Радник

---

Феофан Прокопович (1681—1736) — церковный и государствен­ный деятель первой трети XVIII в., соратник Петра I в деле преоб-

Глава 12. Полит, и прав, учения в России в 1 - й половине XVIII в. 247

Разования системы управления церковью и одновременно идеолог его реформ. В свое время он был известен также в качестве драма­турга и стихотворца, историка и собирателя книг. В его политичес­ком учении было дано теоретическое обоснование новых тенденций в эволюции самодержавной власти, проявившихся в эпоху правле­ния Петра I.

Родился будущий идеолог петровских реформ в 1681 г. (по дру­гим данным — в 1677 г.) в Киеве в купеческой семье. При рожде­нии был наречен Елеазаром (или Елисеем). Учился в Киево-Моги-лянской академии, ректором которой был его дядя (по матери) Фео­фан Прокопович. Духовное образование Елеазар получил в иезу­итской коллегии Св. Афанасия в Риме, в которой обучался в 1698— 1701 гг. Для того чтобы поступить в это учебное заведение, ему пришлось принять униатство и вместе с верой поменять также имя. В списках названной коллегии он числился поэтому как Саму­ил Церейский.

По возвращении в Россию в 1702 г. Елеазар-Самуил восстано­вился в православной вере. В 1704 г. он был назначен учителем пиитики в Киево-Могилянскую академию2. В 1705 г. принял мона­шество, а вместе с ним и имя своего дяди, которого к тому времени уже не было в живых. В 1706 г. новоявленному Феофану Прокопо-вичу поручили преподавать в академии риторику, в 1707 г. — фи­лософию и новые для академии предметы: физику, арифметику и геометрию.

В 1706 г. Феофан Прокопович выступил в Софийском соборе с приветственным словом на пришествие в Киев Петра I и этой ре­чью впервые сделался известным Его Величеству. В 1709 г. после битвы под Полтавой он произнес в данном соборе в присутствии Петра I "Панигирикос или слово похвальное о преславной над вой­сками свейскими Победе пресветлейшему и великодержавнейше-му государю царю и великому князю Петру Алексеевичу

". Речь молодого проповедника произвела большое впечатление на царя и в 1711 г., отправляясь в Прутский поход, Петр I пригласил Феофа­на Прокоповича возглавить группу священников, служивших в его войске. По возвращении из похода царь повелел назначить его игу­меном Киево-Братского монастыря и ректором Киево-Могилянской академии. В 1716 г. Феофан был вызван Петром I в Петербург.

Оценив по достоинству проповеднический и публицистический та­лант киевского монаха, царь-реформатор решил сделать его своим идеологом. Феофан Прокопович стал регулярно выступать в Санкт-Петербурге с проповедями, в которых разъяснял и отстаивал пре­образовательные меры самодержца. Тексты этих проповедей пе­чатались в типографиях и распространялись среди населения. В 1718 г. Феофан Прокопович был рукоположен в сан епископа Псковского, резиденция которого находилась в Санкт-Петербурге. С этого времени он принимал активное участие в разработке про­ектов законодательных актов Петра I. В 1720 г. Феофан Проко-пович составил предварительный текст "Духовного регламента". В том же году он стал архиепископом Новгородским, а в начале 1721 г. вошел в состав Святейшего Правительствующего Синода, в котором сделался самым деятельным и авторитетным членом. Пос­ле смерти Петра I положение Феофана Прокоповича при царском дворе стало шатким, но он продолжал служить интересам укреп­ления самодержавия и поэтому до самой своей кончины в 1736 г. пользовался поддержкой со стороны царствующих особ.

Феофан Прокопович стал автором более семидесяти произве­дений богословского, философского, политического, исторического характера. Он написал немало повестей, драм, стихотворений. Но основная масса его сочинений — это проповеди, произнесенные по поводу различных знаменательных событий в политической жизни русского общества.

