Радник

---

Право как сложный комплекс правил, принципов и устойчивых межличностных отношений, а также взаимоотношений лиц и учреж­дений изучается многими путями (методами), но самыми употреби­тельными являются приемы практического и познавательного назначения. То же самое можно сказать и об области изучения истории институтов государственной власти, ее устройства, функционирова­ния и перемен. Здесь наиболее употребительными являются позна­вательные методы социально-структурного и структурно-функцио­нального анализа, т. е. анализа в статике или переменах, динамике.

В прошлом веке методы научного исследования права, например в англосаксонском правоведении, представлялись в двух основных разновидностях: в методе дедуктивного и методе индуктивного ана­лиза. Метод дедуктивного анализа Основывался на базе абстракций (отвлеченных понятий), почерпнутых из современного состояния идей и правил. Метод индуктивного обобщения Базировался на осно­ве исторических и этнографических наблюдений. В области индук­тивной юриспруденции право представало одним из проявлений со­циальной истории, а история бралась в широком смысле всего зна­ния о социальной эволюции человечества. Поскольку каждой науке присуще стремление к обнаружению тенденций и даже законов (за­кономерностей), которые в правоведении имеют вид общих принци­пов, управляющих определенными событиями, исторический метод юриспруденции является по необходимости Сопоставляющим И Срав­нивающим. Так трактовал особенности английской юриспруденции конца XIX в. и ее методологии в работах основателя сравнительного правоведения английского историка права Г. С. Мэна русский исто­рик права П. Г. Виноградов (1901 г.). Сегодня представления о мето­дах сильно изменились, хотя между старыми и новыми имеется оп­ределенная преемственная связь.

Формально-юридический метод. В Центре правоведения как исто­рического, теоретического и практического изучения права традици­онно был и остается Формально-юридический анализ событий и фак­тов, и

меющих правовое значение и подлежащих истолкованию при по­мощи юридических терминов, конструкций и логики. Например, все основные стадии взросления человека и соответствующие события его личной жизни так или иначе попадают в сеть юридических доз­волений, запретов и требований — рождение, взросление, вступле­ние в брачный союз, обзаведение домашним имуществом, приобре­тение профессии.

Совокупность приемов узнавания и исследования юридических фактов, их оценка и истолкование по определенной схеме и с ис­пользованием специальных терминов, определений и конструкций (юридических фикций, принципов) называют также Юридической догматикой. Эта манера изучения и обобщения предполагает умение выстроить с помощью специальных терминов или конструкций осо­бую логику восприятия событий и фактов, а также их описания или классификации, их конкретного социального проявления, имеюще­го юридические последствия.

Такой прием предполагает выработку умения пользоваться юри­дическими терминами и конструкциями (например, термины «фиктивный брак», «договорные обязательства юридического лица» и др.), выстраивать с их помощью логическую цепочку доводов и выводов из отдельных положений законов, из формулировок дого­ворных обязательств и т. д.

Философ И. Кант заметил по поводу этой «юриспруденции опре­делений», что задача юриста-догматика заключается и в том, чтобы рассуждать о самом законодательстве, и в том, чтобы исполнять предписания действующего закона.

Этот метод изучения и толкования права (главным образом юри­дических Фактов Или юридических Текстов) Назывался в русском правоведении конца XIX В. Формально-догматическим, Поскольку он в значительной мере обусловлен пониманием того, что есть право­вой закон (предписание, требование) и как он возник, как использу­ется или прекращает свое действие. В современной зарубежной юриспруденции такой метод именуют Аналитическим (Г. Л. Харт) Или Юристическим (К. Ллевеллин).

