Радник

---

О гражданском кодексе заговорили еще при первых обсуждениях законодательной политики в Национальном собрании Франции 1789 г. В резолюции от 6 августа 1790 г. говорилось, например, что «гражданские законы должны быть объединены и реформированы законодателем, который должен составить общий свод простых, яс­ных и приноровленных к конституции законов». В Конституции 1791 г. также шла речь о необходимости единого законодательства.

Дело в том, что предреволюционная Франция представляла со­бой страну не одного, а нескольких разобщенных между собой наро­дов — бретонцев, гасконцев, бургундов, лотарингов. Ее не объединя­ло, а, напротив, разобщало многое: виды собственности, налоги, по­рядок наследования; договорный характер отношений короля с присоединяемыми провинциями и церковью, феодальная собственность с ее множественностью лично-зависимых отношений, плате­жей и повинностей.

Без кодекса, как говорил один из авторитетных участников коди-фикаторской работы Тронше, люди подчиняются только верховной власти, не будучи членами одного и того же государства. Кодифика­ция сплачивает нацию-государство, поэтому заботы и попытки сплотить государство с ее помощью имели место еще в период прав­ления Людовика XI.

Филипп Красивый Установил парламенты (судебные учреждения в Париже и других местах) и Генеральные штаты. Позднее эту важную работу поддержали юристы, рыцари и высшие чиновники под по­кровительством короля. Первой кодификационной работой следует, по всей видимости, считать создание Людовиком XIV в 1665 г. коди­фикационной комиссии, в которой он стал и председателем. «Коро­лю-солнцу» не все удалось, однако при содействии Ламуаньона он кодифицировал решения Парижского парламента, исполнявшего роль судебной инстанции.

Жан Луи Кольбер, главный министр финансов, провел обшир­ную кодификационную работу в виде издания крупных ордонансов, которые по широте охвата областей законодательного регулирования превзошли аналогичную кодификаторскую работу в

ремен Наполео­на. Ордонанс о торговле (1673) и Ордонанс о мореплавании (1681) со­держали ряд принципов и норм, которые легли затем в основание Торгового кодекса 1807 г. и дожили до настоящего времени. Кольбе-ровскому морскому кодексу (ордонансу о мореплавании) принадле­жит первенство в учреждении пенсионного фонда для моряков, ухо­дящих в дальнее плавание. Ордонансы о гражданском процессе (1667) и Об уголовном процессе (1679) создали основу для уголовного и гра­жданского судопроизводства в новое время.

Один из высших правительственных чиновников Людовика XV канцлер д'Агессо подготовил и издал кодифицированные Ордонансы о дарах (1731), Завещаниях и фидеикомиссах (1735), Об урегулировании семейных и имущественных споров (1747), а также ордонансы Об уго­ловном преследовании и об исках. Наиболее разработанным здесь оказалось регулирование завещательных акций. Так, Субституция (замена и подназначение наследника) могла быть или обычной, ко­гда подназначение наследника совершается путем указания в заве­щательном распоряжении второго наследника на случай, если пер­вый не может принять наследство, или при помощи Фидеикомисса — завещательного распоряжения, которым назначается лицо, насле­дующее наследственное имущество у первоначального наследника.

Д'Агессо мечтал о едином кодексе, причем таком, чтобы испол­нить его требования было так же легко, как «подумать и пожелать».

Наиболее интенсивно работа над кодексом развернулась В Рес­публиканский период. Всего было подготовлено к утверждению пять проектов. В подготовке всех их, кроме самого последнего, активное участие принимал Камбасерес, ставший впоследствии одним из трех консулов республики вместе с Наполеоном. В пору правления яко­бинцев было подготовлено два проекта кодекса. Первый из них, со­стоявший всего из 695 статей, был признан слишком сложным и не­достаточно радикальным в обеспечении естественных прав человека (проект 1793 г.), второй, состоявший из 297 статей, — слишком про­бельным (1794).