Главное содержание политического учения Феофана Прокопо-вича выражено в таких его произведениях, как: 1) "Надежда доб­рых и долгих лет Российской Монархии...", напечатанное в февра­ле 1717 г. и представляющее собой текст проповеди, произнесенной им 28 октября 1716 г. — в день рождения сына Петра I царевича и великого князя Петра Петровича; 2) "Слово в неделю цветную о власти и чести царской, яко от самого Бога в мире учинена есть, и како почитати Царей и оным повиноватися людие долженствуют; кто же суть и коликий имеют грех противляющиися им, пропове­данное в Царствующем Санктпетербурге Апреля в 6 день 1718 года"; 3) Предисловие к Уставу морскому, написанное в 1719 г.; 4) "Розыск исторический... коих ради вин и в Яковом разуме были и нарицалися императоры римстии, как язычестии, так и христи-анстии, понтифексами...", изданное в 1721 г.; 5) "Правда воли мо­наршей во определении наследника державы своей"; 6) "Слово в день воспоминания коронации Государыни Императрицы Анны Иоанновны в Санктпетербурге. Проповеданное Апреля 28 дня 1732 года". Кроме того, к числу произведений Феофана Прокоповича следует отнести "Духовный регламент" 1721 г. При этом необходи­мо иметь в виду, что этот документ, так же, как и "Правда воли монаршей", составлялся по заказу Петра I и что царь подверг его текст определенной редакционной правке.

Политическое учение Феофана Прокоповича тесно связано с официальной политической идеологией русского общества первой половины XVIII в. В значительной мере оно есть часть этой идео­логии. Произведения, в которых Феофан высказывал свои полити­ческие идеи, создавались им, как правило, в целях идеологическо­го обоснования законодательных актов Петра I, вносивших серьез­ные перемены в механизм государственной власти. Так, "Слово о власти и чести царской" призвано было оправдать лишение царе­вича Алексея Петровича права наследования царского престола и назначение наследником малолетнего Петра Петровича, объявлен­ное Манифестом Петра I от 3 февраля 1718 г. Трактат "Правда воли монаршей" был написан Феофаном Прокоповичем для обо­снования Указа Петра I от 5 февраля 1722 г. "О праве наследия престолом", в котором провозглашалось, что "всегда в воли прави­тельствующего государя, кому оной хочет, тому и определит на­следство, и определенному, видя какое непотребство, паки отме­нит...". Впоследствии названный трактат был включен в состав "Пол­ного собрания законов Российской империи".

Основополагающим элементом политического учения Феофана Прокоповича является идея происхождения верховной государствен­ной власти от Бога. Данная идея выводилась им, во-первых, непос­редственно из Священного писания, а во-вторых, из соответствую­щего понимания человеческого естества. "Ибо, кроме писания, есть в самом естестве закон, от Бога положенный", — заявлял Феофан и далее пояснял: "Таковы законы суть в сердцы всякаго человека: любити и боятися Бога, хранити свое житие, желати неоскуде-вающаго наследия роду человеческому, не творити другому, еще (что. — В. Т.) Себе не хощещи, почитати отца и матерь. Таковых же законов и учитель и свидетель есть совесть наша". В числе законов человеческого естества Феофан называл и закон, по которому над­лежит "бытии властем предержащем в народех". "Есть тако воис-тинну! И се всех законов главизна", — утверждал он. — Ибо поне­же, с стороны одной, велит нам естество любити себе и другому не творити, что нам не любо, а со другой стороны, злоба рода растлен­ного разоряти закон сей не сумнится, всегда и везде желателен был страж, и защитник, и сильный поборник закона, и то есть державная власть".

По мнению Феофана, если верховная власть имеет свое начало в человеческом естестве, то это означает, что она происходит так­же от Бога, поскольку именно Бог является создателем человечес­кого естества.

Признавая, что начало первой власти происходит "от челове-ческаго сословия и согласия", Феофан отмечал, что и в данном случае действует естественный закон, "на сердце человеческом от Бога написанный", который требует от людей искать себе сильного защитника. К поиску защитника побуждает людей и совесть, како­вая, по словам Феофана, "сама семя божие есть". Поэтому — зак­лючает Феофан свои рассуждения о происхождении государствен­ной власти — "не можем не нарещи (назвать. — В. Т.) самого Бога властей державных виновника".

Феофан предполагал в слушателях своих проповедей людей, наделенных свободной волей и способностью мыслить. Поэтому при обосновании божественного происхождения государственной влас­ти он не ограничивался ссылками на тексты Священного писания, но старался найти опору данной идее в здравом разуме и совести.

