Радник

Фридрих Вильгельм Ницше (1844-1900) - одна из значи­тельных фигур в истории философской и политико-правовой мысли. Вопросы политики, государства и права освещаются, в частности, в таких его работах, как «Греческое государство» (1871), «Воля к власти» (опубл. 1889-1901), «Так говорил Заратустра» (1883-1884), «По ту сторону добра и зла» (1886), «Про­исхождение морали» (1887) и др.

Государство, право, законодательство, политика представля­ют собой, по концепции Ницше, служебные орудия, средства, инструментарий культуры, которая, в свою очередь, есть прояв­ление, обнаружение и образование космической по своим мас­штабам борьбы сил и воль. «Восторжествовавшее понятие «си­ла», С помощью которого наши физики создали Бога и мир, - писал он, - требует, однако, дополнения: в него должна быть внесена некоторая внутренняя воля, которую я называю «волей к власти», т. е. ненасытное стремление к проявлению власти или применение власти, пользование властью как творческий инстинкт и т. д.».

Воля к накоплению силы и увеличению власти трактуется им как специфическое свойство всех явлений, в том числе со­циальных и политико-правовых. Причем Воля к власти - это повсеместно самая примитивная форма аффекта, а именно -«аффект команды». В свете этого все учение Ницше предстает как морфология воли к власти.

Перечисляя свои «принципиальные нововведения», Ницше, в частности, отмечал: «На место «моральных ценностей» - ис­ключительно натуралистические ценности. Натурализация мо­рали. Вместо «социологии» - учение о Формах И Образцах Гос­подства. Вместо «общества» - культурный комплекс ~ как предмет Моего Главного интереса (как бы некоторое целое, со­относительное в своих частях). Вместо «теории познания» -Перспективное учение об аффектах (для чего необходима иерар­хия аффектов...). Вместо «метафизики» и религии - учение о вечном возвращении (в качестве средства воспитания и отбо­ра)».

Представления о прогрессивном характере развития он счи­тал ошибочными.

Ценность, Согласно Ницше, - это наивысшее количество власти, которое человек в состоянии себе усвоить. Человечество же лишь средство, но не цель. Именно немногочисленные великие личности (типа Цезаря, Наполеона), несмотря на крат­ковременность их существования и непередаваемость их ка­честв по наследству, и являются, по Ницше, единственным смыслом, целью и оправданием происходящего и всей борьбы различных воль за власть.

Всю социально-политическую историю Ницше характеризу­ет как борьбу двух воль к власти - воли сильных (высших ви­дов, аристократических господ) и воли слабых (массы, рабов, толпы, стада).

Аристократическая воля к власти, по Ницше, это инстинкт подъема, воля к жизни; рабская воля к власти - инстинкт упадка, воля к смерти, к ничему. Высокая культура аристокра­тична, господство же «толпы» ведет к вырождению культуры, к декадансу. Мораль - орудие рабов против господ, нравствен­ные суждения и установления слабых против сильных, оправ­дание господства стада над высшими видами. История челове­чества нескольких последних тысячелетий (от господства древ­ней аристократии до современности) расценивается Ницше как процесс постепенного вырождения здоровых жизненных начал, как в конечном счете победа многочисленной массы слабых и угнетенных над немногочисленной аристократией сильных.

Но то, что уже раз было в прошлом, возможно и в буду­щем - такова идея Вечного возвращения Того, что уже было, а именно господства аристократии. И в поисках образца для строя новой аристократии Ницше обращается к истории гос­подства древней аристократии (в Индии, Греции и т. д.), пре­вращая свою трактовку прошлого в социально-политическую программу планируемого им вечного возвращения.

С различными вариациями Ницше повторял ведущую идею своей аристократической концепции: высокая культура и раз­витие высших видов людей нуждаются в рабстве, в подневоль­ном труде громадного большинства для освобождения немного­численного привилегированного класса от физического труда и нужд борьбы за существование.

