Радник

---

Профессор философии Кёнигсбергского университета Им­мануил Кант (1724-1804) был в Германии первым, кто присту­пил к систематическому обоснованию Либерализма - идейной платформы класса буржуа, выделившихся из конгломерата третьего сословия, осознавших свое место в обществе и стре­мившихся утвердить в стране экономическую и политическую свободу. И. Кант задался целью истолковать эту платформу в качестве единственной разумной, попытался подвести под нее специальный философско-этический фундамент и таким обра­зом оправдать ее. Кантовское учение о государстве и праве - итог решения мыслителем указанной задачи. Политико-юриди­ческие взгляды Канта содержатся преимущественно в трудах: «Идея всеобщей истории во всемирно-гражданском плане» (1784), «К вечному миру» (1795), «Метафизические начала уче­ния о праве» (1797).

Навеян духом Просвещения и перекликается с индивидуа­лизмом школы естественного права краеугольный принцип со­циальных воззрений И. Канта: Каждое лицо обладает совершен­Ным достоинством, абсолютной ценностью; Личность не есть ору­дие осуществления каких бы то ни было планов, даже благороднейших планов общего блага. Человек - субъект нрав­ственного сознания, в корне отличный от окружающей приро­ды, - в своем поведении должен руководствоваться велениями нравственного закона. Закон этот априорен, не подвержен влиянию никаких внешних обстоятельств и потому безусловен. Кант называет его «категорическим императивом», Стремясь тем самым сильнее подчеркнуть абстрактно-обязательный и форма­листический характер данного предписания.

«Категорический императив» лишен у Канта связи с кон­кретными предметами, с реальными эмпирическими события­ми. Он гласит: «Поступай так, чтобы максима твоего поведения могла быть вместе с тем и принципом всеобщего законодатель­ства». Или, иными словами: поступай так, чтобы ты относился к человечеству и в своем лице, и в лице любого другого как к цели и никогда только как к средству. Соблюдение требований «категорического

императива» возможно тогда, когда индивиды в состоянии свободно следовать голосу «практического разума». «Практическим разумом» охватывались как область этики, так и сфера права.

Кант осознавал, как важна проблема правопонимания и на­сколько необходимо верно ее поставить, должным образом сформулировать. «Вопрос о том, - писал он, - что такое пра­во, представляет для юриста такие же трудности, какие для ло­гики представляет вопрос, что такое истина. Конечно, он мо­жет ответить, что согласуется с правом, т. е. с тем, что предпи­сывают или предписывали законы данного места и в данное время. Но когда ставится вопрос, справедливо ли то, что пред­писывают законы, когда от него требуется общий критерий, по которому можно было бы распознать справедливое и неспра­ведливое, - с этим он никогда не справится, если только он не оставит на время в стороне эти эмпирические начала и не по­ищет источника суждений в одном лишь разуме». Здесь разум, по Канту, есть способность (и воля) создавать принципы и пра­вила морального поведения, содержащая их в себе в качестве внутреннего априорного побуждения.

Разум спонтанно творит для себя собственный мыслимый порядок - мир определенных идей; к нему он старается при­близить реальные условия и, сообразуясь с его параметрами, объявляет необходимыми соответствующие действия. Послед­ние суть проявления той. способности (той воли), которая за­кон своего морального бытия заключает в себе самой. В таком автономно, изнутри рождающемся самоограничении полагает она и свою высшую свободу, и свое непререкаемое значение.

Вероятно, у концепции свободы воли, у максим нравствен­ности может быть иное обоснование. Такое, например: язык выражает максимы нравственности, но по своему генезису и смыслу они социально-эмпиричны: возникают лишь из обще­ственной практики, отражают объективно складывающиеся стереотипы процесса взаимодействия, общения людей. Однако в практическо-политическом плане концепция Канта имела из­вестные преимущества. Например, она могла быть употреблена для отмежевания от крайностей индивидуализма, для осужде­ния. тенденций полного поглощения индивида обществом и т. д. Сам Кант стремился использовать ее именно в подобном духе. По его мнению, Автономия воли Одинаково ограждает лич­ность как от собственного произвола, так и от тотального господства над нею общественного целого, обеспечивая ей осуще­ствление свободы.

