Радник

В Первые десятилетия XIX в., когда либералы стремились укрепить, усовершенствовать и воспеть буржуазные порядки (строй капиталистической частной собственности, свободу предпринимательства, конкуренцию и т. п.), в Западной Евро­пе выступили мыслители, подвергшие эти порядки нелицепри­ятной критике и разработавшие проекты общества, которое (по их мнению) сумеет избавиться от эксплуатации и угнетения, обеспечить каждому индивиду достойное существование. Речь идет тут прежде всего о системах взглядов А. Сен-Симона, Ш. Фурье и Р. Оуэна.

Для понимания социального и теоретического смысла на­званных систем взглядов надо учитывать, что таковые возникли в начальный период борьбы между пролетариатом и буржуази­ей, на том этапе, когда конфликт данных противостоявших друг другу классов еще не достиг достаточно высокого уровня зрелости. Это (плюс собственное положение в жизни) породи­ло у Сен-Симона, Фурье и Оуэна иллюзию, будто они стоят над антагонизмом буржуазии и пролетариата и облагодетельст­вуют своими проектами сразу все общество в целом.

Сен-Симон, Фурье, Оуэн отвергали любое серьезное политиче­ское и в особенности всякое революционное действие. В Написан­ных ими произведениях сравнительно мало внимания уделено политике, государству и праву. Решающий же факт состоит в том, что эти произведения отличает недооценка значения государственных и правовых институтов. Тем не менее анализ ха­рактеризуемых сейчас систем взглядов крайне нужен. Он по­зволяет полнее раскрыть специфику очень важных явлений ду­ховной жизни Европы XIX в., оказавших огромное воздействие на последующие судьбы общественной и политико-правовой мысли.

Воззрения Клода Анри де Рувруа Сен-Симона (1760-1825) на государство и право преимущественно определялись его кон­цепцией исторического прогресса. Он считал, что человеческое общество закономерно развивается по восходящей линии. Дви­гаясь от одной стадии к другой, оно стремится вперед, к своему «золотому веку». Стадию теологическую, охватывавшую време­на античности и феодализма, сменяет метафизическая стадия (по Сен-Симону, период буржуазного миропорядка). Вслед за ней начнется стадия позитивная; установится такой обществен­ный строй, который сделает «жизнь людей, составляющих большинство общества, наиболее счастливой, предоставляя им максимум средств и возможностей для удовлетворения их важ­нейших потребностей». Если на первой стадии господство в об­ществе принадлежало священникам и феодалам, на второй - юристам и метафизикам, то на третьей оно должно перейти к ученым и промышленникам.

Однако исторический прогресс не есть, с точки зрения Сен-Симона, плавный, монотонно протекающий процесс. Органи­ческие эпохи спокойного развития перемежаются бурными критическими эпохами, которые сопровождаются нарушением прежнего равновесия общественных групп и резким обострени­ем борьбы противоположных социальных сил. Подчас Сен-Си­мон высказывал интересные мысли о природе этой борьбы и ее истоках. Так, например, еще в 1802 г. он заявил, что француз­ская революция XVIII в. была классовой борьбой между дво­рянством, буржуазией и неимущими классами, вызванной пе­ременами в экономике, изменением господствующей формы собственности. Говорил Сен-Симон и о том, что «закон, уста­навливающий власть и форму правления, не имеет такого зна­чения и такого влияния на благосостояние наций, как закон, устанавливающий собственность и регулирующий пользование ею». Но в общем и целом у Сен-Симона демиургом истории всегда оставалась идея. Прогресс знаний и нравственности не­изменно трактовался им в качестве решающего двигателя об­щественного развития.

Этот же фактор создает предпосылки наступления позитив­ной стадии, на которой человечество сумеет организоваться в общество, «наиболее выгодное наибольшей массе». Радикаль­ное преобразование старого строя Сен-Симон предлагал начи­нать с частичных реформ: устранения наследственной знати, выкупа земель у владельцев, не занимающихся сельским хозяй­ством, облегчения положения крестьян и т. п. После такой по­степенно проведенной работы можно будет взяться за капи­тальную переделку политического строя, т. е. отстранить от власти непроизводительные классы (феодалов и «посредствую­щий класс»: юристов, военных, землевладельцев-рантье) и пе­редать руководство политикой в руки самых талантливых «ин­дустриалов», представителей «промышленного класса».