Отвергая различные концепции происхождения и роли госу­дарства, Ницше считал, что Государство Является средством возникновения и продолжения того насильственного социаль­ного процесса, в ходе которого происходит рождение привиле­гированного культурного человека, господствующего над ос­тальной массой. «Как бы ни было сильно в отдельном человеке стремление к общению, - писал он, - только железные тиски государства могут сплотить друг с другом большие массы на­столько, чтобы могло начаться то химическое разложение об­щества и образование его новой пирамидальной надстройки».

Придерживаясь глобальной перспективы Аристократического Эстетизма, Ницше отдает принципиальное предпочтение куль­туре и гению перед государством и политикой - там, где такое различение, расхождение и столкновение имеет, по его мне­нию, место. Он - убежденный приверженец аристократиче­ской культуры, возможной лишь в условиях господства немно­гих и рабства остальных, он - Элитист, Но не государственник, не Этатист. Он положительно отзывается о государстве и поли­тике и даже восхваляет их лишь постольку, поскольку они над­лежаще исполняют свою роль в качестве подходящих орудий и средств на службе у аристократической культуры и гения.

Цель человечества, по Ницше, состоит в его совершенней­ших экземплярах, возникновение которых возможно в обста­новке высокой культуры, но никак не в совершенном государ­стве и поглощенности политикой - последние ослабляют че­ловечество и препятствуют появлению гения. Гений, борясь за сохранение своего типа, должен препятствовать учреждению совершенного государства, которое могло бы обеспечить всеоб­щее благополучие лишь ценой потери насильственного харак­тера жизни и продуцирования вялых личностей. «Государст­во, - писал Ницше, - есть мудрая организация для взаимной защиты личностей; если чрезмерно усовершенствовать его, то под конец личность будет им ослаблена и даже уничтожена, -т. е. будет в корне разрушена первоначальная цель государст­ва».

Антагонизму между культурой и государством Ницше при­дает принципиальное значение. Именно в таком контексте аристократического эстетизма и следует воспринимать доволь­но частые у Ницше критические выпады против государства и политики, против их ущербных для высокой культуры чрезмер-ностей и пагубных крайностей.

Восхваляя аристократический кастовый строй времен Зако­нов Ману, Ницше стремился к биологическому обоснованию Кастовых идеалов. В Каждом «здоровом» обществе, полагал он, имеются три различных, но взаимотяготеющих физиологиче­ских типа со своей собственной «гигиеной» и сферой приложе­ния: 1) гениальные люди - немногие; 2) исполнители идей гениев, их правая рука и лучшие ученики — стражи права, поряд­ка и безопасности (царь, воины, судьи и другие блюстители закона); 3) прочая масса посредственных людей. «Порядок каст, ранговый порядок, — утверждал он, — лишь формулирует высший закон самой жизни; разобщение трех типов нужно для поддержания общества, для того, чтобы сделать возможными высшие и наивысшие типы».

Устойчивость высокой культуры и содействующего ей типа государства, по утверждению Ницше, ценнее свободы.

Ницше различает два основных типа государственности — аристократический и демократический. Аристократические госу­дарства Он называет теплицами для высокой культуры и силь­ной породы людей. Демократия Характеризуется им как упадоч­ная форма государства. В качестве «самой величественной фор­мы организации» характеризует Ницше Римскую империю. Высоко оценивает он и императорскую Россию. Лишь при на­личии антилиберальных, антидемократических инстинктов и императивов, аристократической воли к авторитету, к тради­ции, к ответственности на столетия вперед, к солидарности це­пи поколений возможно существование подлинных государст­венных образований типа Римской империи или России — «единственной Державы, которая ныне является прочной, кото­рая может ждать, которая еще может нечтб обещать, — России, противопонятию жалкому европейскому мелковладельчеству и нервозности, вступившим в критический период с основани­ем германской империи».

Ницше — непримиримый противник идей народного суве­ренитета, реализация которых ведет, по его оценке, к потрясе­нию основ и падению государства, устранению противополож­ности между «частным» и «публичным».