Формально-юридический метод есть по сути дела техника обра­щения с законодательными предписаниями и требованиями, с ис­точниками правил правового назначения в широком смысле. На практике он предстает совокупностью приемов исследования Юриди­ческих фактов (событий, документов, вещественных и иных доказа­тельств) с их оценкой и истолкованием по определенной схеме, в определенной логической последовательности и с использованием специальных терминов и конструкций — юридических правил и принципов, юридических фикций («юридическое лицо») и аксиом. Среди последних можно назвать следующие: Воздавать каждому должное (причитающееся ему по праву); Договоры должны соблюдать­ся; один свидетель не свидетель. Аксиомы всегда четко и недвусмыс­ленно сформулированы во избежание возможных недоразумений. Причиной недоразумений может стать даже несоблюдение правил грамматики, как это имело место в легендарной резолюции древне­китайского императора из трех слов «казнить нельзя помиловать», где не проставлен знак препинания.

«Задача юриста-догматика подобна задаче анатома или задаче бо­таника, ставящего себе конкретную цель описания флоры данной страны, — так представлял этот вид изучения права Н. Н. Алексе­ев. — Различие заключается только в том, что перед юристом стоят не физические предметы, не мускулы и кости, не растения, а юри­дические нормы, институты и правоотношения. Описание их заклю­чается в описании их смысла» (Основы философии права. Прага, 1924. С. 2).

Еще более разительное сходство такая классификационная и оце­ночная работа имеет с работой врача, ставящего диагноз пациенту на основании собственных знаний либо справочных сведений. Точ­но так же юрисконсульт проделывает классификационную работу по определению того, в какой мере поведение его клиента подпадает под нормативное регулирование законопослушного или отклоняю­щегося поведения и как следует квалифицировать его Правонарушающее Действие согласно предписанию законов, существующему обособлению (специализации) отраслей законодательства или спосо­бам судебного разбирательства и вынесения общеобязательных оце­нок и решений.

Например, в случае изучения совершенного преступления юрист делается похожим на врача еще и потому, что он помимо классифи­кации данного события имеет заинтересованное отношение к ре­зультатам отклоняющегося поведения (можно даже сказать — к со­циальной болезни клиента), к его протеканию и прогнозированию (диагностированию) результатов. Недаром римляне называли юри­стов своего рода жрецами права, имея в виду, и, по всей видимости, небезосновательно, эту прогностическую функцию знатоков права.

Таким образом, характерной особенностью формально-юридиче­ского метода является совокупность приемов, нацеленных на изуче­ние обязательных требований, которые включены в правовые обы­чаи и законы. Этот метод помогает выработать умение отличать юридические факты и события от всех иных, а также навык законно (законопослушно) использовать правовые дозволения и запреты на практике. В Законах вавилонского царя Хаммурапи, жившего 36 ве­ков назад, есть положение, которое не утратило своего формального значения и сегодня: «если человек возьмет жену и не заключит пись­менного договора, то эта женщина — не жена» (§ 128). Этот же ме­тод помогает отличать юридические законы от других законов и пра­вил (природных, моральных, технических, спортивных, ритуальных и т. д.).

Для него характерно употребление специальных терминов и осо­бой логики рассуждений, применяемой по отношению к тем или иным фактам возникновения, нарушения личных или имуществен­ных прав, а также законов об общественном порядке и спокойствии. Такой навык изучения и применения права приобретается долговре­менными упражнениями. Большими мастерами в пользовании эти­ми приемами были римские юристы, которых отличала «последова­тельность умозаключений из данных исходных принципов» {Гегель). История права также предоставляет возможность для совершенство­вания этого навыка.

Для формально-юридического метода характерно мышление де­финициями (определениями) и юридическими конструкциями (фи­зические лица, юридические лица, наследование по закону или по завещанию), владение юридической логикой, для того чтобы уметь толковать и исполнять (применять) законы. А это умение предпола­гает овладение такими приемами логических умозаключений, как индукция и дедукция, а также рассуждение по аналогии.