Говоря о необходимости Передачи управления государством, экономикой высокоталантливым лицам из числа «индустриалов»

Сен-Симон разумел под ними «наиболее видных промышлен­ников», а вовсе не «людей из народа». Что касается непосредст­венно народа, то ему, согласно убеждению Сен-Симона, неза­чем вмешиваться в дело реорганизации общества: «Задача будет разрешена в его интересах, но сам он остается в стороне, пре­бывая пассивным».

Введение на позитивной стадии истории системы индуст­риализма не потребует разрушения традиционных государст­венно-правовых форм. Останется институт монарха, сохранятся правительство (министерства) и представительные учреждения. Но вся полнота светской власти реально сконцентрируется во вновь созданном парламенте - Совете промышленников.

По Сен-Симону, частнособственнические отношения впол­не совместимы с системой индустриализма. Она отнюдь не по­сягнет на индивидуальные капиталы заводчиков, торговцев, банкиров, не уничтожит прежней структуры «промышленного класса». Однако Индустриализм Превзойдет существующий бур­жуазный строй. Превзойдет он его тем, что Превратит страну в единую, централизованно управляемую промышленную ассоциа­цию. Эта ассоциация будет жить в соответствии с разумно со­ставленным планом комбинированной производственной дея­тельности, выполняемой всем обществом.

Планомерная координация усилий индивидов, различных социальных групп, жесткие централизация и дисциплина дадут возможность с максимальной эффективностью употребить обя­зательный для всех труд на благо нации, оградят общество от бесполезных трат энергии и материальных средств. Те же самые факторы сделают излишними в качестве целей обещественной организации обеспечение свободы, гарантирование личных прав, поддержание справедливого порядка и т. л. Поэтому при системе индустриализма, как полагал Сен-Симон, отпадет не­обходимость в обременительных обществу политических ин­ститутах разного рода со всеми их многочисленными учрежде­ниями и должностями.

Эта система до предела ограничит политическое властвова­ние в собственном смысле слова и сведет политику, деятель­ность центральных органов по преимуществу лишь к простому администрированию: управлению вещами и производственны­ми процессами. Она доставит «людям наибольшую меру общей и индивидуальной свободы». Весьма вероятно, что Идея Сен-Симона О Предстоящем в позитивной стадии истории Переходе от управления людьми к управлению вещами Была навеяна ему рассуждениями Ж. Ж. Руссо (в его статье «Политическая эко­номия») о связи между общим или политическим управлением, с одной стороны, и экономическим управлением («управлени­ем имуществом») - с другой.

Если Сен-Симон признавал важность вопросов, связанных с публичной властью, и считался с необходимостью их опреде­ленного решения для установления и торжества новых принци­пов человеческого общежития, то иным было отношение к этим же вопросам другого крупного французского социали­ста - Шарля Фурье (1772-1837). Они его мало интересовали. Политика и политическая деятельность представлялись ему бесполезным занятием.

Фурье гордился тем, что обнаружил аналогию четырех дви­жений (материального, органического, животного и социально­го) и выявил их основу - «всеобщий закон тяготения и притя­жения». В обществе этот универсальный закон действует через игру многообразных людских страстей. Они заложены в чело­века Богом с целью обеспечить людям свободное их удовлетво­рение. Вскрыть, описать и классифицировать страсти - значит наметить единственный путь радикального исправления обще­ства, найти наиболее верное средство, способное обеспечить введение нового социального порядка.

Его приход, согласно Фурье, уже не за горами. Само посту­пательное движение истории подводит к нему. Первая из ее че­тырех фаз (своего рода детство человечества) близится к концу.

