Радник

---

В Первой половине XVI в. в Западной и Центральной Евро­пе развернулось широкое общественное движение, антифео­дальное по своей социально-экономической и политической сути, религиозное (антикатолицистское) по своей идеологиче­ской форме. Поскольку ближайшими целями этого движения являлись «исправление» официальной доктрины римско-като­лической церкви, преобразование церковной организации, пе­рестройка взаимоотношений церкви и государства, оно стало называться Реформацией. Главным очагом европейской Рефор­мации была Германия.

Сторонники Реформации разделились на два лагеря. В од­ном собрались имущие элементы оппозиции - масса низшего дворянства, бюргерство, часть светских князей, рассчитывав­ших обогатиться посредством конфискации церковного имуще­ства и стремившихся использовать удобный случай для завоева­ния большей независимости от империи. Все эти элементы, тон среди которых задавало бюргерство, хотели осуществления дос­таточно скромных, умеренных реформ. В другом лагере объеди­нились народные массы: крестьяне и плебеи. Они выставили далеко идущие требования, боролись за революционное пере­устройство мира на началах социальной справедливости.

Участие в реформационном движении столь разнородных общественных сил, естественно, определило наличие в нем весьма отличающихся друг от друга политических программ, представлений о государстве, праве, законе. Тем не менее эти программы содержали и общие, характерные для всей Рефор­мации идеи. Например, все сторонники Реформации признава­ли единственным источником религиозной истины Священное Писание и отвергали католическое Священное Предание. Были они согласны в том, что миряне должны «оправдываться одною верой» без посреднической роли духовенства в «спасении» ве­рующего. Все они желали радикального упрощения и демокра­тизации церковного устройства, осуждали погоню церкви за земными богатствами, были против ее зависимости от римской курии и т. д.

У истоков Реформации стоял и крупнейшим идеологом

ее бюргерского крыла являлся немецкий теолог Мартин Лютер (1483-1546). Именно он сформулировал те религиозно-поли­тические лозунги, которые вначале вдохновили и сплотили в Германии практически всех поборников Реформации.

Чтобы правильно разобраться в системе политико-юридиче­ских взглядов Лютера, надо, во-первых, учесть, что уже к сере­дине 20-х гг. XVI в. он резко выступил против крестьянско-плебейского, революционного лагеря Реформации; во-вторых, отграничить то, что в лютеровских суждениях прямо связано со злобой дня, от того, что содержит глубинный теоретический смысл; в-третьих, провести различие между субъективно пре­следовавшимися самим Лютером целями и исторической ро­лью, которую объективно сыграли высказанные им идеи.

Одним из исходных пунктов ЛЮТеровСКОГО учения является тезис о том, что спасение достигается исключительно верой. Каждый верующий оправдывается ею лично перед Богом, ста­новясь тут как бы священником самому себе и вследствие этого не нуждаясь более в услугах католической церкви (идея «все-священства»). Только лишь Богу - существу совершеннейше­му - обязаны ЛЮДИ (ОТ пап и князей до последнего крестьяни­на и плебея) повиноваться рабски, служить верноподданниче-ски. В сравнении с Богом абсолютно все смертные ничтожны. Никто из людей не имеет превосходства над себе подобными: клир ничем не отличается от мирян, все сословия одинаковы. Эта трактовка Лютером основоположений христианства в усло­виях Реформации фактически являлась едва ли не первой ран-небуржуазной версией принципа Равноправия.

Возможность верующим быть внутренне религиозными, вес­ти истинно христианский образ жизни обеспечивается, соглас­но Лютеру, мирским порядком. Действенность этого порядка обеспечивается благодаря опоре учреждений светской власти (государства, законов) на естественное, а не на божественное право. Будучи в конечном счете производным от воли Божьей, естественное право тем не менее представляет собой'качествен-НО иной феномен, чем право божественное. Опирающейся на него светской власти естественное право дозволяет управлять единственно внешним поведением людей, имуществом, веща­ми. Свобода души, область веры, внутренний мир человека на­ходятся, по Лютеру, вне юрисдикции государства, за пределами действия его законов.