Этот метод весьма практичен и употребляется не только юриста­ми-профессионалами, но и всеми заинтересованными в правильном понимании юридических текстов людьми — от историков до поли­тиков-практиков или участников судебного разбирательства, от ист­ца и ответчика до свидетелей и зрителей. Умение отличать житей­ские события от юридических и обычную логику от юридической весьма существенно в делах не только лично-семейных (цепочка: че­ловек родился — родился наследник с такой-то законной долей и т. д.), но и в договорных лично-имущественных, лично-властных, добрососедских и иных.

Таким образом, формально-юридический метод помогает уяс­нить, как тем или иным правом пользовались при разрешении вне­запных споров и затяжных конфликтов, какие принципы (исходные начала) имели при этом наивысший авторитет и получали свое при­менение в ходе изучения и толкования требований, установленных законами государства, или требований неписаных законов (требова­ний обычая, обычного права).

Из толкований и выяснения внутренних смыслов законов в их взаимной логической взаимосвязи возникает то, что называют Дог­мой права Или Догматической юриспруденцией. В области историче­ского или теоретического изучения догматическая юриспруденция имеет целью выявить единичные, но повторяющиеся юридические факты, их сходство и различия, их описания и классификации по отдельным родовым признакам и т. д. Так изучается римское право, английское прецедентное право, американское конституционное право и др. «В описании цельной системы данного права разрознен­ный исторический материал становится логически продуманным, целым и в котором логические и иные связи установлены, противо­речия вскрыты и объяснены, общие принципы найдены и из них из­влечены частные требования к их применению» (Н. Н. Алексеев). Кроме того, из правил, которые созданы для критики и интерпрета­ции закона, образовалась со временем наука, названная юридиче­ской герменевтикой, которая сосуществует с историей и теорией права и с формально-логическим приемом анализа.

И все же формально-юридический метод не является исчерпы­вающим в силу своей специализированности и ограниченности ло­гикой юридического анализа и обобщений. Именно эту особенность юридического мышления юристов подразумевал наш знаменитый историк В. О. Ключевский, когда писал: «Историки-юристы, не принимая в расчет совокупность условий жизни, вращаются в своей замкнутой клетке, решая уравнения с тремя неизвестными». Они, добавлял историк, замечают только следствия, не видя причины {Ключевский В. О. Письма. Дневники. Афоризмы и мысли об исто­рии. М., 1968. С. 305, 357). Вероятно, эту же особенность юридиче­ского мышления в масштабах всего общества имел в виду американ­ский просветитель Б. Франклин, заметивший, что в этом мире мож­но быть уверенным только в смерти и налогах.

Современные критики известной узости формально-юридиче­ских выводов обобщений утверждают, что правовая доктрина и связанная с ней законодательная политика могут стать предметом такого манипулирования, что окажутся в состоянии оправдать едва ли не бесконечный спектр юридического законодательствования и регулирования. При этом в оправдание подобной практики могут быть извлечены аргументы из самых общеупотребительных юриди­ческих конструкций и категорий. Этот взгляд на использование пра­вовой доктрины и формально-юридического метода анализа находит свое отражение в некоторых социологических и прагматических концепциях авторитетных ученых или практиков. В этом плане вы­деляется суждение американского юриста, судьи Верховного суда О. В. Холмса, который парадоксальным образом развел юридиче­скую логику и жизненный опыт: «Жизнь права никогда не была жизнью логики, а была жизнью опыта» (Holmes O.W. Common Law. L., 1882).

Структурно-аналитический и системный методы. Структурно-ана­литический подход к изучению права предполагает уяснение струк­турных элементов и особенностей институтов права или государства, а в некоторых случаях — своеобразия политических систем в их син­хронном либо диахронном измерениях (например, правовые и соци­ально-политические основы проведения крестьянской реформы в России и Японии в 60-е годы XIX в.). Поскольку право может быть представлено особой совокупностью установившихся социальных институтов, постольку приемы структурного анализа (структурно-функциональный, структурно-типологический, структурно-систем­ный) применимы и в историческом анализе организации, типологии и функционирования правовых институтов, отраслей права, учреж­дений государственной власти, режимов правления и т. д.

