Радник

---

Владимир Сергеевич Соловьев (1853-1900) - выдающийся русский философ и религиозный мыслитель, один из крупных представителей нравственного учения о праве и государстве. Его философско-правовые воззрения изложены в таких рабо­тах, как «Значение государства» (1895), «Право и нравствен­ность» (1897), «Оправдание добра» (1895) и др.

Государство и право как исторически складывающиеся и развивающиеся формы общественной жизни людей одновре­менно обладают, согласно учению Соловьева, также и нравст­венными свойствами и функциями, выполняют задачи, необхо­димые для нравственной организации человечества. Как нрав­ственно необходимые формы общежития государство и право трактуются им в качестве необходимого связующего звена меж­ду общественной практикой и идеей нравственности (высши­ми, идеальными требованиями нравственного сознания).

В общеметодологическом плане Соловьев - в духе гегелев­ской диалектики - исследует соотношение исторического и логического в сфере права и государства, отмечает аспекты их взаимосвязи и вместе с тем выступает против их смешения и подмены теории права и государства их историей. «Какие бы исторические формы ни принимали правовые отношения, -подчеркивает он, - этим нисколько не решается вопрос о сущ­ности самого права, о его собственном определении. Между тем весьма обычно стремление заменить теорию права его ис­торией». Такую замену он расценивает как частный случай той весьма распространенной «ошибки мышления, в силу которой происхождение или генезис известного предмета в эмпириче­ской действительности принимается за саму сущность этого предмета, исторический порядок смешивается с порядком ло­гическим и содержание предмета теряется в процессе явления».

С этих позиций Соловьев критикует взгляды представителей как исторической школы права, так и договорной теории за од­носторонний характер их подходов, абсолютизацию в них того или иного аспекта и момента истории происхождения и разви­тия государства и права. Если представ

ители договорной тео­рии исходят из одного «отвлеченного положения» (право - ре­зультат сознательного договора между отдельными лицами), то представители исторической школы права исходят из другого «отвлеченного положения» (всякое право - продукт естествен­ного, органического развития народного духа).

Отвергая эти односторонние крайности, Соловьев подчер­кивает, что «история человечества только в начатках своих мо­жет быть признана как чисто органический, т. е. рядовой, без­личный процесс, дальнейшее же направление исторического развития знаменуется именно все большим и большим выделе­нием личного начала». В образовании права и государства, от­мечает он, совместно участвуют оба начала (и начало органического развития, и начало механической сделки), причем первое начало преобладает в первобытном состоянии человечества, в самом начале истории, а второе начало получает преобладаю­щее значение в последующем развитии общества, в условиях большего обособления и выделения личного элемента. «Таким образом, - заключает он, - право (правовое государство) в своей исторической действительности не имеет одного эмпири­ческого источника, а является как изменчивый результат слож­ного взаимоотношения двух противоположных и противодейст­вующих начал, которые, как это легко видеть, суть лишь видо­изменения или первые применения в политико-юридической области тех двух элементарных начал, общинности и индиви­дуализма, которые лежат в основе всей человеческой жизни». При этом, поясняет Соловьев, исторический принцип права (право как порождение органического духа народа в его нераз­дельном единстве) прямо соответствует началу общинности, а противоположный механический принцип (право как результат внешнего соглашения между всеми отдельными членами обще­ства, т. е. атомизированными индивидами) есть прямое выра­жение индивидуалистического начала.

Человеческое общество как соединение нравственных су­ществ - это не только природный, но непременно также и ду­ховный организм. Соответственно и развитие общества, т. е. история, представляет собой не просто органический процесс, но также процесс психологический и нравственно свободный, т. е. ряд личных сознательных и ответственных действий. В процессе своего исторического развития общество последо­вательно стремится стать «свободным союзом Лиц». Соответст­венно и «право как необходимая форма человеческого общежи­тия», Будучи первоначально порождением общего родового ду­ха, в ходе исторического развития во все большей мере испытывает влияние обособленной личности и предстает как выражение личной воли и мысли. «Два основных источника права, т. е. стихийное творчество народного духа и свободная воля отдельных лиц, - писал Соловьев, - различным образом видоизменяют друг друга, и поэтому взаимное отношение их в исторической действительности является непостоянным, неоп­ределенным и колеблющимся соответственно различным усло­виям места и времени».

