Радник

Усиление феодальной эксплуатации, политической и идеологи­ческой реакции, установление княжеского абсолютизма, привед­шего к возникновению в некоторых землях Священной Римской империи германской нации полицейского государства, существен­но задержали не только социально-экономическое, но и идейное развитие страны. Идеология, получившая обоснование в естественно-правовых учениях Голландии и Англии, приобретает в Герма­нии весьма умеренное и во многом не самостоятельное истолко­вание. Немецким просветителям были присущи лишь идеи разры­ва с религиозным мировоззрением, противопоставления последне­му разумного начала. В государственно-правовой науке эта тен­денция нашла выражение в учениях С. Пуфендорфа, X. Томазия и X. Вольфа.

Самуил Пуфендорф (1632—1694) — известный немецкий юрист и историк, труды которого были переведены на многие европей­ские языки и при Петре I — в России. Среди многочисленных работ Пуфендорфа особое значение имеют "Право естественное и право народов" и "О должностях человека и гражданина", посвя­щенные вопросам государства и права.

Пуфендорф был одним из видных представителей того направ­ления в естественно-правовой теории, которое главное внимание уделяло отделению науки о праве от религиозной схоластики, до­казывая самостоятельное значение первой, что было особенно трудно и важно в Германии того времени. Право должно согласовываться с законами разума независимо от религиозных догм и даже дей­ствующего законодательства.

Учение Пуфендорфа складывалось под влиянием теорий Г. Гре­ция и Т. Гоббса. Существенные различия между этими теориями Пуфендорф пытался примирить, используя общий для них рацио­нализм. Попытка создать светскую правовую теорию, светское в своей основе учение о государстве, отстоять свободу мысли в усло­виях Германии того времени была прогрессом, умеренным, но все же прогрессом. Однако одновременно с этим Пуфендорф обосновы­вал необходимость сохранения крепостничества и княжеского аб­

В своем учении о праве и государстве Пуфендорф исходит из представления о естественном состоянии, которое трактует не как исторический факт, а как методологическое предположение, по­зволяющее объяснить сущность и происхождение права и государ­ства. Естественное состояние характеризуется свободой и незави­симостью индивидов. Человеческая природа противоречива, пола­гал Пуфендорф. Она не порождает "войну всех против всех" (как считал Гоббс), но достаточно эгоистична. Согласно Пуфендорфу именно последнее (а не естественное стремление к общежитию, как считал Гроций) в условиях, когда не обеспечены естественные права, порождает стремление людей объединиться ради собствен­ной пользы и безопасности. В результате возникают политическое общежитие и государство.

В основе возникновения государства лежат два договора: пер­вый — между людьми об объединении и выборе формы правления, второй — между людьми и избранным ими правителем об обязанности подданных подчиняться власти и обязанности правителя за­ботиться о подданных в целях их пользы и безопасности. Второй договор предполагает сохранение у людей некоторых естествен­ных прав (свободы вероисповедания, свободы убеждений), но не допускает сопротивления власти. Пуфендорф утверждал, что луч­шей формой правления является абсолютная монархия. Правда, у нее есть некоторые недостатки, считал он, и желательно было бы, чтобы при монархе создавался какой-то представительный орган типа еще сохранявшихся в некоторых германских землях ланд­тагов. Дальше этого весьма скромного пожелания Пуфендорф не идет, будучи убежден, что практически неограниченная власть мо­нарха обеспечивает главное — общественный порядок и безопас­ность подданных. Естественная свобода утрачена людьми с образо­ванием государства, получившего право наказывать их во имя об­щего блага.

Обосновывая с помощью идей естественно-правовой теории сло­жившийся во многих немецких землях княжеский абсолютизм, Пуфендорф оправдывает и упрочившееся в то время крепостниче­ство. Он утверждал, что крепостничество — результат доброволь­ного договора между господами и теми, кто не имел работы и средств существования, и, следовательно, выгодного им.

Большое внимание уделял Пуфендорф вопросам взаимоотно­шений между государством и церковью. В соответствии с условия­ми второго договора государство имеет право наказывать за бого­хульство, атеизм, сношения с демонами и сектантство, если после­днее учит противиться властям. Но государство не должно наказы­вать тех, кто отступает от обрядности и придерживается собствен­ных взглядов в научных вопросах, как бы они ни противоречили религиозному вероучению. Пуфендорф еще не провозглашал сво­боду совести, что в условиях религиозно расколотой Германии того времени не выглядело насущным. Однако общая рационалистичес­кая направленность его теории готовила почву для этого.