Например, структурно-функциональному анализу может быть подвергнут режим абсолютной монархии времен Ришелье и Кольбе­ра. Этот режим можно сопоставить с режимом якобинской диктату­ры времен Французской революции. Такая характеристика способна выявить дополнительные свойства и черты этих исторических спосо­бов организации и осуществления государственной власти в се опре­деленной взаимосвязи с использованием правовых принципов и за­конодательных установлений.

Возникший в социологии структурно-функциональный метод со­действует более реалистичному восприятию права и его институтов в их практическом повседневном употреблении. Он, таким образом, изучает живое право (право в действии) в отличие от права книжно­го, т. е. права в текстах законов, которые могут и не действовать, ибо, согласно афоризму, есть законы, которые «гласят», и есть зако­ны, которые «не гласят».

Подобно другим методам, структурно-функциональный не явля­ется всеобъемлющим, хотя его часто используют как достаточный и исчерпывающий. Дело в том, что в изучении права или государства вполне очевидна сильная целевая (телеологическая) направленность этого метода, помогающего досконально уяснить, как функциониру­ет тот или другой институт, но не отвечающего на вопрос, зачем он нужен или каково его происхождение. Некоторые критики считают, что этот метод настолько суживает анализ, что ведет к своего рода слепоте по отношению к очевидностям. Анализируя функции госу­дарства, исследователь не всегда осознает, что любое государство су­ществует рядом с другими и многие его функции так или иначе от­ражают это сосуществование нескольких государств с разными инте­ресами и политическими ориентациями. Здесь существенна также взаимоувязка результатов анализа при помощи других методов ана­лиза и синтеза, выявляющих природу государства как некой сово­купности институтов политической власти, обладающих монополией на легитимное применение принуждения по отношению к согражда­нам либо рассматривающих государство как машину и орудие гос­подствующего класса (марксистский подход) или как «конденсат равновесных властей» (Я. Пуланцас) И т. д.

В зависимости от конкретных (частных) целей исследования структурно-функциональный анализ может сочетаться со структур­но-генетическим (выстраивание родословной понятия или термина, института или юридической его конструкции), а также со структур­но-органическим (системным) и структурно-типологическим анали­зом. Достаточно вспомнить, к примеру, что слово «демократия» и связанная с ним лексика, обозначающая институты власти и управ­ления, употребляется уже свыше 25 веков, однако в каждую истори­ческую эпоху само слово «демократия» и соответствующая полити­ческая практика имеют свои особенности, и эти особенности так или иначе передаются во фразеологии и словоупотреблении.

Можно упомянуть и другие методы, более привычные для нашей повседневной практики рассуждений и выводов: анализ, синтез, ме­тод конструирования типичных характеристик и классификаций (конструирование понятий, терминов, моделей) и т. д. Упомянем лишь об одном — о так называемом Междисциплинарном подходе, Ко­торый состоит в учете результатов, полученных в смежных и отда­ленных областях человеческого знания (философия, политэкономия, социология, психология, этнография, языкознание). Подобный учет результатов может состоять и в прямом заимствовании — в виде за­имствования терминов (структура, функции, роли) или объяснитель­ных схем и теорий (модернизация, революция и др.).

Таким образом, Структурно-аналитический метод наряду с уяснени­Ем социальной структуры общества и иерархии его социальных и поли­Тических институтов содействует изучению норм права, отдельных его Институтов в их функционировании, изменениях и взаимодействии с Моральными, политическими, экономическими и другими учреждения­Ми, нормами, крупными системами мировосприятия и социальной акТивности (религия, государство, гражданское общество с его группа­ми и классами, политические партии и Др.).