В проекте 1793 г. присутствовал дух радикализма, беспощадности к феодальным привилегиям, а также наивный оптимизм, особенно в деле регулирования наследственных прав и семейных отношений (проявлялась большая благосклонность к свободе завещаний и уста­навливалось ограничение прав семьи в интересах государства). На­мечалось полное освобождение членов семьи (в первую очередь же­ны и детей) из-под власти отца. Позднее авторы Кодекса 1804 г. ска­жут о своих предшественниках, что они «низвергли власть отца, потому что молодежь больше склонна к новшествам». Соотечествен­ники в глазах якобинских реформаторов выглядели «редким зрели­щем земледельческого народа, богатого без изобилия, довольного без состояния и великого своим трудом». В глазах составителей Ко­декса 1804 г. Франция была уже совсем другой — «большим государ­ством, одновременно земледельческим и коммерческим, заключаю­щим в себе много профессий и отраслей промышленности» {Рае-вич С. Проект якобинского Кодекса 1793 г. // Революция права. 1928. № 1. С. 85-97).

В 1796 г. были подготовлены еще два проекта в объеме 1104 ста­тей в июле и следующий проект в ноябре. Одной из самых трудных и сложных проблем для составителей кодексов стала проблема сис­тематизации и переоценки достоинств и несовершенств существую­щих к данному моменту сборников обычного права (их насчитыва­лось свыше 360). Помимо этого в стране действовали римские пра­вовые институты и нормы, королевские ордонансы, а также несколько десятков разрозненных законов периода перехода от рес­публики к консулату.

Все эти задачи были учтены при подборе участников кодифика-торской работы. Всего в работе над последним проектом было заня­то четыре человека и один секретарь. Председателем комиссии по подготовке кодекса был назначен большой знаток кутюмов Тронше, Работавший в кассационном суде. Правовая Кутюма — это правовое требование, или же правило, установившееся в повседневном обихо­де, авторитет которого признан всеми в силу его давнего употребле­ния.

Другой ключевой фигурой комиссии стал знаток римского права Порталис, Правительственный комиссар в призовом суде. Два ос­тальных члена комиссии — Биго де Преамене и Маллевиль тоже бы­ли опытными судейскими работниками, хорошо знавшими степень распространенности и силу действия римского и обычного права.

Комиссия собиралась на свои заседания в течение четырех лет и нередко работала с полудня до 10 часов вечера. В работе комиссии самое активное участие принял Наполеон, который повлиял на фор­мулировки отдельных статей, в особенности на регулирование иму­щественного и семейного статуса замужней женщины. Вначале он выступал за краткость и простоту формулировок законов, но по мере обсуждения связанных с этим проблем пришел к противоположному мнению: простота предоставляет слишком широкий простор для толкований и влечет за собой неопределенность в понимании зако­на. В системе общественных отношений, по его мнению, ничто не должно зависеть от произвола отдельных лиц. Но законы не в со­стоянии объять собой все, поэтому без толкования закона никак не обойтись. И тем не менее в этом случае предпочтительнее будет все-объемлемость предписаний закона: «избегнуть судейского произвола можно, лишь подчинившись деспотизму закона».

Над юридическим опытом каждого народа, взятого в известную эпоху, возвышается, по мнению Наполеона, законодательная муд­рость всего человечества и всех времен, она называется «граждан­ской справедливостью». Эта последняя слагается из начал, которые законодатели исповедовали в течение ряда веков. Наполеон с самого начала весьма проницательно оценил важность Кодификаторской Работы в области гражданского права, особенно при ее тщательной продуманности и успешном преодолении многих присущих этой ра­боте проблем. «Моя истинная слава не в сорока сражениях, выиг­ранных мною, — скажет он однажды, — Ватерлоо их все зачеркнуло. Но не будет и не может быть забыт гражданский кодекс».