Поясняя свою трактовку соотношения исторического (исто­рии права) и логического (теории права) аспектов права, Соловьев отмечает, что при рассмотрении исторического вопроса, откуда происходит или из чего слагается право, речь идет о «материальной причине» права, о двух его эмпирических нача­лах — стихийном творчестве народного духа и осознанной сво­бодной воле индивидов. При рассмотрении же теоретического вопроса о том, что есть право, речь идет о «собственном суще­стве» права, «о его образующей (формальной) причине». В этой логической (теоретической) плоскости индивидуальное начало права трактуется как свобода лиц (субъектов права), общест­венное начало права — как их равенство, а понятие права — как синтез этих двух начал. «Отсюда, — отмечает Соловьев, — мы получаем основное определение права: Право есть свобода, обусловленная равенством. В этом основном определении права индивидуалистическое начало свободы неразрывно связано с общественным началом равенства, так что можно сказать, что право есть не что иное, как синтез свободы и равенства».

В этом общем определении права речь идет, согласно подхо­ду Соловьева, о смысле всякого права, т. е. о естественном пра­ве, основные требования которого — свобода и равенство. В соотношении с позитивным правом Естественное право — это общая идея права, его разумное начало. Соловьев замечает, что о естественном праве речь идет «каждый раз, когда вообще гово­рится о каких бы то ни было правовых отношениях. Нельзя су­дить или оценивать какой-нибудь факт из правовой области, какое-нибудь проявление права, если не иметь общей идеи права, или его нормы».

Соотношение естественного и положительного права Со­ловьев в целом раскрывает как соотношение разумной сущно­сти права и ее реального проявления в действующем праве. «Понятия личности, свободы и равенства, — отмечает он, — составляют сущность так называемого естественного права. Ра­циональная сущность права различается от его исторического явления, или права положительного. В этом смысле естествен­ное право есть та общая алгебраическая формула, под которую история подставляет различные действительные величины по­ложительного права. При этом само собой разумеется, что эта формула (как и всякая другая) в своей отдельности есть лишь отвлечение ума, в действительности же существует лишь как общее идеальное условие всех положительных правовых отно­шений, в них и через них».

Естественное право как нечто умозрительное - это, следо­вательно, не реально действующее право, наряду с положитель­ным правом, а смысл всякого действующего права. «Таким об­разом, - писал Соловьев, - под естественным или рациональ­ным правом мы понимаем только общий разум или смысл (рацио, логос) всякого права как такового. С этим понятием ес­тественного права как только Логического Prius Права положи­тельного не имеет ничего общего существовавшая некогда в юридической науке теория естественного права, как чего-то ис­торически предшествовавшего праву положительному».

С этих же позиций Соловьев отвергает представления о так называемом естественном состоянии, в котором люди сущест­вовали до появления государства и положительного права.

Отрицая раздельное существование естественного и позитив­Ного права, Соловьев подчеркивает, что «на самом деле оба эти элемента, рациональный и положительный, с одинаковой не­обходимостью входят в состав всякого действительного права, и потому теория, которая их разделяет или отвлекает друг от дру­га, предполагая историческое существование чистого естествен­ного права, принимает отвлечение ума за действительность».

Вместе с тем Соловьев отмечает, что хотя такая теория есте­ственного права и не состоятельна, однако несомненная истина состоит в том, что «всякое положительное право, поскольку оно есть все-таки право, а не что-нибудь другое, необходимо подлежит общим логическим условиям, определяющим само понятие права, и что, следовательно, признание естественного права в этом последнем смысле есть необходимое требование разума».

Соответствие закона (позитивного права) естественному праву означает прежде всего выражение в законе начал равен­ства и свободы. «Поэтому, - замечает Соловьев, - и всякий положительный закон, как частное выражение или применение права, к какому бы конкретному содержанию он, впрочем, ни относился, всегда предполагает Равенство, Как свою общую и безусловную форму: перед законом все равны, без этого он не есть закон, и точно так же закон, как таковой, предполагает Свободу Тех, кому он предписывает, ибо для рабов нет общего формально обязательного закона, для них принудителен уже простой единичный факт господской воли».