Культурологическое изучение права Предполагает различение права И Закона (см. об этом: Нерсесянц В. С. Право и закон: Из истории правовых учений. М., 1983) и обособленное рассмотрение и воспри­ятие права как необходимого элемента социального общения и регу­лирования высокой результативности и пользы наряду с моралью, религиозными заповедями, этическими требованиями профес­сионального долга или ремесла и т. д. Марксистская традиция рас­сматривает право как элемент политической надстройки в ее детер­минированной зависимости от базиса (способа организации произ­водительных сил и производственных отношений). Историко-цивилизационный подход (Гегель, Данилевский, Шпенглер, Тойн-би) фиксирует каузальную связь между цивилизацией и правом в та­ких характеристиках, которые вызывают сомнение, особенно в тех вариантах истолкования такой связи, которые объявляют эту связь необходимой и закономерной.

По мнению немецкого философа К. Ясперса, у Гегеля, Маркса и Шпенглера подобное истолкование закономерного и необходимого отмечено стремлением соблазнить нас обманчивым знанием, ис­пользуя слова и термины широкого общественного употребления. «Очевидный обман заключается в том, что постижимые связи оши­бочно понимают как каузальную необходимость. Но они суть только идеально-типические конструкции, относительно которых всегда следует спрашивать, насколько отвечает действительность этим в се­бе очевидным понятностям. Допускающие выявление исторические причинные связи всегда частны, многообразны и никогда не опреде­ляют необходимость события в целом. Забывают случайность в со­бытии, не допускающем ни предвидения, ни последующего пости­жения. Нельзя больше рассматривать с безответным удивлением скачкообразные творения нового в истории... Всего этого не понять через необходимость, и здесь всегда остается надежда на будущее».

В мирообъяснительных религиозных и философско-религиозных системах, таких как христианство или буддизм, человеческое зако­нотворчество всецело подчинено предопределенному порядку вещей и благодаря посредничеству носителей и передатчиков божественно­го разума становится приобщенным и добровольно подчиненным велениям божественного закона, воплощенного в природе вещей и в природе человеческого общения. В христианстве, а до него в рим­ском правоведении и космологии такому мировосприятию соответ­ствует различение права божественного и человеческого, при кото­ром право божественное не зависит от человеческих интересов и же­ланий. В буддизме это соотношение представлено в концепции космического разума, с которым стремятся слиться его почитатели и последователи. В даосизме роль верховного (божественного ранга) закона выполняет дао (Путь) — первооснова всех вещей; познав ее законы, человек становится совершенным.

В конфуцианстве — светской религии Китая на протяжении двух с лишним тысячелетий — почитание божественного веления завуа­лировано приверженностью традиции (ритуалу) как преемственно сохраняемому элементу от времен золотого века. Ритуал властвует не только в обществе, но и в природе. «Почтительность без ритуала приводит к суете. Осмотрительность без ритуала превращается в бо­язнь. Смелость без ритуала выглядит грубостью». Личное право или закон в европейском смысле не имеют в традиционном Китае такого назначения — там право (справедливость) целиком ориентировано не на разрешение конфликта враждующих или соперничающих сто­рон, а на восстановление нарушенной гармонии человеческих отно­шений. Отсюда непреходящее уважение к неизменной, освященной веками и авторитетом уважаемых деятелей традиции («Излагаю, но не создаю. С любовью отношусь к древности») и лояльное отноше­ние только к богам племенным и локальным («Богов я почитаю, но держусь от них подальше»). И все же авторитет верховной власти го­сударства в лице правителявана недвусмысленно и сильно подкреп­лен божественным авторитетом: начиная с шаньинского периода (сер. 11-го тысячелетия до н. э.) китайские верховные правители ста­ли получать благословение на правление от имени Неба — небесный мандат.

Наиболее изученной в области истории права является христиан­ская культурологическая ориентация, представленная в канониче­ском праве католиков и церковном праве православных христиан. Многовековые традиции существуют также в изучении древнееврей­ского права (талмудическая традиция), мусульманского права (четы­ре школы исламского законоведения, оформившиеся к X в.). Наибо­лее важными составными частями религиозной доктрины права яв­ляются истолкование права божественного и человеческого, концепции праведного правителя, соотношение права и морали и др. В христианской традиции соотношение права и морали наибо­лее удачно определил Августин Блаженный, епископ Гиппонский (нач. V в.), который говорил: «Мораль просит того, чего закон требу­ет».