Общая характеристика Кодекса. Кодекс под редким названием «Code civil des francaise» — «Гражданский кодекс французов» — был принят 21 марта (30 вантоза) 1804 г. Он представлял собой свод еди­нообразных (унифицированных) законов, действующих на всей тер­ритории страны, имеющих особенную структуру и логику изложения (по институтам) и содержащих точные юридические определения либо условные юридические термины (гражданская смерть и др.). Кодекс заменил собой около 360 местных сборников кутюмов (пра­вовых обычаев) и стал для всех граждан доступной книгой законов, ясных, понятных и соответствующих в определенной части Деклара­ции прав 1 7 8 9 г.

Во Вводном титуле закреплены право и обязанность судьи разби­рать конфликт даже в том случае, когда закон молчит или его содер­жание неясно (ст. 4). Это предписание Кодекса ускоряло и упроща­ло судебное разбирательство неурегулированных законом правонару-шающих действий в сфере гражданского права. И это же положение означало отказ от позиции, которая в лице Монтескье утверждала, что судьи должны быть лишены права толкования законов в случае неясности и неполноты законных требований и предписаний. Граж­данам, в свою очередь, запрещалось нарушать своими частными соглашениями законы, регулирующие общественный порядок и доб­рые нравы (ст. 6). Кодекс провозглашал и закреплял равноправие граждан в пользовании лично-имущественными правами, он при­знавал также их свободу вступления в договорные отношения, в том числе свободу брачного союза. И еще он демонстрировал уважитель­ное отношение к формам и способам правового общения сограждан: условия и требования в законно заключенном договоре своих согра­ждан Кодекс считал равным по силе требованиям закона.

Вместе с тем в нарушение принципа равноправия Кодекс зафик­сировал явно приниженное положение замужней женщины в семье, ее неравноправие с мужем в сфере лично-имущественных прав. Из­вестная стесненность правоспособности была закреплена и для лиц, находящихся в услужении и работающих по найму. Имело место также восстановление средневековой практики лишения граждан ос­новных имущественных прав и некоторых общественных привиле­гий (наказание граждан в виде так называемой гражданской деграда­ции, или, иначе, гражданской смерти — mort civile), что дает еще один повод для характеристики Кодекса как творения отчасти ком­промиссного. Это особенно заметно также в наследственном праве, где имело место компромиссное сочетание традиций и обыкновений кутюмного права и законодательства республики периода револю­ции.

Кодекс состоит из трех книг и 2281 статьи. Три книги Кодекса напоминают структуру изложения Институций Гая (лица, веши, обязательства).

Книга первая «О лицах» (ст. 7—515) содержит предписания о пользовании гражданскими правами и о лишении этих прав; об ак­тах гражданского состояния — рождении, браке, смерти, безвестном отсутствии; о браке, разводе, об отцовстве и об отношении отцов к детям, об усыновлении; об отцовской власти, об опеке; о совершен­нолетии; о советнике, назначенном судом (расточительным людям суд мог изменить их имущественные права и запретить выступать в суде без участия советника, назначенного судом, а также заключать мировые сделки, делать займы, получать движимый капитал).

В книге законодательно устанавливалось, что «всякий француз пользуется гражданскими правами» (ст. 8), и тем самым подтвержда­лось упразднение феодального правопорядка с его сословными при­вилегиями и ограничениями. Принцип формального равенства лиц в имущественном обороте закреплен в ст. 7: «...осуществление граж­данских прав не зависит от качеств гражданина; это качество приоб­ретается и сохраняется лишь согласно конституционному закону» (все это в принципе правильно, однако Кодекс сильно принизил правовые возможности для женщин и детей, а также — по понятным причинам — для иностранцев: их статус определялся на основе меж­дународных договоров или специальных правительственных реше­ний). Вопреки провозглашенному принципу равенства хозяину верили больше, чем работнику в показаниях относительно размера жа­лованья и оплаты за год (ст. 1781; отменена 2 августа 1868 г.).

