­дические механизмы ее реализации. Как раз этим механизмам плохо везет в «Кодексе природы».

«Образцовый порядок, без путаницы, без замешательства» Морелли строит в обход принципа выборности, с признанием занятия ряда управленческих постов (начальников триб) по­жизненными. Это - только одна (и, наверное, не главная) сторона проблемы. Другая сторона - Почти тотальная регла­ментация всех сфер социальной и личной жизни в обществе, Су­мевшем исправить «недостатки политики и морали согласно законам природы». Намерение воздвигнуть здание будущего точно в соответствии с этими законами, по сугубо рационали­стическим канонам воплощено в массе разнообразных и до­тошных директив. Они касаются приемов учета жителей стра­ны и имуществ, способов регулирования продуктообмена, пла­нировки поселений, проведения свадеб, профессионального обучения детей, правил кормления грудных младенцев разве­денными женами, формы одежды граждан (будничной и праздничной) и т. д.

Недреманное око государства бдительно следит за «образцо­вым порядком» и в области духовной культуры. «Никакой иной моральной философии, кроме той, которая трактует о плане и системе законов, не будет». «Будет существовать своего рода кодекс всех наук, где к метафизике и морали никогда не будет добавляться ничего выходящего за границы, предписанные за­коном». «Красноречию, поэзии и живописи дозволено будет прославлять физические и нравственные красоты природы, предметы наук, удобства и приятные стороны общества, равно как граждан, особенно отличившихся в усовершенствовании всего названного». В тисках такой навязчивой заботы о них граждане не могли бы, разумеется, выступать как активные са­мостоятельные личности; политическая же свобода сникла бы и зачахла, не успев расцвести.

Морелли описал в понятиях своего времени коммунистиче­ское устройство общества. Не его вина, что в итоге получился колоритный образ Казарменного коммунизма. Действительная история подтвердила достоверность как раз этого образа. Ком­мунизма в каком-либо ином обличье она человеческой цивили­зации предъявить не смогла.

Не в пример Морелли Габриель Бонно Де Мабли (1709-1785) воздерживался от скрупулезного описания организации всех сфер жиз«и в коммунистическом обществе будущего: «...у меня нет материала, чтобы соорудить такое здание». Невозмож­ность изобразить совершенное коммунистическое общество во всех его измерениях (в том числе и политико-организацион­ном) не обескураживает Мабли. Он рисует общую картину утопической республики равенства, частично излечившейся от по­рожденных неравенством имуществ зол. Ознакомление с осо­бенностями такой картины позволяет с большой долей вероятности судить о том, каким бы скорее всего вышел у Мабли подробный план политической формы коммунистического общества.

Мабли исходит прежде всего из того, что принципиально но­вый общественный строй необходим для обеспечения счастья народу, человечеству. Он уповает по преимуществу на мирные политические акции и на законы как на средства, которые мо­гут обеспечить такое счастье. Но не всякие политические акции и не всякие законы. «Политика и законы общества хороши по­стольку, поскольку они сообразуются с намерениями провиде­ния, которое, конечно, не связывало счастья с несправедливо­стью, порождаемой тщеславием и жадностью». Законодатель должен знать, к какому счастью люди призваны Природой, и уж во всяком случае «содействовать проявлению социальных ка­честв, побуждающих нас объединяться в общество». Природа «сделала равенство законом для наших предков». Она сделала всех людей равными, дала им одинаковые органы, одинаковые потребности и одинаковый разум. «Где вы найдете основание неравенства? Разве расточаемые ею (т. е. Природой. - Л. М.) На земле блага не принадлежали всем сообща? Разве она дала каж­дому особую вотчину? Разве она провела межи на полях?»