Атрибут свободы имманентен человеческой личности: дар определять самим себе цель и варианты сообразного с намечен­ной целью поведения является врожденным. Индивид, по Кан­ту, есть существо, в принципе способное стать «господином са­мому себе» и потому не нуждающееся во внешней опеке при осуществлении того или иного ценностного и нормативного выбора.

Суть проблемы заключается; однако, в том, что фактически далеко не всякий использует индивидуальную свободу только для реализации «категорического императива», сплошь и ря­дом она перерастает в произвол. Совокупность условий, ограни­чивающих произвол одного по отношению к другим посредством объективного общего закона свободы, Кант называет правом. Из такого понимания права явствует, что оно призвано регулиро­вать внешнюю форму поведения людей, выражаемые вовне человеческие поступки. Субъективные мотивы, строй мыслей и переживания его совсем не интересуют: ими занимается мо­раль. В данной связи Кант подчеркивает, в частности, следую­щее: «Я могу быть принужден другими совершать те или иные поступки, направленные как средства к достижению опреде­ленной цели, но не могу быть принужден другими к тому, чтобы иметь ту или иную цель». Иначе говоря, Никто не впра­ве предписывать человеку, ради чего он должен жить, В чем ему надо видеть свое личное благо и счастье. Тем более нельзя до­биваться от него угрозами, силой выполнения этих предписа­ний.

Истинное призвание права - надежно гарантировать мора­ли то социальное пространство, в котором она могла бы нор­мально проявлять себя, в котором смогла бы беспрепятственно реализоваться свобода индивида. В этом суть кантовской идеи о моральной подоплеке, моральной обоснованности права.

Выводить же юридические нормы из этических у философа намерений не было. Он избегал указанной дедукции. Ему она представлялась своего рода санкционированием превращения дела моральной саморегуляции поведения личности в объект прямого государственного воздействия. Случись такое, пред­принимаемым государством в отношении подданных мерам ни за что уже нельзя будет придать строго правового характера. Его они способны приобрести и удержать, если только издаваемые органами государства юридические правила останутся ис­ключительно внешними, «легальными» нормативами поведе­ния, не разрушающими моральную автономию личности.

Осуществление права требует того, чтобы оно было обще­обязательным. Но каким образом достигается эта всеобщая обязательность права? Через наделение его принудительной си­лой. Иначе нельзя заставить людей соблюдать правовые нормы, нельзя воспрепятствовать их нарушению и восстанавливать на­рушенное. Если право не снабдить принудительной силой, оно окажется не в состоянии выполнить уготованную ему в общест­ве роль. Но это значит также, что и категорический императив в качестве всеобщего закона права лишится своей безусловно­сти. Вот почему Всякое право должно выступать как право прину­дительное. Сообщить праву столь нужное ему свойство способ­но лишь государство - исконный и первичный носитель при­нуждения. По Канту, оказывается, что государственность вызывают к жизни и ее бытие оправдывают в конце концов требования категорического императива. Так в кантовском уче­нии перебрасывается один из главных мостов от этики и права к государству.

Необходимость государства (объединения «множества лю­дей, подчиненных правовым законам») Кант связывает отнюдь не с практическими, чувственно осязаемыми индивидуальны­ми, групповыми и общими потребностями членов общества, а с категориями, которые всецело принадлежат рассудочному, умо­постигаемому миру. Отсюда ясно, почему На государстве нет бремени забот о материальной обеспеченности граждан, Об удов­летворении их социальных и культурных нужд, об их труде, здоровье, просвещении и т. д. Благо государства составляет, по Канту, вовсе не решение названных и других аналогичных им задач. Под этим благом «не следует понимать благо граждан и их счастье, ибо счастье может быть (как это утверждает Руссо) скорее и лучше достинуто в естественном состоянии или при деспотическом правительстве. Под благом государства следует понимать состояние наибольшей - согласованности конституции с принципами права, к чему нас обязывает стремиться разум при помощи категорического императива». Выдвижение и за­щита Кантом тезиса о том, что благо и назначение государст­вав совершенном праве, в максимальном соответствии уст­ройства и режима государства принципам права, дали основание считать Канта одним из главных создателей концепции «правового государства».