В своей концепции государства Лютер предусмотрел - и это очень важно для понимания ее теоретического значения, - что в сфере естественного права, в границах мирских отношений светской власти следует руководствоваться практической целе­сообразностью, реальными интересами, определяемыми чело­веческим разумом." Властвует же целесообразно, управляет ра­зумно тот князь (монарх), который употребляет власть не как привилегию, а отправляет ее как бремя, возложенное на него Богом. Вообще христианский «управитель должен считать себя слугой, а не господином народа».

Лютер, однако, был чрезвычайно далек от того, чтобы про­поведовать необходимость демократического переустройства тогдашней германской государственности. Он наставлял под­данных быть покорными монархам, не восставать против вла­сти и смиренно сносить чинимые ею несправедливости.

Система лютеровских политико-правовых воззрений прони­зана противоречиями. Идея усиления роли светской власти, ее независимости от папства, которое являлось космополитиче­ским институтом, «работала» на утверждение регионального княжеского абсолютизма. Мысли о монархе как высшем руко­водителе национальной церкви, о духовенстве как особом со­словии, призванном служить государству, освящение светской власти религиозным авторитетом - все это способствовало на­саждению культа государства; суеверная вера в государство на­долго становилась характерной чертой господствовавшего в Германии политического сознания. Внутренняя религиозность, за которую ратовал Лютер, не предполагала сколько-нибудь серьезного изменения общественно-политического строя той поры: не требовалось упразднять эксплуатацию крестьян фео­далами, ликвидировать абсолютистские режимы, устранять ду­ховное порабощение верующих и т. п.

В целом эволюция деятельности и учения Лютера происхо­дила таким образом, что в них нарастали элементы бюргерской ограниченности, узкоклассового политического утилитаризма, религиозного фанатизма, существенно мешавшие дальнейшему развертыванию Реформации.

Крестьянско-плебейский лагерь, который возглавил Томас Мюнцер (ок. 1490-1525), обратил реформационное движение в открытую бескомпромиссную борьбу против всяких эксплуата­торских порядков, социального неравенства, власти князей, за­силья церкви. Пик этой революционной борьбы - Крестьян­ская война в Германии (1524-1526).

Социальные и политико-правовые идеи восставших кресть­янских масс были наиболее определенно изложены в «12-ти статьях» и в «Статейном письме». Первый документ состоял из относительно умеренных и конкретных требований. В нем, в частности, говорилось о необходимости выборности и сменяе­мости духовных лиц общинами, об обязательности отмены кре­постного права, об уменьшении размера податей, оброков и барщины, об устранении произвола в управлении и судах и т. д. Содержание «Статейного письма», вышедшего из ближайшего окружения Мюнцера, было куда радикальнее. Авторы этого письма заявляли, что крайне бедственное положение народа больше терпеть нельзя. Всем крестьянским общинам надо объ­единиться в «христианский союз и братство», сообща устранить любыми средствами (в том числе и насильственными) тяготы, создаваемые простым людям духовными и светскими господа­ми. В «христианском союзе и братстве», который должен будет охватить всю страну, установится справедливый общественный строй; его принципом явится служение «общей пользе». По­скольку «Статейное письмо» задачу учреждения такого союза связывало с народными массами, вполне логично допустить, что в них оно видело и носителя власти при новом социальном порядке.