Предшествующее, первичное (лат.).

Соловьев при этом подчеркивает, что правовая свобода и равенство лиц - это не эмпирический факт (в эмпирической действительности люди - различны и отличаются друг от дру­га), а положение разума. «Вообще же, - пишет он, - разум как одинаковая граница всех свободных сил или сфера их равенст­ва есть определяющее начало права, и человек может быть субъектом права лишь в качестве существа Свободно-разумного».

Свобода как свойство права - это «характеристический признак личности». Правом определяется отношение лиц. То, что не есть лицо, не может быть субъектом права. В кантиан­ском духе Соловьев пишет, что лицо в отличие от вещи - это существо, не исчерпывающееся своим бытием для другого, т. е. не могущее по природе своей служить только средством для другого, а существующее как цель в себе И Для себя. Но свобода лица, поясняет Соловьев, превращается в право только тогда, когда за всеми одинаково признается их свобода. «Таким обра­зом, - писал он, - моя свобода как право, а не сила только, прямо зависит от признания равного права всех других».

При этом равенство в трактовке Соловьева имеет не фор­мально-юридическое, а нравственно-содержательное значение. Говоря о том, что только равное ограничение делает из свободы право, он конкретизирует свое понимание равенства в направ­лении наполнения его нравственным содержанием. Он пишет: «Значит, окончательно все дело не в равенстве, а в качестве са­мого ограничения: требуется, чтобы оно было действительно справедливо, требуется для настоящего, правового закона, что­бы он соответствовал не форме справедливости только, а ее ре­альному существу, которое вовсе не связано с отвлеченным по­нятием равенства вообще. Кривда, равно применяемая ко всем, не становится от этого правдой. Правда или справедливость не есть равенство вообще, а только Равенство в должном».

Такая характеристика Равенства и справедливости В подходе Соловьева означает их трактовку как категорий Нравственности. Имея в виду нравственно-справедливое равенство, он подчер­кивает: «Справедливость есть несомненно понятие нравствен­ного порядка». С подобной этизацией справедливости, а вместе с тем и равенства связано и присущее позиции Соловьева сме­шение права и нравственности, понимание Права как нравст­венного явления.

Соловьев говорит о «коренной внутренней связи между пра­вом и нравственностью» и считает, что в терминах «правда» и «закон» «одинаково воплощается существенное единство юри­дического и этического начал». Вместе с тем он признает и «су­щественное различие между ними», которое сводится им К трем Следующим пунктам.

Во-первых, нравственное требование (требование нравст­венного закона) по существу является неограниченным и все­объемлющим, оно предполагает нравственное совершенство или по крайней мере безусловное стремление к нравственному совершенству. Напротив, закон юридический по существу ог­раничен и вместо совершенства требует Низшей, минимальной Степени нравственного состояния, Требует лишь фактической за­держки известных крайних проявлений злой воли. Поэтому в соотношении с нравственностью «право (то, что требуется юридическим законом) Есть низший предел, или некоторый ми­нимум, нравственности, равно для всех обязательный». Такая ха­рактеристика содержится и в «Оправдании добра»: «право есть Низший предел или определенный минимум нравственности».

Соловьев при этом подчеркивает, что между Нравственным и Юридическим законом Здесь нет противоречия; напротив, второй предполагается первым: без исполнения меньшего нельзя ис­полнить большее. С другой стороны, хотя юридический закон и не требует высшего нравственного совершенства, но он и не отрицает его.