Подобным же образом Феофан оправдывал и необходимость повиновения государственной власти. И в этом случае он не огра­ничивался указанием на библейские заповеди, призывающие к по­виновению властям, но опирался в своих суждениях на аргументы здравого разума и побуждения совести. "Вниди внустрь себе и по­мысли сие: власть державная естественному закону есть нуждна. Не скажет ли абие тебе совесть твоя: убо власти не повиноватися, на закон естественный грешити есть? Помысли сие: власть творит, яко безбедницы пребываем. Не скажет ли абие совесть: убо влас­тей не хотети, есть хотети погибели человеческой? Еще помысли: вижду власть от Бога бытии нашим здравым разумом нам узако-няемую. Не наведет ли совесть: убо властем противитися, есть про-тивитися Богу самому?" — заявлял он.

В качестве главного аргумента в обосновании необходимости повиновения государственной власти Феофан использовал пред­ставление о ней как о силе, обеспечивающей общее благо: целост­ность, материальное процветание и безопасность всего общества. "Власть есть самое первейшее и высочайшее отечество, на них бо висит не одного некоего человека, не дому одного, но всего вели-каго народа житие, целость, безпечалие", — утверждал Феофан.

По его мнению, повиноваться государственной власти должны все люди — в том числе и священники, и монахи. Священство, провозглашал Феофан, "иный чин есть в народе, а не иное госу­дарство. А яко же иное дело воинству, иное гражданству, иное врачам, иное художникам различным, обаче вси с делами своими верховной власти подлежат; тако и пастырие, и учитилие, и просто вси духовнии имеют собственное свое дело, еже бытии служители божиими и стоители тайн его, обаче и повелению властей держав­ных покорены суть".

Опору этому своему воззрению Феофан находил в Ветхом и Новом заветах, в истории Вселенских соборов, в законодательстве Юстиниана I и других византийских императоров, во всемирной и русской истории. "И яко же, подрывающее основание, трудно удер-жати в целости храмину, тако и зде бывает, — отмечал он, — опровергаемым властем верховным, колеблется к падению все общество. И сия болезнь в государствах мало когда не бывает к смерти их, яко же можно видети от всемирных историй. Но коих мы требуем историй? Не сама ли Россия довольная себе свидетельница?"

Имея корневое свое начало в Боге, верховная государственная власть, по словам Феофана Прокоповича, "не судима есть от чело­века, но единаго Бога суду подлежит". Она есть "высочайшая, край­няя власть" и "не подлежит никей же другой власти человеческой". Она не подчиняется соответственно и человеческим законам. "По­неже бо нарицается и есть верховная, высочайшая и крайняя власть, то како может законам человеческим подлежати; аще бы подлежа­ла, не была бы верховная. А когда сами Государи творят то, что гражданские уставы повелевают, творят по воле, а не по нужде".

Очевидно, что выделяя в государственной власти указанные свойства, Феофан Прокопович подразумевал, главным образом, са­модержавную власть, существовавшую в его время в России. При этом он хорошо знал особенности и других разновидностей госу­дарственной власти.

Классификацию различных форм ("образов") правления Фео­фан строил на базе традиционного для европейской политической идеологии критерия, а именно: в зависимости от количества но­сителей высочайшей власти. В соответствии с ним он выделял: 1) Демократию Или Народодержавство, "инде главные всего Оте­чества дела управляются согласием всех жителей"; 2) Аристокра­тию, "инде же не всего народа, но и не единаго лица волею, но несколько избранных мужей сословием правится Отечество"; 3) Монархию Или Самодержавство, "инде же вся держава в руках единаго лица держится". Помимо этого Феофан признавал возмож­ность существования и смешанных форм правления, сочетающих признаки двух или трех вышеотмеченных основных "образов прав­ления".

В свою очередь и монархии Феофан делил на различные виды. Так, он писал, что монархия бывает Наследственной, "в которой по отце сын, или по брате брат, иногда же по отце и дщерь царству­ет... и разве пресечется линия крови Самодержавной, в то время согласием Монарх новый избирается". К такой монархии Феофан относил современную ему "Монархию Всероссийскую".

"Наследной монархии" Феофан противопоставлял "монархию избирательную", В которой "не наследный скипетр содержится, но по смерти монарха единаго избирает народ монарха, по согласию своему, несмотря на дети монарха умершаго".