Последователь Пуфендорфа профессор Христиан Томазий (1655—1728) — ректор университета в Галле, автор почти пятиде­сяти научных работ. Он продолжал намеченную Пуфендорфом ли­нию на освобождение государственно-правовой науки от господ­ства теологии (хотя сам Томазий был религиозен). Томазий, навер­ное, первым среди немецких мыслителей провозгласил, что фило­софии пора перестать быть служанкой богословия. Сопоставляя немецкую и французскую философии, он признавал последнюю более разработанной. Предметом философии должен стать человек с его моральным миром.

В трактовке естественного состояния и естественного права То-мазий расходился со своим предшественником. Человек — суще­ство общежительное, утверждал Томазий, и природа его состоит в том, чтобы, стремясь к личному благу, жить в мирном общении с другими. Но человеку свойственны и извращенные формы этого стремления — корыстолюбие, честолюбие. Томазий отмечал, что основа естественного права — мораль, которая предписывает де­лать то, что соответствует разумной природе людей. Но требова­ния морали не подкреплены принуждением. А поскольку люди де­лятся на мудрых и глупых и для первых нужен совет, а для вто­рых принуждение, то рассчитывать на добровольное следование требованиям морали нельзя. Поэтому необходима принудительная власть. Она избавляет людей от страха перед вредом, который мо­гут причинить глупые, и осуществляется государством, созданным людьми, а не Богом.

Государство у Томазия — "естественное общество, которое зак­лючает в себе верховную власть ради довольства всех и граждан­ского благополучия". Как и Пуфендорф, Томазий считает, что об­разование государства было оформлено двумя общественными до­говорами: об объединении в государство и о назначении правителя. Власть правителя имеет цель сохранить общественный мир. Она не распространяется на те действия подданных, которые не пося­гают на общественный мир, а также на деятельность человеческого ума.

Вопросы соотношения совета и принуждения, границ воздей­ствия государственной власти Томазий рассматривает в трех пла­нах — моральном, политическом и правовом.

В сфере морали действует только совет: делай для себя то, что ты желаешь, чтобы другие делали для себя. В политике совет и приказание: делай другим то, что ты желаешь, чтобы они делали для тебя. В праве действует только приказ: не делай другим то, чего ты сам себе не желаешь.

Принципиальное различие между правом и моралью, полагал Томазий, состоит в том, что единственным источником морали яв­ляется внутреннее убеждение человека, независимое от приказов власти. Право в государстве имеет императивный и запретитель­ный характер, оно определяет только внешние обязанности (почти через сто лет это обоснует Кант), и только в правовой сфере дей­ствует приказ государства. В моральной, духовной сфере един­ственное средство воздействия — совет. Отсюда — свобода совес­ти, независимость человека в его духовной, нравственной жизни.

Обратив таким образом внимание на существенное различие между моралью и правом, Томазий считал необходимым ограни­чить сферу действия права. Государство не должно посягать на духовную свободу личности, свободу убеждений. Иноверцы и ина­комыслящие не должны подвергаться уголовному преследованию, еретиков надо просто высылать из государства. Нетрудно заметить в этом осуждение им практики полицейского государства, широко вмешивавшегося в личную жизнь подданных и практиковавшего процессы о колдовстве и применение пыток, при которых, утверж­дал Томазий, "обвиняемый, еще не будучи признанным виновным, подвергается более суровому и жестокому наказанию, нежели ка­кое могло бы пасть на него после осуждения".

Считая монархию лучшей формой государства, Томазий утвер­ждал, что предпосылкой власти монарха является согласие народа повиноваться ему и что народ даже может протестовать против несправедливостей. Но этот протест возможен только в том случае, если монарх выходит за рамки, очерченные общественными дого­ворами. Кроме того, протест может быть только пассивным: под­данные не обязаны в этом случае повиноваться монарху, но "они не должны и сопротивляться ему, а терпеливо переносить сделан­ную им несправедливость". Томазий полагал, что для устранения несправедливости и раздоров между людьми следовало бы стре­миться к такому идеальному строю, где будет существовать общ­ность имуществ. Однако, по его мнению, это станет возможным в далеком будущем, когда длительный процесс духовного совершен­ствования людей создаст предпосылки для подобной организации общества.

Таким образом, в немецкой политико-правовой мысли нараста­ло критическое отношение к существовавшим порядкам, полицей­скому государству. Но оно было весьма умеренным и не выходя­щим за рамки либеральных пожеланий не допустить посягательств на свободу вероисповедания, свободу убеждений. Либеральные по­желания и иллюзорные мечтания об отдаленном общественном иде­але, к тому же, оказались всего лишь эпизодом в истории. На сме­ну им шли консервативное истолкование естественно-правовых идей, попытка использовать их для апологии полицейского государства в период его расцвета.