Отмечая тенденцию падения роли государства и допуская в принципе исчезновение государства в отдаленной историче­ской перспективе, Ницше считал, что «менее всего наступит хаос, а скорее еще более целесообразное учреждение, чем госу­дарство, одержит победу над государством». Вместе с тем Ниц­ше отвергал активное содействие падению государства и наде­ялся, что государство устоит еще на долгое время.

Проповедь ницшевского Заратустры о Сверхчеловеке, Внеш­не' порою имеющая анархическое звучание, по существу на­правлена против либеральных и демократических концепций морали, культуры, общества и государства. Современность, по представлениям Ницше, принадлежит черни, поэтому всесто­ронняя критика современности (в том числе - современного ему государства и права, 'власти и политики), пересмотр всех существовавших ценностей, новое воспитание человечества рассматривались им в качестве необходимого момента движе­ния к грядущему строю новой аристократии. Критика Ницше, таким образом, велась с радикально аристократических пози­ций.

Все неаристократическое в политической жизни современ­ности оказывается в оценке Ницше упадочным, либерально-де­мократическим. Даже германскую империю Бисмарковой кон­струкции он расценивал в качестве либерально-демократиче­ской государственности. Устами Заратустры Ницше отвергал современное ему государство - этот «новый кумир» толпы. «Государством, - поучал он, - называется самое холодное из всех холодных чудовищ. Оно холодно лжет, и ложь ползет из уст его. Смешение добра и зла на всех языках - это знамение даю я вам как знамение государства. Поистине волю к смерти означает его знамение!»

Характеризуя государство как «смерть народов», учреждение только для «лишних людей», ницшевский Заратустра призывает своих слушателей освободиться от идолопоклонства «лишних людей» - почитания государства. «Там, где Оканчивается Госу­дарство, начинается впервые человек, который не есть лишний: там начинается песнь тех, кто необходим, мелодия единожды существующая и невозвратная. Туда, где оканчивается государ­ство, туда смотрите, братья мои! Разве вы не видите радужное небо и мост, ведущий к сверхчеловеку?» - так говорил Зарату­стра».

Смысл этого заратустровского антиэтатизма, очевидно, со­стоит в потере надежд на современное государство как на союз­ника новой аристократической культуры, поскольку оно, по оценке Ницше, оказалось в руках худших, плебейского боль­шинства.

Образцом совершенной политики, по его оценкам, является макиавеллизм. Переворачивая наизнанку все ценности в сфере культуры, государства, политики и морали, Ницше стремился к тому, чтобы стандарты макиавеллистской политики, уже осво­божденной от морали, вновь внедрить в сферу моральных оце­нок и ориентации - в виде принципов «великой политики добродетели».

Ницше развивает аристократическую концепцию права.

Право, По Ницше, нечто вторичное, производное от воли к власти, ее рефлекс. С этих позиций он атакует различные вер­сии исторически прогрессивной интерпретации естественно-правовой доктрины, отвергает идеи свободы и равенства в че­ловеческих отношениях, обосновывает правомерность привиле­гий, преимуществ и неравенства.

Неравенство прав Ницше рассматривал как условие того, что права вообще существуют. Право есть преимущество. Каж­дый вид бытия имеет свое преимущество. «Неправота, - утвер­ждал он, - никогда не заключается в неравных правах, она за­ключается в притязании на «равные» права». Справедливость, по Ницше, состоит в том, что люди не равны, и правовая спра­ведливость, таким образом, исходит из принципа неравенства правовых притязаний различных индивидов - в зависимости от того, относятся ли они к сильным, аристократическим вер­хам или представляют собой ординарные «нули» толпы, смысл и предназначение которой - в служении «вождям» и «пасты­рям» стада. Человек сам по себе, взятый вне контекста его слу­жения верхам, не обладает ни правами, ни достоинствами, ни обязанностями.

Право, по Ницше, результат войны и победы. Он восхваляет «правовой инстинкт» древних: «Победителю принадлежит по­бежденный с женой, детьми, всем имуществом. Сила дает пер­вое право, и нет права, которое в своей основе не являлось бы присвоением, узурпацией, насилием».