Мысль о том, что власть следует передать простому народу, шла, несомненно, от Мюнцера, по мнению которого лишь обездоленному люду чужды эгоистические цели и он движим общими интересами, стремится к «общей пользе». Мюнцер по­рицал лютеровское понимание существовавшего светского го­сударства как организации, устанавливающей и охраняющей с помощью юридических законов «гражданское единство» между разными конфликтующими слоями общества с их различными потребностями и религиозными верованиями. Он считал, что Лютер, обосновывая изъятие из ведения светского государства всех общезначимых дел религиозно-этического плана, фактиче­ски оправдывал узурпацию данного государства социальными верхами, которые распоряжались им вовсе не ради поддержа­ния «гражданского единства», а в целях удовлетворения своих корыстных партикулярных интересов. Волю и цели Бога спо­собно осуществить только то государство, которое сообразует свое бытие с общей целью мирового развития, целью всего су­щего.

Для того чтобы сбросить «безбожников с трона правления» и выдвинуть на их место людей низших и простых, надо вос­пользоваться мечом. Это, по Мюнцеру, неизбежно и законно. Другого средства нет, пока светские и духовные князья грубой силой подавляют трудящихся крестьян. Новый строй тоже бу­дет вынужден прибегнуть к мечу, ибо ему придется защищать власть общественного целого над эгоистическими социальны­ми группировками.

Мюнцер не предрешал в деталях формы государственного устройства, принципы управления и т. п. в обществе, где про­стой трудящийся народ и впрямь окажется источником и субъ­ектом политической власти. Во взглядах Мюнцера есть зачатки республиканских идей; в известной степени эти идеи восходят к соответствующим представлениям таборитов. Отчетливо было сформулировано им требование обеспечить охрану основ госу­дарства, определение направлений государственной политики и постоянный контроль над нею исключительно самими народ­ными массами. В этом ярко выразился демократизм мюнцеров-ской программы.

Как теолог (хотя он и приблизился к атеизму), Мюнцер чер­пал доказательства правоты своих убеждений в Библии, как че­ловек активного революционного действия, он стремился к практическому воплощению на земле «царства Божьего» - об­щественного строя, в котором не будет существовать ни клас­совых различий, ни частной собственности, ни обособленной, противостоящей членам общества и чуждой им государствен­ной власти.

К числу виднейших идеологов и влиятельных деятелей Ре­формации принадлежал Жан Кальвин (1509-1564). Обосновав­шись в Швейцарии, он опубликовал там богословский трактат «Наставление в христианской вере» (1536). Сердцевина каль-винского сочинения - Догмат о божественном предопределении. Согласно Кальвину, Бог заранее твердо определил одних лю­дей к спасению и блаженству, других - к погибели. Люди бес­сильны изменить волю Бога, но могут догадываться о ней по тому, как складывается у них жизнь на земле. Если их профес­сиональная деятельность (ее предуказывает Бог) идет успешно, если они набожны и добродетельны, трудолюбивы и покорны властям (установленным Богом), значит, Бог благоволит к ним.

Из догмата об абсолютном божественном предопределении для истинного кальвиниста проистекал прежде всего долг цели­ком посвящать себя своей профессии, быть максимально бе­режливым и рачительным хозяином, презирать наслаждения и расточительность. Из этого догмата также следовало, что благо­родство происхождения и сословные привилегии феодалов во­все не столь важны, ибо не ими обусловливаются предызбран-ность и спасение человека. Таким образом, Кальвин сумел дать специфическими религиозными средствами мощный импульс процессу формирования буржуазной социально-экономической практики и духовной атмосферы в Западной Европе.

Пробуржуазный характер носила и произведенная Кальви­ном коренная Реформа устройства церкви. Церковные общины стали возглавлять старшины (пресвитеры), избиравшиеся обычно из наиболее богатых мирян, и проповедники, не имев­шие специального священнического сана, исполнявшие рели­гиозные функции как служебные обязанности. Пресвитеры вкупе с проповедниками составляли консисторию, которая ве­дала всей религиозной жизнью общины. Идея подобного пере­устройства церкви, воспринятая в учениях о политике, в своем дальнейшем развитии явилась концептуальной базой для разра­ботки республиканских и даже республиканско-демократических программ.