Такая попытка была предпринята Христианом Вольфом (1679— 1754), профессором естественного и международного права уни­верситета в Галле. Как и его предшественники, он не был чужд передовым идейным веяниям, представлениям о свободе личности как о норме естественного права. Однако практические выводы Вольфа из этих теоретических представлений вполне соответство­вали оправданию полицейского государства, которое пытались вы­дать за государство просвещенного абсолютизма.

Природа человека, по Вольфу, характеризуется стремлением к совершенствованию. Разум указывает путь к этому — делай добро и избегай зла. Таков нравственный закон природы, соответствую­щий стремлению людей к совершенствованию и души, и тела, и общества. Человек обязан следовать этому нравственному закону, в этом его право. Право, таким образом, выводится из нравствен­ной обязанности. Оно требует быть нравственным. "Нет права, — писал Вольф, — без нравственности обязательства, которое ему предшествует, в котором оно коренится и из которого оно происте­кает. Есть врожденные человеческие права, потому что есть врож­денные человеческие обязанности". Все дальнейшие рассуждения Вольфа исходят из этой посылки — право проистекает из обязан­ности, нравственной, но обязанности человека.

От природы все люди равны, поэтому они имеют равные права. Поэтому же ни один человек не имеет власти над другим — все люди свободны. Нравственная обязанность совершенствоваться по­рождает право на образование и научные исследования, право на жизнь и даже право на труд — без труда нет совершенствования, и никто не должен предаваться праздности.

В естественном состоянии, когда люди жили семьями, они не имели достаточно средств для совершенствования. Вот почему се­мьи решили объединиться в государство, цель которого — "общее благосостояние и общая безопасность", обеспечивающие совершен­ствование людей. Объединившись в государства, люди образовали народ, который передал свою верховную власть правительству. Среди форм государства — демократии, аристократии, монархии и смешанной формы — Вольф считал лучшей монархию, ибо, по его мнению, монарх всегда представляет весь народ.

С образованием государства, отмечал Вольф, народ ограничил свою свободу для совершенствования составляющих его людей. Во имя этого же ограничено и природное равенство людей. Точно так же каждый человек может ограничить свою свободу и отдать себя в рабство. Отсюда возникает власть - одних лиц (господ) над други­ми (крепостными).

Законы государства, по Вольфу, — практическая реализация естественного закона. Они дают свободу, необходимую для испол­нения нравственных обязанностей. Право — свобода действий для исполнения обязанностей. Рамки такой свободы определяются вла­стью государства, властью просвещенного монарха, заботящегося об общем благе. Эта забота обязывает его регламентировать все сферы человеческой деятельности — хозяйственную и духовную, политическую и научную. Монарх, считал Вольф, может и должен заставлять работать и предоставлять работу, устанавливать раз­мер заработной платы и цены на товары, заботиться о школьном образовании и развитии искусства, обязывать ходить в церковь и запрещать собрания в частных домах, не допускать распростране­ния учений, вредных для государственного блага, религии и нрав­ственности, и т. д.

Для этого монарх, по мнению Вольфа, должен быть наделен неограниченной властью в законодательстве, судебной области, на­значении чиновников, вопросах войны и мира. Чтобы максимально использовать свою власть для общего блага, монарх должен быть добродетельным, знать науку управления государством, любить свой народ и окружать себя умными советниками, не творить произвол. Повиновение ему должно быть безусловным, поскольку сопротив­ление может возвратить людей в естественное состояние, полагал Вольф.

Таковы основные представители немецкой политико-правовой идеологии XVII—XVIII вв. Экономическая отсталость большинства немецких земель, неразвитость политических отношений, реакци­онный режим полицейского государства привели к тому, что они в лучшем случае создавали абстрактные теоретические конструк­ции, не имевшие в то время шансов на реализацию или, как это было у Вольфа, поддерживавшие идеи просвещенного абсолютиз­ма. Не случайно прусский король Фридрих II писал Вольфу, что задача королей — осуществлять идеи философов.

Если в Англии, а позже и во Франции естественно-правовая доктрина стала идейным оружием в борьбе против феодального абсолютизма, теоретической основой лозунгов буржуазных рево­люций, то в Германии она превратилась в средство рационалисти­ческого обоснования существовавшего режима и положительного права со скромными, но важными для Германии пожеланиями их совершенствования во имя "общего блага".