Она завершается периодом цивилизации, которая несет с собой возможности гармонического и вполне счастливого существова­ния людей. Подготовив необходимые предпосылки (материаль­ные, социально-культурные, духовные) для наступления такой жизни, цивилизация, однако, в начале XIX в. двинулась вспять. Прежние достижения, сослужившие пользу человечеству, стали приносить ему вред. Завоеванная свобода оборачивается, в част­ности, торговой анархией, а последняя, в свою очередь, толкает к монополии торговых компаний. Свергнутая тирания феода­лов-дворян уступает место тирании союзов крупных собствен­ников-капиталистов. Каждый индивид оказывается в состоянии войны с коллективом. При строе цивилизации бедность рожда­ется из самого изобилия и т. д.

Резкой, едкой критике подверг Фурье политико-юридиче­скую систему буржуазного общества. Современное ему государ­ство осуждается за то, что оно всегда на стороне богатых и рья­но защищает их господствующее положение в обществе. Те, кто держит в своих руках бразды правления, вооружают не­большое число бедных рабов (т. е. рабски угнетаемых трудя­щихся) и с их помощью принуждают к повиновению массы безоружных бедняков. Бедный класс, совершенно оттесненный от власти, лишен политической и социальной свободы. Госу­дарство, столь сурово и предвзято относящееся к бедным, по­корно идет на поводу интересов привилегированного мень­шинства - людей, обладающих богатством. Характернейшим признаком цивилизации является «тирания индивидуальной собственности над массой» (так Фурье именовал всевластие буржуазной частной собственности).

Провозглашенные в декларациях и законах различные права и свободы в условиях господства частнособственнических от­ношений остаются, по мнению Фурье, для подавляющего боль­шинства индивидов лишь написанными на бумаге пышными фразами. Он считает, что общество должно в первую очередь официально признать и реально обеспечить «право на труд, ко­торое воистину неосуществимо при цивилизации, но без кото­рого ничего не стоят все остальные права».

Оценивая строй цивилизации (особенно в последней ее стадии) как ненормальный, Фурье попытался на свой лад оп­ределить надежный способ избавления от него. Политические средства и методы, которые были опробованы в период фран­цузской революции конца XVIII в., он решительно отверг.

Мотив - данная революция не смогла провести коренное преобразование общества в интересах трудящихся масс. Ни народный суверенитет, ни всеобщее избирательное право, ни республиканские учреждения и т. п. не изменят жалкого поло­жения народа. Оно круто изменится, если только основу об­щества составят ассоциации - производственно-потребитель­ские товарищества, в которые будут входить члены различных социальных групп (собственники и пролетарии, люди свобод­ных профессий, рабочие и земледельцы и т. д.). Ячейкой ассо­циативного строя - этого «нового хозяйственного и социетарного мира» - станет фаланга. Сеть фаланг (коллективов при­мерно в 1600 человек каждый), принципиально одинаково организованных, в общем друг от друга независимых и само­довлеющих, покроет все страны, континенты, земной шар в целом.

«Новый хозяйственный социетарный мир» (1829) не преду­сматривает обобществления всех средств производства. Фалан­ги определенным образом «наследуют» частную собственность, нетрудовой доход, сохраняют известное имущественное нера­венство. Однако формы труда (промышленного и земледельче­ского), обслуживания и воспитания, по Фурье, таковы, что по­зволяют членам фаланги умножить общественное богатство до колоссальных размеров, гармонизировать интересы коллектива и индивида, постепенно стереть классовые антагонизмы, за­жить дружно, свободно предаваясь своим страстям и склонно­стям.

Личная свобода каждого - первая заповедь существования фурьеристской фаланги. Она «не допускает никакого принуди­тельного устава, никаких монастырских стеснений». Для Фурье свобода является большей ценностью, чем равенство. Равенст­во личных свобод он ставит очень высоко. Но ему претит такое равенство, которое базируется не на свободе, а обеспечивается лишь суровой и скрупулезной регламентацией всех сторон жиз­ни людей. Фаланга знает, конечно, свои общеобязательные нормы, но они издаются с согласия всего коллектива и потому соблюдаются всеми сознательно, добровольно.

