Радник

---

Одной из самых заметных фигур европейской юриспруден­ции второй половины XIX столетия был германский правовед Рудольф фон Иеринг (1818-1892). Широкую известность при­несли ему такие труды, как «Дух римского права на различных ступенях его развития» (1852-1865), «Цель в праве» (1877-1883) и «Борьба за право» (1872).

Однозначную характеристику творчества Иеринга дать труд­но, ибо оно неоднородно. Различают, в частности, два периода его творческой деятельности на поприще политико-юридиче­ской теории. Первый - примерно до середины 50-х гг. XIX в. В это время он придерживался установок «юриспруденции поня­Тий», Полагавшей главным своим делом выведение (дедукцию) конкретных правоположений из общих понятий, видевшей в понятиях основной источник знания. Сторонники данного на­правления в науке права считали (говоря словами Иеринга), что «понятия продуктивны, они комбинируются и производят на свет новые понятия». С таким направлением в правоведении Иеринг порывает. Второй период эволюции его взглядов начи­нается с середины 50-х гг. XIX столетия. Иеринг приступает к разработке «юриспруденции интересов». Теперь он вдохновляет­ся той мыслью, что культ логического для юриста-теоретика неуместен, поскольку правоведение не математика, и в нем приоритет должен принадлежать не логике. Не собственно ло­гика должна являться объектом правоведения, но жизненные ценности, реальные интересы людей. Иеринг все больше обра­щает внимание не на логические и даже не на психологические аспекты права, а на его социолого-прагматические, утилитари­стские моменты.

Первое место в применяемой им методологии познания права и государства он теперь отводит описанию, классифика­ции и анализу фактов. По сравнению с изучением эмпириче­ского материала оперирование философскими конструкциями начинает играть у него вспомогательную роль. Эмпирический материал рассматривается Иерингом как в историческом, так и в структурно-функциональном измерении. Уподобляя право организму, Иеринг придает ем

у «все качества продукта приро­ды: единство во множестве, индивидуальность, рост из себя и т. д.». Рост или развитие права из самого себя как раз и тре­бует исторического подхода к нему. Необходимость именно та­кого подхода обосновывается и показывается в «Духе римского права». Кроме того, он отмечает: «Каждый организм может подвергнуться двойному исследованию: Анатомическому И Фи­зиологическому, Первое имеет своим предметом его составные части и их отношения друг к другу, т. е. его структуру, вто­рое - его функции. Мы намерены подвергнуть право обоим этим исследованиям».

Реализуя подобное намерение, Иеринг делает особый упор на раскрытии функций права, поскольку он считает, что в лю­бых организмах функции являются носителями их целей. Орга­низм права в данном отношении не исключение. В свою оче­редь, цели Иеринг приписывает значение правообразующего фактора, правосозидающей силы. Об этом иеринговский труд «Цель в праве».

Здесь, во втором главном сочинении Иеринга, гораздо под­робнее, нежели в «Духе римского права», рассматриваются ис­токи и общее понятие права. Отправной пункт рассуждений та­ков: «Цель есть творец всего права». Телеологическая (осуществ­ляемая через призму категории «цель») трактовка права, естест­венно, приводит Иеринга к постановке вопроса о субъекте це-леполагания, или - что одно и то же - о создателе права. Не из вакуума же и не на пустом месте появляется оно.

Право, по Иерингу, выходит «из рук» общества, которое он интерпретирует как сферу «совместного действия людей, объе­диненных общими целями; в этой сфере каждый, действуя для других, действует также для себя, а действуя для себя, тем са­мым действует и для других». Однако Демиургом права У Иерин­га Выступает Не всякое, но лишь Государственно-организованное Общество. Венчает такое общество аппарат государства, вопло­щающий социальную, публичную власть. Вот этим-то Аппара­том государства в конечном счете И Порождается право. Без каких бы то ни было околичностей Иеринг заявляет: «Государство - единственный источник права».

Само право характеризуется Иерингом с разных сторон. Прежде всего - со стороны содержания. Им являются интере­сы субъектов социального взаимодействия, но такие интересы, которые общи всем его участникам; другими словами - инте­ресы общества в целом. Они и составляют содержание права. При одном непременном условии - их защите, гарантирова­нии государством. Право есть защищенный государством инте­рес. Встречается у Иеринга и несколько иная формулировка то­го, что образует содержание права: «Право есть совокупность жизненных условий общества в широком смысле, обеспечивае­мых внешним принуждением, т. е. государственной властью». Приведенные иеринговские формулировки представляют собой критику волевой теории права, задававшей тон в немецком правоведении первой половины XIX в.

Взятое со стороны своей формы, право характеризуется Ие­рингом в качестве суммы норм, общеобязательных правил по­ведения. Тут он не оригинален и не претендует на то, чтобы быть таковым: «Ходячее определение права гласит: право есть совокупность действующих в государстве принудительных норм, и такое определение, по-моему, вполне правильно». Принудительность, сообщаемая государством общеобязатель­ному правилу поведения (этой форме права), служит для Ие­ринга главным, решающим признаком того, что в сущности есть право и что к нему не относится. Получается, что природа права не присуща изнутри ему самому, а привносится в него государством: «критерий права заключается в принуждении». Иеринг не устает повторять тезис об органичности государст­венного принуждения праву и благодетельности этого принуж­дения. Право оказывается обязанным государству не только сво­им происхождением, но еще и способом существования.