Кант многократно подчеркивал насущную необходимость для государства опираться на право, ориентироваться в своей деятельности на него, согласовывать с ним свои акции. Отступ­ление от этого положения может стоить государству чрезвычай­но дорого. Государство, которое уклоняется от соблюдения прав и свобод, не обеспечивает охраны позитивных законов, рискует потерять доверие и уважение своих граждан. Его меро­приятия могут перестать находить в них внутренний отклик и поддержку. Люди будут сознательно занимать позицию отчуж­денности от такого государства.

Вопрос о происхождении государства Кант трактует почти по Руссо, замечая при этом, что его изыскания рациональны, априорны и что он имеет в виду не какое-либо определенное государство, а государство идеальное, каким оно должно быть согласно чистым принципам права. Отправной пункт кантовского анализа - гипотеза естественного состояния, лишенного всякой гарантии законности. Нравственный долг, чувство ува­жения к естественному праву побуждают людей оставить это первоначальное состояние и перейти к жизни в гражданском обществе. Переход к последнему не носит характера случайно­сти. Акт, посредством которого изолированные индивиды об­разуют народ и государство, есть договор.

Кантовское толкование природы этого договора тесно со­пряжено с идеями об автономии воли, об индивидах как мо­ральных субъектах и т. п. Первое же главное условие заключае­мого договора - обязательство любой создаваемой организации внешнего принуждения (монархической ли государственности, политически объединившегося ли народа) признавать в каждом индивиде лицо, которое без всякого принуждения осознает долг «не делать другого средством для достижения своих целей» и способно данный долг исполнить.

«Общественный договор», по Канту, заключают между со­бой морально развитые люди. Поэтому государственной вла­сти запрещается обращаться с ними как с существами, кото­рые не ведают морального закона и не могут сами (якобы по причине нравственной неразвитости) выбрать правильную ли­нию поведения. Кант резко возражает против малейшего упо­добления власти государства родительской опеке над детьми. «Правление отеческое, при котором подданные, как несовершеннолетние, не в состоянии различить, что для них действи­тельно полезно или вредно... такое правление есть величай­ший деспотизм...»

Критика Кантом «отеческого правления» представляла собой одну из форм борьбы, которую в XVII—XVIII вв. прогрессивные круги европейского общества вели против абсолютистско-монархических режимов и их идеологов. Приверженцы либерализ­ма отвергали удушающую регламентацию общественной жизни, которую осуществляли самодержавные правители под предло­гом «заботы» государства о хозяйственном преуспеянии инди­вида, его карьере, «правильном» образе жизни, личном счастье и т. д. Они вообще считали, что чрезмерное попечение властей о «благе» подданных сковывает инициативу и самостоятель­ность человека, снижает социальную активность людей, приту­пляет чувство гражданской ответственности за все происходя­щее и стимулирует настроения иждивенчества, ведет к нравст­венному перерождению личности.

Вернемся, однако, к прерванному разбору мыслей Канта об общественном договоре, его содержании, условиях и задачах.

Итак, согласно общественному договору, заключаемому в целях взаимной выгоды и в соответствии с категорическим (моральным) императивом, все отдельные лица, составляющие народ, отказываются от своей внешней свободы, чтобы тотчас же снова обрести ее, однако уже в качестве членов государства. Индивиды не жертвуют частью принадлежащей им свободы во имя более надежного пользования остальной ее частью. Просто люди отказываются от свободы необузданной и беспорядочной, дабы найти подлинную свободу во всем ее объеме в правовом состоянии.