Субъектами гражданских прав признавались отдельные индивиды (физические лица), а не коллективы и не учреждения (моральные и юридические лица). Последние не признавались участниками граж­данского оборота в стране в связи с их все еще слабой распростра­ненностью и еще по той причине, что законодатели опасались воз­рождения консервативно или радикально настроенных объединений (феодальных, цеховых, профессиональных).

Кодекс делал уступки феодальным нравам и традициям, сохра­няя, например, институт официального бесчестия — гражданскую смерть как меру уголовного наказания. Наказуемый терял собствен­ность на все имущество, которым владел. После этого открывалось наследование в пользу его законных родственников, к которым иму­щество переходило таким же способом, как если бы он умер естест­венным образом и без завещания (ст. 25; отменена 31 мая 1854 г.).

В этом же ряду уступок традиционному неравноправию стало не­равное положение женщины в браке. Ей запрещалось быть свиде­тельницей при составлении актов гражданского состояния, она не могла дарить, отчуждать, закладывать или приобретать без участия мужа. В нарушение общего правила о режиме общности имущества для мужа и жены муж по Кодексу «один управляет имуществом, вхо­дящим в общность. Он может его продать, отчуждать и установить на него ипотеку, без участия жены» (ст. 141).

Брак отныне считался светским и рассматривался как разновид­ность установления гражданского соглашения (договора). Если раньше брак признавался «наиболее священным из всех соглаше­ний», то теперь он уже рассматривался в разряде заурядных договор­ных отношений с правом на расторжение по обоюдному согласию. Право на расторжение признавалось за обеими сторонами, но оно не было равным. Муж должен был оказывать жене покровительство, а жена — быть послушной и повсюду за ним следовать (ст. 213).

Супруги обязывались ко взаимной верности, помощи и поддерж­ке, но при этом открыто закреплялось привилегированное и господ­ствующее положение мужчины: он имел право определять место жи­тельства, требовать развода в случае обнаружения факта прелюбо­деяния жены и даже направить такую жену в исправительный дом на срок не меньше трех месяцев, но не свыше двух лет. Родительская власть по сути дела была сведена к отцовской власти. В случае воз­никновения у отца «серьезных поводов к недовольству поведением ребенка» он мог лишить его свободы на срок до одного месяца при помощи председателя окружного трибунала (ст. 376).

Жена могла требовать развода по причине прелюбодеяния мужа, но при условии, что он «держал сожительницу в общем доме» (ст. 230). Только в 1884 г. закон «уравнял» жену в правах с мужем, предоставив ей право требовать развода во всех случаях прелюбодеяния супруга. Другие поводы для развода: злоупотребление, грубое обращение или тяжелые обиды одного из супругов в отношении дру­гого; присуждение одного из супругов к тяжкому и позорящему на­казанию; взаимное и упорное несогласие супругов. По этим же ос­нованиям могло быть принято решение о раздельном жительстве без расторжения брака (обычай, поддерживаемый в то время католиче­ской церковью). С 1893 г. женщины, которым разрешено было раз­дельное жительство, стали признаваться дееспособными.

Внебрачные дети лишались наследства, если отец и мать не при­знают их «законно» до брака или в самом акте о совершении брака (ст. 331). Отыскание отцовства запрещалось (разрешение введено с 1912 г.).

Только мужчина мог осуществлять опекунские права, за ним бы­ло последнее слово в подтверждении согласия на брак сына до 25 лет или дочери до 21 года (брачный возраст для юношей был 18 лет, для девушек — 15 лет). Положения о семье и браке во мно­гом опирались на традицию римского происхождения и феодальные обычаи, а также на бытовавшую в то время в обществе доктрину о «глупости и слабости женского пола», которую разделял и Наполеон, буквально настоявший на статьях Кодекса, закрепляющих прини­женное положение женщины в браке и имущественных правоотно­шениях. В отместку, как гласит предание, группа парижанок однаж­ды собрала имеющиеся экземпляры Кодекса и сожгла их у Вандом-ской колонны, воздвигнутой в честь Наполеона.