Фаланги У Фурье Автономные и не зависящие друг от друга социальные образования. Они Не связаны между собой в единую целостную систему, Хотя и координируют свою деятельность. Центральная власть и ее аппарат, которые все же сохраняются в будущем обществе, не имеют никакого права серьезно вмешиваться во внутреннюю жизнь фаланг, опекать их, руково­дить ими и т. д. Эта грешившая анархизмом установка Фурье явно шла вразрез с объективными тенденциями политического развития, происходившего в Новое время.

По сравнению со своими французскими современниками А. Сен-Симоном и Ш. Фурье крупнейший английский социа­лист Роберт Оуэн (1771—1858) выступил уже в период промыш­ленной революции и вызванного ею обострения классовых конфликтов, присущих тогдашнему капиталистическому обще­ству. Эти обстоятельства, а также ряд фактов биографического порядка обусловили специфику системы оуэновских реформа­торских воззрений. Она сложилась к 20-м гг. XIX в.; в после­дующие десятилетия ее развивал и комментировал как сам Оу­эн, так и его сторонники.

Центральное звено этой системы взглядов — учение о ха­рактере человека. Оуэн исходил из того, что человеческий ха­рактер есть результат взаимодействия природной организации индивида и окружающей его среды, которая играет в таком взаимодействии главную роль. Подобным же образом, т. е. под определяющим влиянием внешних условий жизни, формиру­ются характеры целых общественных классов. Оуэн был уверен в том, что предложенное им учение о характере человека от­крывает людям истинный путь к разумному и справедливо уст­роенному обществу.

Если характер, сознание и судьбы людей формирует внеш­няя среда, а таковой являются капиталистические отношения, то как раз они ответственны за темноту и невежество масс, падение нравов, господство духа алчности и ненависти, ответ­ственны за искалеченные всевозможными пороками челове­ческие жизни. Основной виновник всех социальных зол — ча­стная собственность. Оуэн гораздо энергичнее и последо­вательнее выступал против строя частнособственнических отношений, чем Сен-Симон и Фурье.

Осуждая современные ему социально-экономические по­рядки, Оуэн вместе с тем осознал, что имеющие место при ка­питализме прогресс производительных сил, рост крупной про­мышленности (распространение фабричной системы), подъем и широкое использование научно-технического знания порож­дают «необходимость иной и более высокой структуры общест­ва». Он считал, что все эти изменения происходят объективно, согласно законам природы и являются обязательными подготовительными ступенями, «ведущими к великой и важной соци­альной революции, которая приближается».

Обращясь к проблеме средств и методов осуществления «благодетельной перемены в человеческих делах», он рассчиты­вает прежде всего на революцию в сознании людей, которую могут произвести пропаганда основных истин «науки о форми­ровании характера», а также примеры практического создания отдельных частей «более высокой структуры общества» в рам­ках наличной «иррациональной», «дурной системы лжи, бедно­сти и несчастья». Оуэн Надеялся, Например, на то, что С помо­щью законов, издаваемых государством, можно будет В некото­рой степени Подойти к проведению обширных реформ в пользу трудящихся. Он выступал, в частности, за «гуманное фабричное законодательство», ратовал за общенациональную систему «воспитания бедных, низших слоев населения с санкции пра­вительства, но под наблюдением страны и при ее руководстве».

Оуэн был весьма озабочен тем, чтобы уже начавшаяся, по его мнению, революция обрела форму исключительно мирных и постепенных преобразований. При этом он очень хотел избе­жать двух вещей. Во-первых, превращения революции в на­сильственный переворот. Во-вторых, совершения революции во мраке бескультурья темными, невежественными людьми. Ему казалось, что акты насилия и развязываемый социальный хаос лишь усугубят и без того ужасное состояние общества, от­бросят человечество назад, задержат наступление светлого цар­ства разума. Такой итог окажется фатально неминуемым, если вдобавок революцию станут делать люди, для этого совершенно неподготовленные, обуреваемые жаждой классового возмездия. «Как бы ни были существующие системы безумны,- утверждал Оуэн, - их нельзя разрушать руками людей некомпетентных и грубых».