Во-вторых, отличие нравственности от права состоит в том, что высшие нравственные требования не предписывают зара­нее никаких внешних определенных действий, а предоставляют самому идеальному настроению выразиться в соответствующих действиях применительно к данному положению, причем «эти действия сами по себе нравственной цены не имеют» и никак не исчерпывают бесконечного нравственного требования. На­против, юридический закон имеет своим предметом Реально оп­ределенные внешние действия, Совершением или несовершением которых исчерпывается соблюдение требований этого закона. «С точки зрения юридической, - замечает Соловьев, - важно именно объективное выражение нашей воли в совершении или недопущении известных деяний. Это есть другой существенный признак права, и если оно первоначально определялось как не­который минимум нравственности, то, дополняя это определе­ние, мы можем сказать, что право есть требование Реализации Этого минимума, т. е. Осуществления определенного минимального Добра, Или, что то же, действительного устранения известной доли зла, тогда как интерес собственно нравственный относит­ся непосредственно не к внешней реализации добра, а к его внутреннему существованию в сердце человеческом».

Также и здесь, подчеркивает Соловьев, нет противоречия между нравственным и юридическим законом. Требование нравственного настроения не только не исключает внешних поступков, но даже и предполагает их как свое доказательство и оправдание. В свою очередь, предписание юридическим зако­ном определенных действий нисколько не отрицает соответст­вующих им внутренних состояний, хотя и не требует их непре­менно.

В-третьих, различие между нравственностью и правом со­стоит в следующем. Нравственный закон предполагает свобод­ное и добровольное исполнение нравственных требований, и всякое принуждение (физическое и психологическое) здесь не­желательно и невозможно. Напротив, внешнее осуществление требований юридического закона допускает Прямое или косвен­ное принуждение, Так что принудительный характер такого за­кона является необходимостью.

Общий вывод Соловьев формулирует так: «Соединяя вместе указанные три признака, мы получаем следующее определение права в его отношении к нравственности: Право есть принуди­тельное требование реализации определенного минимального доб­ра, или порядка, не допускающего известных проявлений зла».

Таким образом, право, согласно Соловьеву, - это выраже­ние Принудительной нравственной справедливости. Требование принудительной справедливости, составляющее окончательный существенный признак права, по словам Соловьева, «коренит­ся всецело в идее общего блага или общественного интереса - реализации добра или требования, чтобы справедливость не­пременно становилась действительным фактом, а не оставалась только субъективным понятием, ибо только фактическое ее бы­тие соответствует принципу альтруизма или удовлетворяет ос­новное нравственное чувство жалости».

Степень и способы Реализации добра с помощью права Зави­сят от состояния нравственного сознания общества и от других исторических условий. «Таким образом, - писал Соловьев, - право естественное становится правом положительным и фор­мулируется с этой точки зрения так: право есть исторически подвижное определение необходимого принудительного равновесия двух нравственных интересов — личной свободы и обще­го блага».

В этой связи Соловьев отмечает как «консерватизм в праве», так и «прогресс в праве, или неуклонное тяготение правовых положений к правовым нормам, сообразным, хотя и нетожде­ственным с нравственными требованиями».

Взаимосвязь нравственности и права, Одинаково необходимая для них обоих, в целом выглядит в трактовке Соловьева сле­дующим образом: между идеальным добром и злой действи­тельностью есть «промежуточная область права и закона, слу­жащая воплощению добра, ограничению и исправлению зла. Правом и его воплощением — государством — обусловлена действительная организация нравственной жизни в целом че­ловечестве». Без права нравственная проповедь, лишенная объ­ективной опоры в реальном мире, осталась бы только невин­ным пустословием, а само право, при полном отделении его формальных понятий и учреждений от их нравственных прин­ципов и целей, потеряло бы свое безусловное нравственное ос­нование и в сущности уже ничем более не отличалось бы от произвола.

Для того чтобы человек был нравственно свободным и сво­бодно стремился к нравственным вершинам, ему, замечает Со­ловьев, должна быть предоставлена и «некоторая Свобода быть безнравственным. Право в известных пределах обеспечивает за ним эту свободу, нисколько, впрочем, не склоняя пользоваться ею». Так, право в интересах личной свободы дозволяет людям быть злыми, не вмешивается в их свободный выбор между доб­ром и злом, но в интересах общего блага право препятствует злому человеку стать злодеем, опасным для самого существова­ния общества. «Задача права вовсе не в том, чтобы лежащий во зле мир обратился в Царство Божие, а только в том, чтобы он — До времени Не превратился в ад». Такой ад грозит челове­честву С двух сторон: Нарушение правильного равновесия между личным и общим интересом в пользу личного произвола, раз­рушающего общественную солидарность, грозит «жгучим адом анархий», а нарушение в пользу общественной опеки, подав­ляющей личность, грозит «ледяным адом деспотизма».