Сам Кальвин, однако, в вопросах о государстве был очень осмотрителен. Осуждая феодально-монархические круги за тво­римые ими насилия, произвол, беззакония и предрекая за это правителям Божью кару, орудием которой могут стать их собст­венные подданные, он в то же время всякую власть объявлял божественной. Право сопротивляться тирании Кальвин при­знавал только за подчиненными государю органами власти, церковью, представительными учреждениями. Открытое непо­виновение и свержение тирана допустимы, на его взгляд, лишь тогда, когда использованы все способы пассивного сопротивле­ния, исчерпаны все легальные формы борьбы. «Наихудшей формой правления» была для Кальвина демократия. Предпоч­тение он отдавал олигархической организации управления го­сударством.

Отличительное свойство кальвинистской доктрины - за­ключающаяся в ней религиозная нетерпимость ко всяким иным воззрениям и установкам, в особенности к крестьянско-плебейским ересям. Зловещую суровость доктрины дополняла и завершала не менее свирепая политическая практика Кальви­на, который в 1541 - 1564 гг. руководил Женевской консистори­ей. Эта консистория фактически подчинила себе магистрат го­рода. За горожанами была установлена слежка, чуть ли не все­объемлющей регламентации подверглись самые разные стороны общественной жизни, за малейшее нарушение пред­писанных норм назначались тяжкие наказания, вошли в обык­новение казни тех, в ком усматривали еретиков.

Кальвинистская идеология сыграла в истории заметную роль. Она существенно содействовала совершению первой бур­жуазной революции в Западной Европе - революции в Нидер­ландах и утверждению в этой стране республики. На ее основе возникли республиканские партии в Англии И Шотландии. Вместе с другими идейными течениями Реформации кальви­низм подготовлял тот «мыслительный материал», на почве ко­торого в XVII—XVIII Вв. сложилось классическое политико-юридическое мировоззрение буржуазии.

Роль, сыгранная в истории кальвинистской идеологией, оказалась не просто заметной, но еще и неоднозначной. В сложной обстановке социально-политической борьбы, кото­рая сопутствовала в ряде западноевропейских стран становле­нию абсолютных монархий, отдельные положения кальвинизма использовались представителями консервативной феодальной оппозиции, противниками укрепления централизованной госу­дарственной власти. Эти дворянские круги, оберегая свои со­словные привилегии, апеллировали, в частности, к тезису Кальвина о возможности сопротивления магистратов королю в случае попрания им божественных законов, ущемления свобо­ды народа.

Политические писатели, защищавшие интересы упомянутых дворянско-оппозиционных кругов, получили название Монар-ХОМЯХОВ (борцов с монархами, тираноборцев). Во второй поло­вине XVI - начале XVII В. довольно широкую известность приобрели сочинения Ф. Гетмана «Франко-Галлия», Юния Брута (псевдоним) «Защита против тиранов», Т. Беза «О Праве магистратов по отношению к подданным», Дж. Бьюкенена «О царском праве у шотландцев» и др. Своеобразным было конкретное содержание каждого из перечисленных трудов. Од­нако имелось и несколько общих идей, которые так или иначе разрабатывались во всех этих сочинениях.

В них много говорилось о «народе» и от имени «народа». Но под ним подразумевались отнюдь не социальные низы, трудя­щийся люд, крестьянско-плебейские массы, а собрания сослов­ных представителей, преимущественно же феодальная знать. Всячески подчеркивалось, что суверенитет «народа» выше пре­рогатив монарха и он не должен быть ограничен волей госуда­ря. Последняя связана условиями того договора, который мо­нархи заключают со своими подданными. Только наличие и строгое соблюдение такого договора делают государственность нормальной, власть самого государя - законной. Если монарх преступает стоящие над ним законы (посягает на имущество, исконные свободы, жизнь подданных), становясь форменным тираном, «народ» вправе и обязан низвергнуть его.