Отвергая прочие трактовки естественного права, Ницше вместе с тем стремится выдать именно свои представления о праве войны и победителя, аристократически-кастовом право­порядке и т. д. за подлинное естественное право.

С позиций такого правопонимания он отмечает, что, подоб­но праву необходимой обороны, следует признать и Право необ­ходимой агрессии. Право победителя в войне тем самым резю­мирует борьбу различных воль к власти и служит основой ари­стократического правопорядка.

Если по своим истокам право есть право войны, то устояв­шееся право, право в обстановке сформировавшегося правопо­рядка фиксирует результаты войны различных воль к власти и, следовательно, предполагает некое соглашение, некоторый до­говор борющихся сил. «Без договора, - писал Ницше, - нет права». В этом смысле право характеризуется им как признанная и засвидетельствованная власть. К Договору о праве (правах и долге) и его соблюдению ведут соображения разума, страха и осторожности. В соответствии с договорным правом наш долг - это права других на нас, а наши права - та доля нашей силы, которую другие не только признали, но и охраняют.

Ницше воспевает аристократические правовые институты греков героического времени, восхищается «арийской гуманно­стью» законоположений Ману, авторитетом закона кастового строя. «Кастовый порядок, Высший доминирующий закон, - писал он, - есть лишь санкция Естественного порядка, Естест­венной законности первого ранга, над которой не имеет власти никакой произвол, никакая «современная идея».

Отход от аристократических стандартов также и в сфере права квалифицируется им как декаданс и нигилизм, вырожде­ние «здоровых» правовых инстинктов в стадные. Современные ему либеральные и демократические идеи, установления и за­коны он резко критиковал как «стадное законодательство», рас­считанное на средний сорт людей и направленное против ис­ключений.

С позиций аристократической Переоценки всех ценностей И поиска путей к будущему строю новой аристократии Ницше отвергал политику современных ему европейских государств как мелкую политику взаимной вражды и розни европейцев. К разряду этой национально ограниченной мелкотравчатой по­литики Ницше причислял и бисмарковскую политику, которой одно время (в начале 70-х гг.) он сам увлекался. Скептически и иронически относясь первоначально к идее «большой полити­Ки», Ницше в дальнейшем пользовался этим понятием как для критики современного ему политического состояния, так и для освещения политических контуров грядущего будущего - по­литики в XX в.

Время мелкой политики, пророчествовал Ницше, прошло: следующее, двадцатое столетие будет временем большой поли­тики - борьбы за мировое господство, невиданных ранее войн. Вокруг понятия политики будет развязана духовная война, и все покоящиеся на лжи политические образования старого об­щества будут взорваны. Открыто связывая такую судьбу гряду­щего со своим именем, Ницше считал, что именно с него начи­нается большая политика.

Обосновывая свои представления о будущем, Ницше пола­гал, что, с одной стороны, демократическое движение в Европе приведет к порождению человеческого типа, приготовленного к новому рабству, и тогда появится «сильный человек» - без предрассудков, опасного и привлекательного свойства, «тиран», невольно подготовляемый европейской демократией. С другой стороны, продолжал он, Европа, Раздираемая в его время не­нормальной враждой своих народов, в будущем Станет единой. При этом европейская проблема в целом виделась ему как «воспитание новой, управляющей Европою, касты».

Такая интерпретация тенденций развития объясняет и то ре­шающее значение, которое Ницше постоянно придавал про­блеме аристократического воспитания, пропаганде своих воз­зрений, и тот своеобразный наднациональный аристократиче­ский солидаризм, который он отстаивал. С этих позиций Сверхнационального Элитизма он критиковал национализм и на­циональную ограниченность, высокое самомнение европейцев в отношении к азиатам, национальное высокомерие немцев, тевтономанию, антифранцузские, антиславянские, антисемит­ские настроения и воззрения. Но в конечном счете он делал ставку на будущего европейца и видел в немцах именно тот на­род, который, подобно евреям и римлянам в прошлом, оплодо­творит грядущий «новый порядок жизни».