При обсуждении прерогатив отцовской власти в семье создатели Кодекса уподобляли ее власти правителя в государстве: «действовать надо предоставлять одному». Право отца на свободное распоряжение наследственной массой трактовалось как наилучший способ распо­ряжения наследственной массой, который, по разъяснению Порта-лиса, «дает детям награду и одновременно заставляет их опасаться» за судьбу наследства.

Наказание детей с учетом их имущественно-правового статуса было предложено Порталисом в более дифференцированном виде, впоследствии было закреплено в Кодексе: с учетом возраста (до 16 лет) и при отсутствии у детей родового имущества и какой-либо профессии их направляли в исправительный дом (ст. 376, 382); детей от 16 до 21 года направляли в тюрьму на срок до шести месяцев (ст. 377).

Книга вторая «Об имуществах и о различных видоизменениях собственности» (ст. 516—710) включала в себя положения о недви­жимости и движимостях, о собственности; о праве присоединения того, что производится вещью — плоды дерева, посаженное в землю дерево и т. д.; об узуфрукте, земельных повинностях, установленных законом или действием человека; о правах собственника имения, в пользу которого установлен сервитут, и др.

Центральным, но не единственным из вещных (имущественных) прав является Право собственности, Которое получило следующее оп­ределение: «право пользоваться и распоряжаться вещами наиболее абсолютным образом, с тем чтобы пользование не являлось таким, которое запрещено законом или регламентом» (ст. 544). Собствен­ность не была неприкосновенной (абсолютной), если ее пользование вступало в противоречие с той или иной общественной пользой: «Никто не может быть принужден к уступке своей собственности, если это не делается по причине общественной пользы и за справед­ливое и предварительное возмещение». Это положение фактически воспроизводит одну из статей Декларации прав 1 7 8 9 г.

Ликвидировалось старое, дореволюционное деление имущества на родовое и благоприобретенное; на первый план было выдвинуто деление вещей на Движимые и недвижимые. Имущества являются не­движимыми или по их природе, или в силу их назначения, или вследствие предмета, принадлежность которого они составляют. Зе­мельные участки и строения являются недвижимостями по их при­роде. Урожай на корню и плоды, не снятые еще с деревьев, тоже яв­ляются недвижимостью. С того момента, как колосья срезаны, а плоды сорваны, они являются движимостью. Предметы, которые собственник земли поместил на свой участок для его обслуживания и эксплуатации, являются недвижимостями в силу их назначения. Среди них: животные, служащие для обработки земли; рыба в пру­дах; ульи; кролики в садках; прессы, котлы, аппараты для перегон­ки, кадки и бочки; солома и удобрения.

Являются также недвижимостями вследствие предмета, к которо­му они относятся, узуфрукт на недвижимые вещи, сервитуты или зе­мельные повинности, а также иски, имеющие своим предметом воз­вращение недвижимого имущества (ст. 516—526).

Имущества являются движимыми в силу их природы или в силу определения закона. В силу их природы являются движимостями предметы, которые могут изменять свое место нахождения, в частно­сти, когда они двигаются сами, как, например, животные, или же когда они не могут изменять своего места иначе как под воздействи­ем посторонней силы, как, например, неодущевленные предметы.

Являются движимостями в силу определения закона обязательст­ва и иски, имеющие своим предметом уплату денежных сумм или права на движимые вещи, акции или доли в финансовых, торговых или промышленных компаниях, хотя бы компаниям принадлежали недвижимые имущества, связанные с этими предприятиями (ст. 529, современная редакция).

Особую разновидность прав составило Право присоединения. «Соб­ственность на вещь, как движимую, так и недвижимую, дает право на все, что эта вещь производит, и на то, что естественно или искус­ственно соединяется с этой вещью в качестве принадлежности. Это право называется правом присоединения» (ст. 546). Здесь имелось в виду право на плоды земли, приплод животных и т. п.