Свобода в рамках правового состояния предусматривает в первую очередь свободу критики. «Гражданин государства, - пишет Кант, - и притом с позволения самого государя, должен иметь право открыто высказывать свое мнение о том, какие из распоряжений государя кажутся ему несправедливыми по отно­шению к обществу».

Что касается права, то Кант различает в нем три категории: естественное право, которое имеет своим источником самооче­видные априорные принципы; положительное право, источни­ком которого является воля законодателя; справедливость - притязание, не предусмотренное законом и потому не обеспе­ченное принуждением. Естественное право, в свою очередь, распадается на две ветви: частное право и право публичное. Первое регулирует отношения индивидов как собственников. Второе определяет взаимоотношения между людьми, объеди­ненными в союз граждан (государство), как членами политиче­ского целого.

Феодальному бесправию и произволу Кант противопостав­ляет твердый правопорядок, опирающийся на общеобязатель­ные законы. Он порицает юридические привилегии, происте­кающие из обладания собственностью, и настаивает на равен­стве сторон в частноправовых отношениях. Однако Кант делает серьезную уступку феодальной идеологии, когда признает объ­ектом частного права не только вещи и поведение людей, но и самого человека. Подобный шаг приводит Канта к оправданию закрепленной в законодательстве власти мужа над женой, гос­подина над слугой.

Центральным институтом публичного права является преро­гатива народа требовать своего участия в установлении право­порядка путем принятия конституции, выражающей его волю. По существу, это прогрессивная демократическая идея народ­ного суверенитета. Одна из ее составляющих - мысль о том, что каждый индивид (даже если он непосредственно не являет­ся «человеком власти») сам знает, какими должны были бы быть акции власти по его делу, и способен самостоятельно оп­ределить их требуемое содержание, не дожидаясь подсказок со стороны.

Верховенство народа, провозглашаемое Кантом вслед за Ж. Ж. Руссо, обусловливает свободу, равенство и независи­мость всех граждан в государстве - организации совокупного множества лиц, связанных правовыми законами. Выдвинув принцип суверенитета народа, Кант тут же спешит заверить, что он вовсе не помышляет о действительно широкой, неуре­занной демократии. В подтверждение этого предлагается разде­лить всех граждан на активных и пассивных (лишенных изби­рательного права). К последним философ относит тех, кто вы­нужден добывать себе средства существования, лишь выполняя распоряжения других, т. е. низы общества.

Почерпнутую у Ш. Монтескье идею разделения властей в го­сударстве Кант не стал толковать как идею равновесия властей. По его мнению, всякое государство имеет три власти: законода­тельную (принадлежащую только суверенной «коллективной воле народа»), исполнительную (сосредоточенную у законного правителя и подчиненную законодательной, верховной власти), судебную (назначаемую властью исполнительной). Субордина­ция и согласие этих трех властей способны предотвратить дес­потизм и гарантировать благоденствие государства.

Общепринятой классификации государственных форм (форм правления, властвования) с точки зрения их устройства Кант не придавал особого значения, различая (по числу зако­нодательствующих лиц) три их вида: автократию (или абсолю­тизм), аристократию и демократию. Он полагал, что центр тя­жести проблемы устройства государства лежит непосредственно в способах, методах управления народом. С этой позиции он разграничивает республиканскую и деспотическую формы управления. Первая основана на отделении исполнительной власти от законодательной, вторая - на их слиянии. Для Канта республика не есть синоним демократии, и абсолютизм сам по себе как форма вовсе не есть синоним деспотии. Он возражает тем, кто отождествляет эти понятия. Более того, Кант верит, что самодержавная форма власти вполне может быть республи­кой (коль скоро в ней произведено обособление исполнитель­ной власти от законодательной), а демократия (ввиду участия в ней всех в осуществлении власти и крайней трудности при этом отделить законодательствование от исполнительной дея­тельности) чрезвычайно подвержена трансформации в деспо­тизм и совместима с ним. По-видимому, Кант считал наиболее приемлемым, реально достижимым строем государства консти­туционную монархию.