К разновидности культурологического изучения права следует от­нести также Социально-философский (этический) подход К истории права как воплощению одновременно разумных и справедливых правил и требований к разрешению лично-имущественных и соци­ально-групповых конфликтов, нацеленных в итоге на достижение общего блага (или, по Аристотелю, «благой и счастливой жизни»). Таковыми были по своему назначению примиряющие правовые обычаи и обыкновения в первобытном обществе, таковыми стали правовые обычаи и законы в государственном сплоченном обществе древности, средних веков и длящейся современности.

Для надлежащего восприятия роли и значения (ценности) Право­вых обычаев и законов весьма существенна сложившаяся или скла­дывающаяся иерархия ценностей, которые характеризуют не только содержание самого права, но и характер взаимосвязей ценностей с человеком. Согласно более поздним классификациям философов (М. Шелер, Н. О. Лосский), иерархия ценностей начинается с чувст­венных ценностей (ценности «приятного—неприятного» выражают­ся чувствами боли и удовольствия), над ними возвышаются жизнен­ные (витальные) ценности типа «благородного прошлого» данного человека, рода и племени. Над ними возвышаются духовные ценно­сти, в которые входят эстетические («прекрасное—безобразное»), гносеологические («истинное—ложное знание»), и сюда же относят­ся морально-правовые ценности («справедливое—несправедливое», «правомерное—неправомерное»). Высшими признаются ценности святости, которые именуются также религиозными («праведный— грешный»).

Сравнительно-исторический юридический метод анализа и обобще­Ния. Сравнительный метод Изучения истории права более всего со­действует упорядочению наших знаний и представлений о наиболее общих или наиболее характерных особенностях возникновения, функционирования или последующих изменений права в его взаи­мосвязи с деятельностью учреждений государства. Данный метод ис­пользуется для изучения опыта естественного (стихийного) или ис­кусственного создания и применения общеобязательных государст­венных установлений (законов) и правовых обыкновений у разных народов в разные исторические эпохи. Наиболее характерно его применение в анализе Правовых институтов (устойчивых разновид­ностей пользования правами и правового общения, например, права дарения и завещания), существующих одновременно в разных стра­нах (синхронный Анализ) либо существовавших в двух или нескольких исторических эпохах в одной стране или группе стран (диахронныи Анализ).

Кроме того, сравнительный метод может быть использован при сопоставлении характеристики или действия какого-либо одного правового института (например, усыновления) у разных народов В Разные исторические периоды (микросравнение) Либо при сопостав­лении целых отраслей права (гражданского, уголовного) нескольких стран, что следует уже относить к разряду Макросравнения.

К этому разряду, по всей видимости, следует отнести сводную историю правовых институтов, норм и идей в одном регионе мира, например в Европе. Как отмечается в учебнике Э. Аннерса «История европейского права» (М, 1994), правотворчество В Европе — в гео­графическом плане всего лишь небольшом участке евразийской тер­ритории — оказало «значительное влияние на мотивацию создания правовых норм, их формы и содержание почти во всем мире. Как правило, это влияние имело решающее значение для каждой страны.

За этим процессом цивилизованного развития лежат тысячелетние усилия людей, которые разрабатывали законы в канцеляриях, залах суда и в рабочих кабинетах ученых» (Введение. С. 4).