Перечень разновидностей имущественных прав содержит ст. 543: «На имущество можно иметь или право собственности, или простое право пользования, или только право требовать выполнения земель­ных повинностей (сервитутов)». Частные лица имеют право свобод­ного распоряжения имуществами, которые им принадлежат (ст. 537). Исключительно широко трактовались поначалу правомочия земель­ного собственника: «Собственность на землю включает в себя собст­венность на то, что находится сверху, и на то, что находится снизу» (ст. 552). Однако уже в 1810 г. промышленники добились перемены в этих правомочиях, теперь добыча найденных в земле ископаемых оформлялась специальным дозволением правительства в виде кон­цессии, а не предоставлялась собственником земли, где эта добыча организуется.

Сервитуты и узуфрукт. В целях смягчения конфликтов интересов частных собственников было установлено несколько законных сер-витутов (обременении) — об общей стене, о праве прохода и других, но все же в этой области оставались пробелы и неполнота регулиро­вания. Термин Сервитут Был заимствован из римского правоведе­ния, однако его разновидности были расширены. Так, источниками сервитутов считались естественное расположение участка; обязатель­ства, установленные законом; обязательства, установленные согла­шением между собственниками (ст. 639). Другим заимствованным институтом римского правоведения был Узуфрукт, Который опреде­лялся как «право пользования вещами, собственность на которые принадлежит другому лицу, также как ими пользуется сам собствен­ник, но с обязанностью сохранить существо вещи» (ст. 578).

Книга третья Кодекса — «О различных способах, которыми при­обретается собственность» — самая обширная (ст. 711—2281). В ней содержатся следующие структурные подразделения: о наследовании, наследниках, порядке наследования, о наследовании вне правил, об отказе, о разделе и возвратах; о дарениях между живыми и о завеща­ниях, о разделе имущества, о завещательных распоряжениях-легатах; о договорах, или договорных обязательствах вообще, о существен­ных условиях, о силе обязательств, о различных видах обязательств; о доказательстве существования обязательств и производстве плате­жей; о брачном договоре и взаимных правах супругов; о продаже, о мене, о договоре найма, о договоре товарищества, займе, хранении, поручении; о сроках давности.

Основные способы приобретения собственности перечисляются в ст. 711: «Собственность на имущества приобретается и передается путем наследования, путем дарения между живыми или по завеща­нию и в силу обязательств». Обязательства возникают в результате заключения соглашений (договоров) между сторонами — участника­ми правового общения.

Договор Определяется Кодексом как «соглашение, посредством которого одно или несколько лиц обязываются перед другим лицом или перед несколькими другими лицами дать что-либо, сделать что-либо или не делать чего-либо» (ст. 1101).

Существенными условиями действительности (реальности обязы­вающей силы) соглашения являются следующие четыре условия: со­гласие стороны, которая обязывается; способность (правоспособ­ность, дееспособность) заключить договор; определенный предмет, составляющий содержание обязанности; дозволенное основание обязательства (ст. 1108). Под согласием сторон (первым из перечис­ленных условий) понимается добровольное волеизъявление сторон, однако добровольность нарушается или искажается, если имело ме­сто заблуждение или если согласие получено путем обмана, насилия. Явная невыгодность договора для одной из сторон также может стать основанием для признания соглашения недействительным, но при одном определенном условии — если продавец недвижимости продал имущество по цене, составляющей не более 7/12 действи­тельной цены (ст. 1674).

В отношении прав владельцев движимого имущества (торговцев, банкиров) в Кодексе записано правило: владение признается юриди­ческим основанием права собственности на вещь (ст. 2279).

Обещание продать равносильно продаже, если имеется взаимное соглашение обеих сторон о вещи и о цене (ст. 1589). Видимые не­достатки вещи, в наличии которых покупатель мог убедиться сам, не влекут ответственности продавца, а в отношении скрытых недостат­ков продавец должен дать гарантию (ст. 1641, 1642).