Хотя Кант и выдвинул положение о суверенитете народа, он очень опасался того, как бы из этого положения не были сдела­ны крайние, радикальные практические выводы. Посему накла­дывается вето на право народа обсуждать вопрос о происхож­дении власти.

«Каково бы ни было происхождение верховной власти, предшествовал ли ей договор о подчинении или же власть яви­лась сначала, а затем уже установился закон, - для народа, ко­торый находится под владычеством гражданского закона, все это бесцельные и угрожающие опасностью государству рассуж­дения. Закон, который столь священен, что было бы преступле­нием хотя бы на мгновение подвергать его сомнению, пред­ставляется как бы исходящим не от людей, а от высшего зако­нодателя. Таково именно значение положения: «Всякая власть происходит от Бога». Оно выражает не историческую основу государственного устройства, а идею или практический прин­цип разума, который гласит: «Существующей законодательной власти следует повиноваться, каково бы ни было ее происхож­дение».

У Канта имелись свои основания поддерживать веру в не­зыблемость авторитета верховной власти и закона. Скорее всего он помышлял о необходимости обеспечить максимальную ус­тойчивость главных опор гражданского состояния, покончив­шего со стихией дикости и произвола в жизни людей. Можно думать, что Кант специально не преследовал цели оправдать ущемление свободы граждан, поколебать идею автономии воли и т. д.

В кантовском понимании государь, правитель, «регент» по отношению к подданным получает только права, но отнюдь не обязанности. Кант оспаривает право народа наказывать главу государства, если даже тот нарушает свой долг перед страной. Мыслителем категорически осуждается право восстания и до­пускается только легальное и в некотором роде пассивное со­противление существующей власти.

Кант считал, что индивид может не чувствовать себя внут­ренне связанным с государственной властью, не ощущать сво­его долга перед нею, но внешним образом, формально он все­гда обязан выполнять ее законы и предписания. Таким обра­зом, Кант оправдывает политическое неповиновение особого рода. Явно и публично оно не дискредитирует государство, ни в коей мере не ориентировано на ниспровержение существую­щего государственного строя. Подобного рода неповиновение выступает, если следовать ходу мыслей Канта, формой борьбы за право — в отличие от прямых революционных действий, ко­торые по сути своей являются открытой борьбой за власть.

Кант, разумеется, понимал, что по мере исторического раз­вития наступает необходимость изменять политико-юридиче­ские учреждения. Но производить такие изменения надо ис­ключительно путем неторопливых, плавных реформ сверху и ни в коем случае не методами открытой вооруженной борьбы, ввергающей страну, народ в хаос анархии и преступлений. Кант По праву может быть охарактеризован как Один из самых ранних и типичных идеологов социального реформизма.

С передовых, прогрессивных позиций анализировал Кант стержневые проблемы внешней политики. Он клеймит захват­ническую, грабительскую войну, резко осуждает подготовку к ней: «Самые большие бедствия, потрясающие цивилизованные народы, - последствия войны, и именно последствия не столь­ко какой-нибудь настоящей или прошедшей войны, сколько постоянной и все растущей подготовки к будущей войне». Ав­тор труда «К вечному миру» ратовал за соблюдение междуна­родных договоров, невмешательство во внутренние дела госу­дарств, за развитие между ними торговых и культурных связей. Кант выдвигает проект установления «вечного мира». Его можно достичь, правда в отдаленнейшем будущем, созданием всеохватывающей федерации самостоятельных равноправных государств, построенных по республиканскому типу. По убеж­дению Канта, образование такого космополитического союза в конце концов неминуемо. Залогом тому должны были явиться просвещение и воспитание народов, благоразумие и добрая во­ля правителей, а также экономические, коммерческие потреб­ности наций.

< Попередня   Наступна >