С этим связана высокая оценка Соловьевым роли и значе­ния Юридического закона (т. е. позитивного права) как обще­признанного и безличного определения права и должного рав­новесия между частной свободой и благом целого. При этом предполагается, что требования нравственности вполне совпа­дают с сущностью права и между нравственностью и правом, при всем их различии, нет противоречий. «Поэтому, - замеча­ет Соловьев, - если какой-нибудь положительный закон идет вразрез с нравственным содержанием добра, то мы можем быть заранее уверены, что он не отвечает и существенным требова­ниям права, и правовой интерес относительно таких законов может состоять никак не в их сохранении, а только в их право­мерной отмене».

В русле такого правопонимания Соловьев выделяет три не­пременных Отличительных признака закона (положительного права): 1) публичность, 2) конкретность и 3) реальную приме­нимость. Определяя конкретность закона как выражение в нем норм об особых, определенных отношениях в данном общест­ве, а не каких-то отвлеченных истин и идеалов, Соловьев кри­тикует законы, предписывающие воздерживаться вообще от пьянства, быть благочестивым, почитать родителей и т. п., и отмечает, что «такие мнимые законы представляют собою лишь неубранный остаток от древнего состояния слитности или сме­шанности нравственных и юридических понятий».

Из сущности права как равновесия двух нравственных интере­Сов (личной свободы и общего блага), Согласно Соловьеву, выте­кает, что общее благо может лишь ограничить личную свободу, но не упразднить ее. Отсюда он приходит к выводу, что зако­ны, допускающие смертную казнь, бессрочную каторгу и бес­срочное одиночное заключение, противоречат самому существу права.

Большое достоинство всего учения Соловьева состоит в том, что свое правовое понимание закона он распространяет и на правовое понимание публичной власти. В этом общеправовом русле он трактует Государство Как «воплощенное право» и пра­вовую организацию общественного целого, заключающую в се­бя полноту положительного права и единую верховную власть. При этом речь идет о «правовом государстве» с тремя различны­Ми властями - законодательной, судебной и исполнительной. Соловьев при этом отмечает, что эти три власти - при всей не­обходимости их раздельности (дифференциации) - не должны быть разобщены и находиться в противоборстве, так как имеют одну и ту же цель: Правомерное служение общему благу. Это их единство имеет свое реальное выражение в их одинаковом под­чинении единой верховной власти, в которой сосредоточивается все положительное право общественного целого. «Это еди­ное начало полновластия непосредственно проявляется в пер­вой власти - законодательной, вторая - судебная - уже обусловлена первою, так как суд не самозаконен, а действует согласно обязательному для него закону, а двумя первыми обу­словлена третья, которая заведует принудительным исполнени­ем законов и судебных решений».

В плане межгосударственных отношений Соловьев (в духе гегелевской трактовки этой темы) отмечает, что «над отдельны­ми государствами нет общей власти, и поэтому столкновения между ними решаются окончательно только насильственным способом - Войною». С общенравственной точки зрения, пи­шет Соловьев, «война есть зло». Но это зло не безусловное, а относительное, т. е. такое зло, которое может быть меньше дру­гого зла и сравнительно с ним должно считаться добром. «Смысл войны, - пишет Соловьев, - не исчерпывается ее от­рицательным определением как зла и бедствия; в ней есть и не­что положительное - не в том смысле, чтобы она была сама по себе нормальна, а лишь в том, что она бывает реально необхо­димою при данных условиях».