Благодаря чему же удастся все-таки совершить этот переход в светлое царство разума? Согласно Оуэну, его помогут совер­шить отдельные индивиды и группы людей, располагающие не­обходимыми для основания коммунистических поселений ка­питалами и руководствующиеся доброй волей. Этими людьми могут явиться монархи, министры, архиепископы, землевла­дельцы, промышленники (на них Оуэн рассчитывал особо), во­обще богатые филантропы, а также целые графства, приходы, ассоциации средних классов, фермеры, купцы, ремесленники, сами фабричные рабочие. Утопизм такого предположения слишком очевиден.

Общим окончательным итогом реформаторской деятельно­сти всех заинтересованных в ней лиц и классов, организаций и институтов явится, по Оуэну, возникновение «разумной и бла­гой системы истины, богатства и счастья», или системы «еди­нения общественной собственности и кооперации», или «ново­го нравственного мира» (какого-то одного устойчивого обозна­чения грядущий строй у Оуэна не получил).

Единицей, «молекулой» Этого Грядущего строя выступает В планах Оуэна Самообеспечивающаяся коммуна, «поселок общ­ности». «Поселки общности» группируются в федерации на­ционального масштаба (державы), а затем объединяются и в масштабе международном. В течение нескольких лет они рас­пространяются по всей планете. Одновременно на всем зем­ном шаре начинает действовать один свод законов, один по­рядок управления. Население Земли становится одной боль­шой семьей.

Оуэн разработал конституцию «поселков общности». Со­гласно данной конституции, эти коммуны (с числом членов от 300 до 3000 человек каждая) должны были строиться и функ­ционировать на основе коллективного труда, общественной (и только общественной!) собственности, равенства прав и обя­занностей всех входящих в них лиц. Между членами коммуны устанавливаются отношения искренней взаимопомощи. Прояв­ляется коллективная забота о больных, престарелых, нетрудо­способных и т. д. Вводится рациональная и гуманная система обучения и воспитания подрастающих поколений. Облагоражи­ваются нравы, и отпадает необходимость в поощрениях и нака­заниях.

В 30-40-х гг. позапрошлого столетия в духовной жизни За­падной Европы знаменательную роль сыграли концепции рево­люционно-утопического коммунизма. Джеймс Бронтер О'Брайен (в Англии), Огюст Бланки И Теодор Дезами (во Франции), Виль­гельм Вейтлинг (в Германии) и другие прямо и непосредственно выступили от имени борющегося рабочего класса с требованием коренного переустройства общества. Их политическая програм­ма синтезировала революционные традиции, заложенные Г. Бабёфом, с содержательной критикой тогдашней буржуазной цивилизации, предпринятой Сен-Симоном, Фурье, Оуэном.

Наиболее значимые моменты этой программы суть следую­щие. Существующие государства, правовые системы, законы, юридические процедуры и проч. - орудия насилия на службе частной собственности. Демократические права и свободы, провозглашенные во времена буржуазных революций, оказа­лись на деле недоступными обездоленному и угнетенному на­роду. Фактически они лишь скрывают господство денежного мешка, могущество капитала. Буржуазные революции не устра­няют (да и не могут устранить) страданий и горя народа, вызы­ваемых режимом частной собственности, который защищают солдатский штык, сабля полицейского, чиновничий рескрипт и судейский приговор. Абсолютно Необходима еще одна, на сей раз уже Последняя революция, Которая ликвидирует частную собственность, уничтожит все порождаемое ею социальное зло; она обеспечит, наконец, подлинное благоденствие людей труда, пролетариев.

Заранее нельзя декретировать какие-то общеобязательные формы и методы революционного переустройства общества. Они зависят от многих конкретных причин, обстоятельств. Но что является безусловной предпосылкой успешного проведе­ния коренных общественных преобразований, так это самое решительное отстранение эксплуататоров от руководства госу­дарством и взятие народом всей власти в свои руки. Чтобы трудящиеся могли расчистить социальную почву от обломков старого строя и создать коммунистический порядок, нужен оп­ределенный исторический отрезок времени - переходный пе­риод.

В приведенных выше положениях нетрудно распознать за­родыш идеи политического господства рабочего класса как не­обходимого результата социалистической революции. Извест­но, что эта идея, выдвинутая и обоснованная К. Марксом, яви­лась одной из центральных в историко-материалистическом учении о государстве и праве.