Макросравнение может иметь еще одну методологическую ори­ентацию — на выявление родословной (происхождение) и последую­щих видоизменений отдельных правовых институтов и норм. Кроме того, один и тот же факт юридической жизни может оказаться рас­смотренным в нескольких макросоциальных или макроисторических ситуациях (контекстах). Представляет интерес мнение на этот счет известного арабиста и знатока истории мусульманской культуры Г. Э. Грюнебаума. Изучая мусульманскую культуру в сопоставлении с другими близкими ей культурами, Грюнебаум определил свой ме­тодологический подход в таких словах: «Строго говоря, для того, чтобы выявить в полной мере значение каждого отдельного факта, необходимо установить его место по отношению к всемирной или даже к вселенской истории. Однако присущее ученому чувство меры заставляет его по чисто практическим соображениям ограничить рамки исследования только непосредственно наблюдаемыми отно­шениями (с учетом доминирующих интересов своего времени). Так, он может ограничить исследование пределами той культуры, к кото­рой принадлежит изучаемое явление. Искусственность подобного самоограничения можно с успехом компенсировать включением на­блюдений в контекст сравнительного обществоведения и религиове­дения. Оборотная сторона этого метода (равно и необходимости до­полнить его) состоит в том, что исследователь должен стремиться извлечь из каждого отдельного факта указание на то, с какими кон­текстами он органически связан» {Грюнебаум Г. Э. Основные черты арабо-мусульманской культуры. М., 1981. С. 7).

Можно выделить следующие Направления использования сравни­тельно-исторического метода:

• изучение общего и особенного в истории правовой культуры отдельных народов и стран в прошлом и настоящем — в правовых понятиях, нормах и принципах, в способах организации или регули­рования деятельности государственных учреждений; содействие по­ниманию других правовых культур — древних и новых;

• изучение родословной отдельных правовых принципов (напри­мер: «нельзя быть судьей в собственном деле», «договоренности должны соблюдаться») либо отдельных правовых институтов (лич­ных прав, вещных прав и др.) и учреждений государства (министер­ская власть, организация гражданской службы). Эту разновидность сравнительного метода можно назвать методом Сравнительно-генети­ческим. «Среди цивилизации XIX века, — отмечал в том же XIX в. русский историк А. Н. Стоянов, — задержалось в области права и нравственности гораздо более остатков из первобытной эпохи, чем представляется это многим мудрецам» (Стоянов Л. И. Исторические аналогии и точки соприкосновения новых законодательств с древ­ним миром. Харьков, 1883. С. 18);

• комплексное изучение истории правовой культуры собствен­ной страны в сопоставлении с опытом других стран и народов (срав­нительно-типологический метод Анализа и обобщений);

• изучение опыта других народов и стран в целях выявления дос­тоинств и несовершенств их правовых и политических институтов, особенно необходимого в случаях частичного и полного заимствова­ния этих институтов (разновидность сравнительного структурно-функционального исследования права);

• более целостное и упорядоченное освоение основных дисцип­лин в системе юридического образования — теории права, теории государства, теории и истории отраслей права и отдельных институ­тов;

• уяснение элементов преемственности и новизны в развитии от­дельных правовых институтов, принципов и доктрин, улучшенное понимание связей между прошлым и нынешним состоянием обще­ства, государства, правовой системы. «Историческое изучение дан­ного учреждения в течение всей его долговременной эволюции все­гда может разъяснить очень многое и в юридическом строе, и в со­циальном значении ныне действующего правового института» (Стоянов А. Н. Указ. соч. С. 2).

Бесспорными знатоками и умельцами в области сравнительного изучения опыта разных народов были многие древние философы и политики. Так, в Древней Греции, начиная с Пифагора с его прин­ципом «все есть число» (т. е. все имеет структуру с элементами либо ритм и т. д.), и многих историков, в первую очередь Геродота и его классификации форм правления (монархия, олигархия, аристокра­тия) на материале соседней Персии, установилась прочная традиция сравнительно-сопоставительного анализа политических и правовых явлений. Вершинными достижениями в этой области стали труды Платона и Аристотеля, которых следует считать бесспорными клас­сиками на все времена, поскольку многие их философские обобще­ния и типологии правовых и политических явлений имеют важное познавательное значение вплоть до наших дней. Известно, что Ари­стотель со своими учениками изучил исторический опыт государст­венного устройства 1 5 8 древних государств; до нас дошла только од­на такая работа, получившая в русском переводе название «Афин­ская полития»; в других переводах она именуется «Афинская конституция» (англ. пер. 1896 г.) либо «Афинская политейа» (англ. пер. 1 9 8 7 г. с комм.).