Чтобы приблизиться к заветному общественному состоя­нию, Мабли выступает за принятие целого ряда законов, Урав­Нительных По своей направленности. Во-первых, закон против роскоши во всех ее видах. Государству следует культивировать простые потребности и нравы. Всякий закон, изданный в таком духе, «является спасительным и мудрым». Законы против рос­коши должны распространяться на все: «на мебель, жилище, стол, слуг, одежду»; чем суровее будут эти законы, тем «менее опасным будет неравенство имущества». Во-вторых, закон об отказе государства в каком-либо покровительстве торговле и купечеству, ибо присущий коммерции дух алчности противоре­чит духу всякого хорошего правления. В-третьих, закон, регу­лирующий порядок наследования. Имущество завещателя, по Мабли, надлежит равномерно распределять между членами его семьи или даже передать в руки неимущих данной округи. В-четвертых, закон об ограничении самих владений отдельных граждан, устанавливающий их пределы.

Теперь о приемлемой для мыслителя конструкции полити­ческой власти. Согласно Мабли, народ - единственный созда­тель политического строя, изначальный носитель верховной власти и ее распределитель, доверяющий таковую полностью или в долях своим должностным лицам. Народ лишь тогда сво­боден, когда является законодателем и имеет возможность «пу­тем разумных распоряжений принудить правительство служить только орудием и верным исполнителем законов». Институцио­нальное закрепление принадлежащий народу суверенитет нахо­дит в избрании гражданами (каждый раз на определенный срок) депутатов, которые образуют высший законодательный орган страны - Национальную ассамблею. Она формирует правительство, выступающее органом исполнительной власти в центре. На местах эту власть представляют магистраты, также избираемые населением. Учреждения исполнительной власти подотчетны власти законодательной («общая субординация связывает все части общества»).

Вне сомнения, Г. Мабли считает демократическую республи­ку наиболее подходящей политической оболочкой для общества, сумевшего «доработаться» до коммунистического строя. Спора­дические реверансы писателя в сторону монархизма не могут приниматься всерьез, ибо он намеренно лишает сан монарха по-настоящему значимых властных полномочий, оставляя за ним преимущественно декоративно-символические функции.

Одной из самых примечательных фигур среди социалистов (коммунистов) эпохи европейского Просвещения является Гракх (настоящее имя Франсуа Ноэль) Бабёф (1760-1797). Совокуп­ность его взглядов (бабувизм), базировавшихся на идеях Морел-ли и якобинцев, можно считать кульминацией развития социа­листической мысли в революционной Франции конца XVIII в.

Программно-политическая установка Бабёфа - яростного противника частной собственности и всего с нею связанного - заключается в требовании на месте существовавшей прежде ан­тинародной государственности «построить народное государст­во». Он уверен в том, что «народное правление должно и может обеспечить зажиточность и счастье каждого человека, неруши­мое благоденствие всех членов общества». Путь к такому прав­лению лежит через Переходный период. Он начинается с восста­ния народных масс, подготовленного конспиративной органи­зацией революционеров. Восставшие устраняют прежние органы высшей власти, овладевают всеми правительственными учреждениями; народу сразу предоставляется ряд экономиче­ских и социальных благ. Полнота власти в переходный период целиком сосредоточена в руках временного революционного правительства - Национального собрания, провозглашенного восставшим народом и осуществляющего диктатуру плебейства. Это Собрание включает в свой состав наиболее преданных ре­волюции и мудрых людей.

По окончании переходного периода, с утверждением кол­лективистских принципов, социальной жизни - на основе Конституции 1793 г. - сложится единая для всей страны рес­публиканская форма управления. Приемлема для «народного государства» французская Конституция 1793 г. потому, что «по­литические права граждан в ней ясно изложены и прочно га­рантированы». Конституция 1793 г. объявляется «подлинным законом» французской нации, ибо «она утвердила неотъемле­мые права каждого гражданина давать свое согласие на законы, осуществлять свои политические права, пользоваться правом собраний, требовать того, что он считает полезным, получать образование и не умирать от голода». Бабёф позитивно оцени­вает демократические институты. Он, например, придает боль­шое значение гласности: «Правду надо говорить всегда, надо предавать ее гласности, осведомлять весь народ о том, что каса­ется его важнейших интересов... необходимо говорить ему обо всем, постоянно показывать ему, что надо делать, и не столько бояться неудобств гласности, используемых ловкими политика­ми, сколько полагаться на огромную силу, всегда берущую верх над всякой политикой». В новой политической общности будет неукоснительно действовать правило: никто из управляющих и управляемых не может «стать богаче или обладать большей вла­стью, нежели любой из их собратьев».