Одна из статей этого раздела Кодекса прямо указывает на сохра­няющуюся силу обычая, если он даже не упомянут при заключении соглашения, но по природе возникающего обязательства его приме­нение считается необходимым и общеупотребительным. Помимо требований Закона и обычая В ряде случаев участникам соглашения необходимо считаться еще и с требованиями справедливости. Об этом со всей определенностью говорится в ст. 1135: «Соглашения обязывают не только к тому, что в них выражено, но ко всем по­следствиям, которые справедливость, обычай или закон связывают с этим обязательством, в соответствии с его природой». По свидетель­ству Тронше, составители Кодекса «не отказывались от привычного, если оно не содержало дурного».

Кодекс не только гарантировал поддержку законным соглашени­ям, но призывал к их добросовестному исполнению, т. с. призывал к добросовестному восприятию принципа «закон есть закон» в проти­воположность принципу «закон — мое желание, кулак — моя поли­ция». В ст. 1134 об этом сказано следующим образом: «Соглашения, законно заключенные, занимают место закона для тех, кто их заклю­чил. Они могут быть отменены лишь по взаимному согласию сторон или по причинам, в силу которых закон разрешает отмену обязательства. Они должны быть выполнены добросовестно». Для соста­вителей Кодекса справедливым считалось все, что было основано на соглашении (взаимной договоренности), что напоминает мудрость древних римлян «договор — это закон для двоих» и русскую пого­ворку «уговор дороже денег».

Порядок наследования. Первым законодательным установлением революционного периода стало существенное ограничение права распоряжения наследственной массой по усмотрению наследовате-ля. Это частично было связано с тем, что в обществе получила ши­рокое х о ж д е н и е Концепция общественного происхождения собственно­Сти, А потому государство оставляло за собой право регулировать пе­редачу собственности во имя защиты имущества для членов семьи и защиты законных интересов наследников.

Принцип наследования по закону стал новшеством, введенным и закрепленным в период революции. «Закон при определении поряд­ка наследования не принимает во внимание ни природы, ни проис­хождения имущества», — записано в Кодексе 1804 г. Сам процесс передачи наследственной массы Кодекс определяет как «переход имущества умершего к одному или нескольким живым лицам». Ко­декс объединил передачу имущества по завещанию с передачей в ви­де дарения, однако четко разграничил две основные формы наследо­вания по закону (succecion ab intestat) и по завещанию (succecion testamentaires).

Еще в начале консулата были восстановлены права завещателя наследства, отмененные декретом 1792 г. Кодекс 1804 г. самым под­робным образом регламентирует этот вариант передачи наследства. Самым важным моментом данного юридического действия Кодекс вслед за римским правом признавал волеизъявление. Наполеон на стадии разработки Кодекса называл право завещательного распоря­жения собственностью «врученным как бы самой природой главе ка­ждой семьи» (Юшкевич В. А. Наполеон I на поприще гражданского правоведения и законодательства. М., 1905. С. 92).

Основными способами передачи наследства по завещанию Ко­декс определил следующие: Собственноручное Завещание, целиком написанное, подписанное и датированное самим завещателем; Пуб­личное Завещание, которое надлежит совершить в соответствии с ус­тановленной процедурой, — оно должно быть продиктовано в при­сутствии двух нотариусов и двух свидетелей, либо одного нотариуса и четырех свидетелей. Существовало также Тайное Завещание, пред­ставляемое в запечатанном виде в присутствии шести свидетелей и переданное на хранение нотариусу.

Среди институтов, характерных для рецепированного римского права и восстановленных в Кодексе, следует назвать Субституцию (назначение дополнительного наследника), правда, только для на­следников первой степени родства — прежде всего детей, которые уже родились, или тех, кто может родиться в перспективе. В отноШении Других степеней родства принцип субституции не Действовал И даже запрещался. Таким образом, свобода завещаний ограничива­лась Не Только адресатом, но и обязательной долей наследства.

