Радник

Среди обществоведов и правоведов своего поколения Мак­сим Максимович Ковалевский (1851 - 1916) выделялся разносто­ронностью исследовательских интересов, большим объемом публикаций, и все это сочеталось с активной общественной деятельностью - публицистической, издательской, депутат­ской. В отличие от правоведов, находившихся под традицион­ным и сильным влиянием немецкой классической философии и «науки государственного права», он был позитивистским со­циологом в духе О. Конта, но с гораздо большим уважением к правовым началам, эволюционистом в духе Г. Спенсера, но с более полным учетом роли борьбы общественных классов, ее связи с ростом населения и с появлением частной собственно­сти. Ковалевский продолжил и развил сравнительно-правовые исследования в духе Г. Мэна, сочетая изучение права с анали­зом его взаимосвязей с учреждениями государственной власти. Он был также крупным авторитетом в зарождающейся этногра­фии.

Первой его программной работой стал очерк «Историко-сравнительный метод в юриспруденции» (1880), где отчетливо проведена мысль об огромных и все еще мало используемых возможностях в деле воссоздания «естественной истории пра­ва» (как важной составной части общественного бытия и пере­мен). Европейские авторитеты критиковались им за слабое внимание к историческому опыту стран Востока, который он сам к этому времени в значительной мере освоил. На основе эмпирических исследований, в которых он принял участие, им были опубликованы два тома об изученных источниках «право­вой эмбриологии»: «Закон и обычай на Кавказе» (1886), «Современный обычай и древний закон» (1886), в которых содер­жалась, помимо всего другого, одна из первых разработок темы «Родовое право».

Уточненная Ковалевским задача Сравнительного метода В правоведении сводилась к следующему: выделив особую группу сходных обычаев и учреждений у разных народов на сходных ступенях (включая, в частности, обычаи и учреждения России и Индии), необходимо тем самым подготовить материал для построения истории прогрессивного развития форм общежития и их внешнего выражения в праве. От сравнительной истории права, согласно Ковалевскому, надо ждать ответа на вопрос, какие правовые порядки отвечают родовой, а какие государст­венной или всемирной (универсальной) стадии общественно­сти, в какой внутренней связи состоят между собой отдельные юридические нормы в каждом из указанных периодов. Нако­нец, что может считаться в том или ином законодательстве пе­реживанием прошлого и что зачатком будущего развития, что вымирает, что зарождается, а также что должно быть устранено со временем и что восполнено и усовершенствовано (Социоло­гия. Т. I. 1910).

Ковалевский был правоведом, государствоведом, социоло­гом и историком одновременно. Для него понимание природы государства и его деятельности немыслимо без выявления и учета его исторических корней. Невозможно обходиться, к примеру, «без материального понимания действующего зако­на», неразумно ограничиваться при его изучении лишь фор­мальным анализом предписаний о правах, компетенции, обя­занностях, ответственности и т. д. Нельзя понять американской Конституции 1787 г., не уяснив себе, что было заимствовано на этой земле из английского конституционного опыта и тради­ций, что сохранила новая федерация от старой конфедерации и какие исторические прецеденты (например, Нидерланды) уже имела конфедеративная форма объединения.

Одним из магистральных направлений в его исторических исследованиях стало изучение процесса развития европейских государств. «От прямого народоправства к представительному правлению» — так назывался его трехтомный труд (1906), к со­жалению оставшийся незавершенным. В нем была представле­на параллельная история государственных учреждений и поли­тико-правовых идей. Новизна этого вида анализа и обобщений состояла в показе более тесной Связи и зависимости политиче­ской мысли от течения общественной и политической жизни.

В Упомянутом труде Ковалевский, в частности, доказывал, что многие варианты доктрины ограниченной монархии и го­родского республиканского правления нашли себе место в Средние века в памфлетах, проповедях, дидактических виршах и в текстах поспешных манифестов и разного рода деклараций гораздо раньше, нежели в доминирующих течениях политиче­ской мысли и ее классических произведениях. Ковалевский не оставлял без внимания и духовную культуру, ее памятники и комментарии к ним. Нередко в обсуждении государственных порядков и политического быта он обращался к авторитетному мнению В. Шекспира, Лопе де Беги и более древних авторов.

Когда история уходит «в бездонную глубину до-историче­ского» (выражение С. А. Котляревского), то самые ранние ста­дии государственной организации и правового общения неиз­бежно вводят исследователя в мир мифологии, этнологии и ар­хеологии. В этой области Ковалевский также сумел стать высоким авторитетом мирового значения и занять почетное ме­сто в истории формирования русской этнографической науки.