Бабёф и его сторонники свои привлекательные замыслы достижения «нерушимого благоденствия всех» и «счастья каж­дого человека» строили с прямым расчетом на решительное и жесткое руководство сверху, из центра (преимущественно воле­выми, приказными методами) всеми сторонами жизнедеятель­ности республики (хозяйственной, политической, правовой, культурной, бытовой и т. д.) при строжайшем подчинении гра­ждан законам, указаниям верховной администрации, при обя­зательном участии каждого в проводимых ею мероприятиях.

Далеко не случайными являлись рекомендации строить «на­родное правление» наподобие армии. Осуществимость армейского образца построения системы руководства обществом, со­гласно Бабёфу, «доказана на опыте, поскольку оно (построение системы руководства на армейский лад. - Л. М.) Применяется к 1 млн. 200 тыс. человек в наших 12 армиях (что возможно в малых размерах, возможно и в больших)». Выбор армейских порядков в качестве прототипа «народного государства» обора­чивается тем, что последнее мыслится Предельно централизован­Ной организацией С главенством в ней принципа единоначалия, с всеохватным регламентированием поведения людей и норма­тивным распределением благ, с беспрекословным повиновени­ем всех предписаниям вышестоящих инстанций и т. д.

В «народном государстве» человека прикрепят - сообразно его дарованию - к мастерству (делу), которое он знает, и обя­жут сдавать произведенное им на общий склад. Великая нацио­нальная община будет содержать всех своих членов в одинако­вом и честном среднем достатке, снабжая каждого всем, в чем он нуждается. Перемещение трудящихся из одной коммуны в другую производится только по предписанию верховной адми­нистрации. Члены национальной общины получают общест­венный рацион лишь в том округе, в котором они проживают. В каждой коммуне в определенное время устраиваются общест­венные трапезы, и присутствие на них обязательно для всех членов данной коммуны. Лиц, у которых отсутствуют «граж­данские чувства», «верховная администрация осуждает на при­нудительные работы». Памятуя, вероятно, об этих и схожих с ними чертах образа жизни, долженствующего быть в условиях аскетически-эгалитарного строя бабувистов, А. И. Герцен ха­рактеризовал его как «каторжное равенство Гракха Бабёфа».

Но сам французский революционер-коммунист менее всего таким осознает и воспринимает свой идеал. Он уверен в дру­гом: республика, которая возникнет по завершении революци­онного периода, явит собой пример подлинно демократически устроенной корпорации. Дело в том, что для Бабёфа суть демо­кратии, ее эмансипаторский по отношению к трудящимся смысл - это бескомпромиссное уничтожение строя частной собственности, торжество коллективизма и эгалитаризма. Вос­торжествуют же они, на его взгляд, тогда, когда с помощью со­ответствующих общественных учреждений у каждого будет на­всегда отнята возможность (и надежда) «стать более богатым, более влиятельным, превосходящим своими знаниями кого-ли­бо из своих сограждан». С намерением осуществить такую цель логично связана ориентация Бабёфа и бабувистов на довольно широкое применение к гражданам «народного государства» различных репрессивных мер. Поднимая меч диктаторства и нивелирования во имя избавления человечества от эксплуата­ции, нищеты, «войны всех против всех», тирании и проч., бабу-висты одновременно замахиваются на человеческую индивиду­альность, игнорируют самобытность всякой личности, ее по­требность в беспрепятственной реализации своих нормальных стремлений. В их сознании эта человеческая индивидуальность выступает серьезной помехой демократизму, несовместима с ним.

< Попередня   Наступна >