Иеринг не проводит сколько-нибудь серьезного теоретиче­ского разграничения права и закона. Сплошь и рядом он счита­ет их явлениями равнопорядковыми, идентичными. Но в дей­ствительности они далеко не таковы. Большинство его сужде­ний (особенно высказанных в «Духе римского права», «Цели в праве») фактически имеют своим адресатом закон, а вовсе не право. Это обстоятельство надо тщательно учитывать и при бо­лее конкретном знакомстве со взглядами Иеринга на соотно­шение государства и права.

Отчасти они нам уже знакомы. Дополним их еще лишь не­которыми. «Государство, - утверждает Иеринг, - есть органи­зация социального принуждения». Эта организация не только порождает право, обеспечивает его существование, но и управ­ляет им. Иеринг характеризует в данном свете право как разум­но понятую политику, проводимую государственной властью. Оно служит ей (политике), как компас служит капитану кораб­ля. Попечение о праве - важнейшая задача государства. Право не противостоит последнему, а является всецело зависящим от него придатком. Это свойство права быть придатком государст­ва Иеринг подчеркивает очень выразительно: «Право без власти есть пустой звук, лишенный всякой реальности, ибо только власть, которая проводит в жизнь нормы права, делает право тем, что оно есть».

Сугубо «государственническое» понимание права Иерингом не совсем привычно (при таком настрое мысли) совмещается у него с признанием необходимости создавать простор для эко­номической деятельности индивидов, обеспечивать их юриди­ческое равенство, уважать закрепленные за ними политические права. Иеринг ратует за независимость и несменяемость судей, за их ответственность только перед законом и т. д. Он - за твердую дисциплину и законность в обществе, за строгий и ста­бильный порядок в нем, поскольку считает, что только при этих предпосылках возможны цивилизованное общественно-политическое устройство, нормальное правовое общение, спра­ведливость. Мизантропический, по оценке Иеринга, афоризм «Да восторжествует справедливость, хоть и погибнет мир!» он заменяет жизнеутверждающим призывом «Да торжествует спра­ведливость, чтобы процветал мир!».

Первоначально право имеет односторонне-принудительную силу, направленную на подданных с целью пресечения чрезмер­ных притязаний частных интересов. Постепенно оно приобре­тает двусторонне-обязательную силу, становится обязывающим и для самой государственной власти. Иеринг полагает, что забо­та о самосохранении вынуждает власть подчиняться праву. Вла­ствующие в конце концов осознают: ничем так не укрепляется в подвластных чувство правопорядка, законопослушание, без которых нет прочной государственности, как примером соблюде­ния норм права представителями власти, государством.

Однако Иеринг не ожидает (тем более не требует) от госу­дарства педантичного следования закону. Ему ясно, что зако­ном государственная власть сама себе связывает руки, сама ог­раничивает свободу собственных действий. «Возникает вопрос о том, до какой степени это необходимо и необходимо ли это раз навсегда во всех случаях проявления этой власти». Ответ на этот вопрос у Иеринга готов, и он не в пользу права, не в поль­зу закона. Там, где обстоятельства заставляют государственную власть делать выбор между обществом и правом, «она не только уполномочена, но и обязана пожертвовать правом и спасти об­щество». Иеринг не разъясняет, в какой момент необходимо делать такой выбор и как уберечься здесь от произвола, от пре­думышленного избавления от «балласта» права. Неудивительно поэтому его Скептическое отношение к идее правового государст­Ва. Такому государству он вообще отказывает в жизнеспособно­сти. Оно, по мнению Иеринга, «не могло бы просуществовать и одного месяца».

Иеринг переносит на почву правоведения концепцию борь­бы как универсального принципа бытия органического мира. Она получила во второй половине XIX в. широкое хождение в европейских научных кругах. Достаточно вспомнить дарвинов­скую теорию борьбы за существование, идею классовой борь­бы в историографии и социологии. Полемизируя с историче­ской школой права (Савиньи, Пухта), учившей понимать обра­зование и развитие права как незаметный, безболезненный и мирный процесс, подобный становлению и эволюции языка, Иеринг («Борьба за право») старается доказать нечто противо­положное: «Жизнь права есть борьба, борьба народов, государ­ственной власти, сословий, индивидов». Для него «всякое пра­во в мире должно быть добыто борьбой», «борьба есть работа права» и т. д.

Если бы при этом речь шла о необходимости сопротивлять­ся произволу, устранять беззаконие, добиваться восстановле­ния нарушенных прав, защищать законные интересы, никаких вопросов не возникло бы. Однако у Иеринга призывы к борьбе за право («в борьбе обретешь ты право свое») приобретают осо­бый, вызывающий тревогу смысл. От них веет духом воинст­венности. Они отдают апологией насилия, поэтизацией борь­бы, сражений как некоего возвышенного состояния человеческого бытия: «...Я имею мужество открыто признаться в любви к борьбе... нет другого материала, имеющего такую притяга­тельную силу, как борьба и война». Известно, какой страшный урон понесла в XX в. цивилизация от того, что не смогла найти эффективного противоядия восхвалению «притягательной силы борьбы и войны».

< Попередня   Наступна >