Идеи тираноборцев своей классово-исторической сутью бы­ли обращены в прошлое. Институты старой сословно-представительной системы, слабо интегрированное средневековое го­сударство, уже пошатнувшийся церковный космополитизм монархомахи противопоставили централизующейся политической власти позднефеодального общества, набиравшей силу единой национальной государственности, которые в принципе выра­жали тогда прогрессивные тенденции социального развития. Что же касается самого факта актуализации монархомахами и настойчивого внедрения ими в идеологический оборот, в язык политики таких ключевых понятий политико-юридической науки, как «суверенитет народа», «общественный договор», «за­конность государственной власти», «границы власти государст­ва», «право на сопротивление» и др., то этот факт имел, несо­мненно, позитивный практический и теоретический смысл.

Тираноборцы вели яростные атаки против концентрации в руках монархов абсолютной власти, когда появилось «Рассуж­дение о добровольном рабстве» Этьена Ла Боэси (1530-1563). В этой работе монархический строй отвергался как таковой по причине его антиобщественной, антигуманной природы. В «Рассуждении» была предпринята попытка ответить на два основных вопроса: почему миллионы людей сами отказывают­ся от своей свободы, становясь невольниками государей, и бла­годаря чему государям удается достигать этого состояния и удерживать его.

Ла Боэси полагал, что в стародавние времена властители на­силием и обманом отняли у людей естественно присущую им свободу. Постепенно человеческая память забыла это зло, с ним примирились; оно укоренилось и стало воспроизводиться уже силой привычки. Государи всячески культивируют у своих подданных привычку сознавать и ощущать себя бесправными рабами. От свободы люди отрекаются также вследствие трусо­сти, страха, которые порождает в них тиранический режим. На­конец, в подневольное состояние они впадают из-за благогове­ния перед верховной властью, внушаемого различными пыш­ными символами и ритуалами.

Чтобы удерживать народ в добровольном рабстве, государи обзаводятся массой приспешников. Они образуют целую кас­ту - пирамиду подручных - от нескольких фаворитов монарха до многих тысяч его слуг, охранников, чиновников и т. д. Вся эта каста извлекает личную выгоду из своего положения: нажи­вается и преуспевает, помогая монарху эксплуатировать народ и господствовать над ним.

Таким образом, Ла Боэси выявил ряд типичных черт про­цедуры властвования, свойственной социально разнородному обществу, причем не только раскрыл их, но также дал им над­лежащую оценку с позиций широких народных масс. В этом заключался его важный вклад в политико-юридическую тео­рию, в развитие прогрессивной демократической мысли.

Итак, идеологи и деятели Реформации основательно потру­дились над тем, чтобы расшатать феодально-церковные поряд­ки, которые в XVI в. стали нестерпимо стеснять течение соци­ально-политической жизни. Они критиковали и дискреди­тировали данные порядки. Ими руководило при этом пробу­дившееся и крепнувшее понимание светской власти (государ­ственности) не только лишь как простого проводника воли Бога и церкви, но и как института, имеющего свой собствен­ный резон, свои особенные черты, возможности и цели. Такой подход стад заметной вехой на пути консолидации представлений о государстве в специальную, относительно са­мостоятельную систему научно-теоретического знания - госу-дарствоведение.

Завоеванием политико-юридической мысли, реалистически постигающей мир государства и права, стал сформулированный в эпоху Реформации вывод о том, что Свобода мысли и совести Есть предпосылка и обязательный признак антидеспотического, демократически организованного человеческого общежития. М. Лютер говорил: «Ни папа, ни епископ, ни какой бы то ни было человек не имеет права установить хоть единую букву над христианином, если не будет на то его собственного согласия». Эта идея безусловной необходимости «собственного согласия» индивида с предписываемым ему «сверху» образом мыслей по своему общественному звучанию вышла далеко за сферу рели­гиозно-нравственных отношений. Примененная к анализу и оценке политической действительности, она сыграла как в са­мой социальной истории, так и в науке о государстве и праве благотворную, революционизирующую роль.

< Попередня   Наступна >