При решении вопроса о лучшей форме правления Феофан Про-копович следовал, по его собственному признанию, учениям поли­тических мыслителей, полагавших, что о различных правлениях "не просто по самих себе, но по природе народов рассуждати подобает, который где лучше свойствуются". Из высказываний этих мыслителей можно узнать, отмечал он, что "едва не всем народом природна есть Монархия, понеже едва не вси таковым способом удоб управляти себе обыкоша". Для России лучшей формой прав­ления Феофан считал самодержавие. "Русский народ таков есть от природы своей, — отмечал он, — что только самодержавным вла-детельством храним быть может. А если каковое нибудь иное вла­дение правило воспримет, содержаться ему в целости и благосос­тоянии отнюдь не возможно".

Из единоличных образов правления Феофан отдавал предпоч­тение наследственной монархии. По его словам, в монархии насле­дуемой "сыны Царские от младых ногтей, от того времени, когда ходити и прорицати нечто обучаются, обучаются купно и царство-вати... А кто с нижайших на престол прагов восходит, управляти учится седии уже на корме, не без великого многажды вреда Госу­дарства своего". Кроме того, преимущество "наследуемого Царства" состоит, по мнению Феофана, и в том, что самодержец печется здесь о добре общем, как о своем домашнем, "видя яко наследство-вати по нем имут сыны и сыны сынов его, и имже все изобилное и целое готовя". Те же, кто становится монархом по избранию, склон­ны, отмечал он, не щадить общего, как чужого, "но и паче тщатся оттуду приватныя свои фамилии обогащати".

Но самым большим пороком "елекционных держав" Феофан считал свойственные им несогласия и раздоры. "Санове велики, смотрящее на преизящества своя и престольныя высоты вожделе-вающе, како могут бытии вернии своему Монарху?, которому ско­рейшей желают смерти — вопрошал он. — Како друг другу добро­желательный бытии могут?, всяк равного себе не любя. Той мыс­лит, какобы оному запяти путь к диадеме, а той сему тожде взаим творит, и един другого боится. И всяк туды намеряет, туды советы, туды дела народные, туды трактаты с посторонними ведет, куды бы могл ему бытии простейший путь до короны".

Вместе с тем и в наследственной монархии Феофан Прокопо-вич обнаруживал большой недостаток. Самодержавную власть мо­жет в ней унаследовать человек не достойный короны, отчего "бед­но деется с государством". Лучшим способом исправления данного недостатка Феофан полагал признание за монархом права назна­чения в качестве наследника самодержавной власти любого дос­тойного человека, в том числе и такого, который не является ни его сыном, ни каким-либо родственником вообще.

В политическом учении Феофана Прокоповича можно обнару­жить ряд таких идей, которые были распространены в его время в Западной Европе. Так, верховенство государственной власти — су­веренитет — русский мыслитель обозначает термином "маестат". По его словам, маестат — это "самая крайне превосходная честь и единым токмо верховным властям подается и значит не токмо дос­тоинство их превысокое, и котораго по Бозе болыиаго нет в мире, но и власть законодательную крайне действительную, крайний суд износящую, повеление неотрицаемое издающую, а самую ни како­вым же законам не подлежащую". Данный термин, причем имен­но в приведенном значении, употребляли в своих сочинениях такие западноевропейские мыслители, как Ж. Воден, Г. Гроций, И.-Ф. Буддей. Свойства верховной государственной власти, выде­лявшиеся Феофаном Прокоповичем, а именно: ее неподсудность человеческому суду, независимость от какой-либо другой челове­ческой власти и надзаконность, отмечались не только названными учеными, но также Т. Гоббсом и С. Пуфендорфом.

Вместе с тем Феофан Прокопович не воспринял многих распро­страненных в Западной Европе XVII — начала XVIII в. политичес­кий идей. Признав согласие народа в качестве фактора, способ­ствующего появлению государственной власти в обществе, русский мыслитель не принял характерного для западноевропейской тео­рии "общественного договора" представления о народе как сово­купности отдельных индивидов, каждый из которых обладает из­начально суверенитетом. В учении Феофана Прокоповича перво­начальным носителем суверенитета выступает народ, который мыс­лится в качестве единого тела, обладающего общей волей. При этом Феофан ничего не говорит о том, как образовался народ.

Так, по учению Т. Гоббса, верховная государственная власть образуется не в результате договора ее носителя — суверена — со своими подданными, а путем заключения соглашения множества индивидов Друг с другом Об учреждении верховной власти и о предоставлении ее какому-либо одному человеку или коллегии людей. В учении Феофана Прокоповича подобное соглашение меж­ду индивидами вообще не предполагается, поскольку индивиды не мыслятся в качестве обладателей прав или воли. Для английского философа образование верховной государственной власти являет­ся одновременно образованием народа. В представлении русского мыслителя народ существует до появления такой власти. Поэтому если в теории Т. Гоббса верховную государственную власть учреж­дают индивиды, то в учении Феофана Прокоповича ее непосред­ственно создает народ.