Для приближения к Прочному и доброму миру, По Соловьеву, необходимо внутреннее Освоение идей христианства О единстве человечества и преодоление самого корня войны - вражды и ненависти между отдельными частями человечества. «В исто­рии, - пишет Соловьев, - война была прямым средством для внешнего и косвенным средством для внутреннего объедине­ния человечества; разум запрещает бросать это орудие, пока оно нужно, а совесть обязывает стараться, чтобы оно перестало быть нужным и чтобы естественная организация разделенного на враждующие части человечества действительно переходила в единство его нравственной и духовной организации».

В контексте христианских идеалов нравственной солидарно­сти человечества Соловьев подчеркивает «нравственную необ­ходимость государства» и определяет его «как Собирательно-орГанизованную жалость».

В практическом выражении этот нравственный смысл госу­дарства как общей и беспристрастной власти состоит в том, что оно в своих пределах подчиняет насилие праву, произвол - за­конности, заменяя хаотическое и истребительное столкновение людей правильным порядком их существования, причем при­нуждение (заранее определенное, закономерное и оправданное) допускается лишь как средство крайней необходимости. Эту Охрану основ общежития, без которых человечество не могло бы существовать, Соловьев называет Консервативной задачей го­Сударства. Но Связь права с нравственностью, замечает Соловь­ев, дает возможность говорить и о «христианском государстве» И в этой связи также и о Прогрессивной задаче государства, Со­стоящей в том, чтобы «улучшать условия этого существования, содействуя свободному развитию всех человеческих сил, кото­рые должны стать носительницами будущего совершенного со­стояния и без которых, следовательно, Царство Божие не могло бы осуществиться в человечестве». Согласно «христианскому правилу общественного прогресса» необходимо, чтобы государ­ство «как можно вернее и шире обеспечивало внешние условия для достойного существования и совершенствования людей».

Защищая принцип Частной собственности, Коренящейся в самом существе человеческой личности, Соловьев подчеркива­ет, что Принцип права требует ограничения частного произвола в Пользу общего блага. С этих позиций он критикует реалии Капи­Тализма (плутократию) и идеи социализма. «Экономическая за­дача государства, действующего по мотиву жалости, - писал Соловьев, - состоит в том, чтобы принудительно обеспечить каждому известную минимальную степень материального бла­госостояния как необходимое условие для достойного челове­ческого существования».

Таким образом, у Соловьева речь, по существу, идет не толь­ко О правовом, но и о социальном государстве (в его христианско - нравственной трактовке).

Государство трактуется Соловьевым как «средняя общест­венная сфера между Церковью, с "одной стороны, и материаль­ным обществом - с другой». Нормальное отношение между церковью и государством, согласно Соловьеву, выглядит так: государство признает за вселенской церковью принадлежащий ей высший духовный авторитет, обозначающий общее направ­ление доброй воли человечества и окончательную цель ее исто­рического действия, а церковь предоставляет государству всю полноту власти для согласования законных мирских интересов и политических дел с этой высшей волей и требованиями окон­чательной цели, так чтобы у церкви не было никакой принуди­тельной власти, а принудительная власть государства не имела никакого соприкосновения с областью религии. «Христианская Церковь, - подчеркивает Соловьев, - требует христианского государства»:

Правда, следует учитывать определенную эволюцию в рели­гиозных воззрениях Соловьева на государство. До 90-х гг. XIX в. в его подходе превалировали идеи Теократии. «Царство Божие, - писал он, - есть не только внутреннее - в духе, но и внешнее - в силе: оно есть настоящая Теократия». В даль­нейшем он все больше склонялся к Эсхатологическим Представ­лениям об утверждении Царства Божьего как конечной цели. Но и с учетом этих моментов можно сказать, что в целом в подходе Соловьева в той или иной форме подразумевается Под­Чинение государства идеологии христианской церкви. Эти же уст­ремления (религиозно-христианские идеалы и представления как определяющая основа и конечная цель) лежат в основании всего учения Соловьева о нравственности и нравственной трак­товке права.

Учение В. С. Соловьева оказало большое воздействие на развитие русской философии права и юриспруденции в целом в таких направлениях, как религиозно-нравственная трактовка права и государства, разработка проблем возрожденного естест­венного права, обоснование идей свободы личности и правово­го государства.

< Попередня   Наступна >