Весьма содержательной остается также его классификация форм правления: три правильные, где правители не забывают о благе со­граждан, — монархия, аристократия и полития, и три неправильные, где правители больше озабочены собственными интересами и стра­стями, — тирания, олигархия и демократия.

Сравнивая научные заслуги Аристотеля с вкладом своих совре­менников, русский историк Ф. В. Тарановский писал в конце XIX в.: «За тридцать три века до Фримэна (английский правовед. — В. Г.) Этот великий мыслитель классического мира читал лекции по сравнительной политике. Но, к сожалению, почти две тысячи лет оставался он в этом направлении одиноким, без подражателей и продолжателей. Средние века не давали сравнительному правоведе­нию никакого простора. Средневековая юриспруденция знала право римское и каноническое, видела в них нечто совершенное, даже от­кровенное свыше и никакого сравнения их с варварскими законами на началах равноправности не допускала» (Тарановский Ф. В. Срав­нительное правоведение в конце XIX века. М, 1900. С. 9).

Сам Тарановский классифицировал существующие варианты пользования сравнительным методом в такой последовательности: 1) использование его в целях фактического заимствования или про­извольной (неполной) рецепции права; 2) признание в этом методе анализа и обобщения обособленной и вполне самостоятельной от­расли юридической догматики (отрасли все той же формально-дог­матической юриспруденции); 3) признание сравнительного правове­дения единственной формой положительной науки о праве (уже как части социологии) (Там же. С. 21). Однако в дроблении функций сравнительного метода при его первой ориентации — на практиче­ское рецепирование — ученый видел лишь смешение теоретического изучения с вопросами практической политики и потому считал его с методологической точки зрения малополезным. Две другие ориента­ции взаимодополняют друг друга и в своей совокупности разъясня­ют истинное положение дела (т. е. работают в духе социологического изучения и обобщения конкретных фактов). Тарановский допускал также существование сравнительного метода и как метода, и как науки (Там же. С. 21). В настоящее время сравнительно-историче­ское изучение правовых институтов или форм правления, их эволю­ции, смены и обновлений предстает как основной прием познания в рамках всеобщей истории права и государства — познания наиболее общих черт и характерных особенностей их возникновения и после­дующих изменений, а также как способ обсуждения особенностей технических и культурных основ национальных правовых систем в их сосуществовании друг с другом и во взаимных влияниях в рамках отдельных исторических регионов (Ближний Восток, Европа, Азия, Латинская Америка и др.).

Сравнительно-исторический юридический метод более всего со­действует восприятию истории права как истории многоединой (универсальной) и в то же самое время несущей в себе черты преем­ственности и новизны во все периоды своего становления и эволю­ции, в каждом своем конкретно-историческом состоянии, включая и современное.

Для того или иного варианта использования всех ранее перечис­ленных методов весьма существенное значение имеет тип Правопонимания — философский (право как мера свободы, как справедли­вое правило), позитивистский нормистский (право как Совокупность Норм, принятых или одобренных высшей властью), Социологиче­ский (право как средство социального контроля и регулирования). Таким образом, история права пребывает В Тесной связи и зависи­мости с теорией права. И это характерно не только для правоведе­ния. «Без истории предмета нет теории предмета, но и без теории предмета нет даже мнения о его истории, потому что нет понятия о предмете, его значении и границах» {Чернышевский Н. Г. Поли. собр. соч. Т. 2. М., 1949. С. 265—266, 313). Беспомощная теория беспо­мощна и перед историей, которая, к большому удивлению некото­рых теоретиков, входит в современную общественную практику, а следовательно, и в предмет науки об обществе, или государстве, или праве.

< Попередня   Наступна >