В соответствии с доктриной "общественного договора", разра­ботанной западноевропейскими философами, в результате краха государства общество приходит в свое первоначальное состояние, при котором суверенитет вновь становится принадлежностью ин­дивидов. По смыслу учения Феофана Прокоповича верховная власть в подобном случае должна возвращаться к народу, который изна­чально и обладал ею.

В трактате "Правда воли монаршей" предусматривается, что в "монархии избирательной" в случае смерти монарха воля, предоставленная ему народом, снова оказывается у народа; в "наследной" же монархии народная воля, отданная монарху, может возвратиться к народу только в случае отречения монарха от престола.

Смысл представлений Феофана Прокоповича о характере вза­имоотношений народа и носителя верховной государственной вла­сти во многом раскрывает то место в вышеназванном трактате, где говорится, что "народная воля, как в избирательной, так и в на­следной Монархии и в прочих правительства образах бывает не без собственного смотрения Божия..., но божиим мановением дви­жима действует". На основании данного тезиса Феофан делает вы­вод о том, что обязанности подданных к государю своему и обязан­ности государя "к добру общему" подданных своих происходят не только от воли народной, но и от воли Божией. Отсюда в свою очередь вытекают следующие идеи: "Не может народ, — конста­тирует Феофан, — судить дела Государя своего", "не может на­род, — добавляет он к этому, — повелевать что-либо Монарху своему". Более того, даже если монарх, которого народ избрал са­модержцем своим, усмотрев в нем "мужа доброго, который бы с великою отечества пользою царствовать мог", окажется не тако­вым, или, "быв на время добр, переменится в злого", народ, по мнению Феофана, все равно не может отставить его, отнять у него отданной воли своей. Потому что хотя народ и желает упрямо от­менить волю свою, не может он отменить воли Божией, "которая и волю народную двигнула и купно с нею сама действовала" в уста­новлении монархии.

Таким образом, Взаимоотношения народа с монархом при уч­реждении государства в том виде, в каковом они выступают в учении Феофана Прокоповича, не являются договором в строгом смысле этого понятия. Народу в данном случае отводится роль не самостоятельного субъекта двухстороннего соглашения, но скорее простого проводника Божьей воли.

Одним из основополагающих элементов политического учения Феофана Прокоповича является идея служения государя общему благу. Эта идея была распространенной в западноевропейских по­литических учениях Нового времени. Согласно им верховная госу­дарственная власть учреждается именно для того, чтобы служить общей пользе. Т. Гоббс полагал, что суверен обязывается к этому естественным законом и отвечает за это перед Богом. Феофан Про-копович также связывал долг самодержца служить общему благу с законами человеческого естества и с Божественными заповедями. Однако дальнейшие выводы из этой идеи названные мыслители делали разные.

С точки зрения Т. Гоббса и других западноевропейских фило­софов, государь, обязанный действовать в интересах общего блага, не имел правомочия издавать законы, которые Не служат Общему благу. Такие законы они считали плохими. "Хороший закон, — отмечал Т. Гоббс, — это тот, который Необходим Для Блага народа И одновременно Общепонятен". В представлении Феофана Прокопо-вича государь, обязанный действовать на общую пользу естествен­ным законом и божественными заповедями, не имел правомочия на издание только таких законов, которые Вредны Для общества. Лю­бые другие законы, Даже если они прямо и не служили общему благу, Самодержец вполне мог, по мнению мыслителя, издавать. Определяя в трактате "Правда воли монаршей" пределы действий верховной государственной власти, Феофан писал: "Может Мо­нарх Государь законно повелевати народу не только все, что к знатной пользе отечества своего потребно, но и все, что ему ни понравится, только бы народной пользе не вредно и воле Божией не противно было". На последующих страницах своего трактата идеолог Петра I перечислил сферы бытовой жизни народа, кото­рые государь может регулировать своими законами: "И сюда над-лежат всякие обряды гражданские и церковные, перемены обыча­ев, употребление платья, домов, строения, чины и церемонии в пированиях, свадьбах, погребениях, и прочая, и прочая, и прочая".

< Попередня   Наступна >