В этом смысле Кодекс следует не за Кутюмным Правом, а за пи­саным правом дореволюционной Франции, где обозначалась обяза­тельная доля (законным детям наследодателя). Правда, писаное пра­во еще учитывало требование канонического права о включении в число получателей законной доли жены умершего. Обычно же право северных районов страны не знало правила об обязательной доле, но пользовалось термином «резервированное имущество».

Наследники умершего выстраивались в указанной Кодексом оче­редности: дети и иные нисходящие, а также восходящие и боковые родственники (с равными частями для родственников по отцовской и материнской линиям), не далее 12-й степени родства (с 1917 г. круг законных наследников был уменьшен до шестой степени родст­ва). Права внебрачных детей были сужены: они признавались детьми только законным порядком, наследовали лишь имущество отца и матери, им было запрещено получать имущество по завещанию или путем дарения. В наследственных правах имело место и другое огра­ничение свободы завещания: при одном ребенке можно было заве­щать не больше половины имущества, при двух Детях — не более трети, при трех — не больше четверти. Дарение ограничивалось во избежание попыток обойтись без завещания или так или иначе обойти его.

Рецепция Кодекса. Рецепция имела место в чистом и полном виде либо осуществлялась частично отдельными положениями.

В чистом виде Кодекс был введен во Франции и на тех террито­риях, которые в 1804 г. были ее частью, затем обособились: это Бельгия, Люксембург, Рейнские провинции Германии, Гессен-Дарм-штадт, Женева, Савойя, Пьемонт, Парма.

Частично в измененной форме он рецепирован в следующих за­воеванных и зависимых странах: Варшавское герцогство, Баден, Вестфалия, Ганновер, Ганзейские государства, Голландия, Данциг, Иллирийские провинции, Италия, Нассау, Франкфурт, Бавария, не­которые кантоны Швейцарии, Сицилия.

Впоследствии Кодекс был рецепирован в Румынии, Греции, Гаи­ти, штате Луизиана (США), провинции Квебек (Канада), Боливии, Сальвадоре, Доминиканской республике, а также в некоторых зем­лях Германии до введения Германского гражданского уложения в 1900г

Как Сформулировал Историк Сигле, Кодекс был правом не всех народов, но правом для всех народов. По характеристике русского историка П. И. Кареева, «в основе его содержания лежит равенство всех перед законом и уважение к воле отдельных лиц в их взаимных отношениях частного характера, особенно в делах имущественных».

Г. Флобер назвал язык, которым изложен Кодекс, «нормой фран­цузского языка». Еще более восторженные похвалы языку Кодекса расточал Стендаль, так высказавшийся о покровителе кодификатор-ской работы: «Пример единственный в истории — самому великому из полководцев Франция обязана устранением путаницы и противо­речий, царивших в несчетном множестве законов, которыми она управлялась».

Со временем Кодекс был возведен в ранг своего рода юридиче­ского евангелия, которое можно было комментировать или объяс­нять, но отнюдь не критиковать.

Мнение практикующих знатоков права звучало сдержаннее и прагматичнее. Комментируя проблему знания законов, состоящих из почти трех тысяч статей, Порталис, член комиссии, высказывал та­кое мнение: «Решительно невозможно, чтобы закон объявлялся каж­дому отдельному человеку. Следует удовольствоваться моральной предпосылкой, гласящей, что всякий человек может с ним ознако­миться». Ему вторил другой участник обсуждения: «Достаточно того, что те, кто наиболее заинтересован в знании законов, имеют доста­точно времени и средств, чтобы следить за изданием и содержанием законов».

Юридико-технические достоинства Кодекса, согласно обобще­нию Порталиса, очевидны и сводятся к реализации четырех принци­пов: единство права (право одинаково применяется на определенной территории и по отношению ко всякому гражданину); единство юридического источника (действует только один закон, без участия прецедентного права или обычного права, как в Англии); завершен­ный, всеобъемлющий характер действия права, регулирующего ту или иную область гражданских отношений; закон осуществляет ре­гулирующую функцию в полном обособлении от морали и религиоз­ных предписаний.

< Попередня   Наступна >