Ницше часто пользуется понятием «раса», толкуя его скорее как социально-политическую, нежели национально-этниче­скую характеристику; сильная раса - это, по существу, особая порода властвующих, аристократические господа, слабая ра­са - жизненно слабые, угнетенные и подневольные.

В контексте вечной борьбы различных воль к власти, на­сильственного характера самой жизни Ницше развивал и свои взгляды на Войну. При этом он нередко, подобно Гераклиту, называл войной всякую борьбу в потоке становления. В таком по преимуществу философско-мировоззренческом аспекте Ницше восхвалял войну и отвергал мир. «Собратья по войне! - обращается ницшевский Заратустра к своим слушателям. - Любите мир как средство к новым войнам. И притом короткий мир - больше, чем долгий... Вы говорите, что благая цель ос­вящает даже войну? Я же говорю, что благо войны освящает всякую цель. Война и мужество совершили больше великих дел, чем любовь к ближнему».

Метафизически оправдывая войну, Ницше связывал с ней свои надежды на новую высокую культуру. «...Война для госу­дарства такая же необходимость, как раб для общества». Именно поэтому он расценивал войну и военное сословие как про­образ государства.

Как реально-политическое явление войну Ницше освещал, исходя из тех же критериев, что и при трактовке государства и политики вообще. Он за войну на службе у аристократиче­ской культуры, а не за культуру на службе у войны. «Против войны, - писал он, - можно сказать: она делает победителя глупым, побежденного - злобным. В пользу же войны можно сказать: в обоих этих действиях она варваризирует людей и тем делает их более естественными; для культуры она есть пора зимней спячки, человек выходит из нее более сильным для до­бра и зла».

Ницше - убежденный Антисоциалист.

Вся европейская культура, по его оценке, уже с давних пор переживает кризис ценностей и движется к катастрофе. «Со­циализм, - писал он, - действительно является конечным вы­водом из «современных идей» и их скрытого анархизма».

Он отвергал революции и восстания угнетенных, расценивая их как угрозу культуре. Зло и не без проницательности Ницше предупреждал о неизбежных в грядущем революционных вы­ступлениях масс. «...Грядущему столетию, - писал он, - пред­стоит испытать по местам основательные «колики», и Париж­ская коммуна, находящая себе апологетов и защитников даже в Германии, окажется, пожалуй, только легким «несварением желудка» по сравнению с тем, что предстоит». Вместе с тем он считал, что Инстинкт собственников В конечном счете возьмет верх над социализмом.

Остро критикуя социалистические идеи, Ницше полагал, что социализм даже желателен в виде Эксперимента. «И в самом деле, - писал он, - мне бы хотелось, чтобы на нескольких больших примерах было показано, что в социалистическом об­ществе жизнь сама себя отрицает, сама подрезает свои корни». Социалисты, отмечал он, отрицают право и правосудие, инди­видуальные притязания, права и преимущества и тем самым отвергают само право, так как «при общем равенстве никому не будут нужны права». В весьма черных красках изображал он и будущее законодательство при социализме. «Если бы они, - рассуждал он о социалистах, - когда-нибудь стали сами пред­писывать Законы, То можно быть уверенным, что они заковали бы себя в железные цепи и требовали бы страшной дисциплины - Они знают себя! И они подчинялись бы этим законам с сознанием, что они сами предписали их».

Резкой критике подверг Ницше и подход социалистов к го­сударству. В этой связи он отмечал, что социализм, стремясь к устранению всех существующих государств, «может рассчи­тывать лишь на краткое и случайное существование с помощью самого крайнего терроризма». Как бы предугадывая облик гря­дущего тоталитаризма, Ницше говорил об уничтожении лично­сти при социализме, реформировании ее в целесообразный ор­ган общественного союза, о режиме верноподданнической по­корности всех граждан абсолютистскому государству.

Работы Ницше при его жизни не получили широкой извест­ности. Но последующее влияние его идей подтвердило надеж­ды мыслителя: «Только послезавтрашний день принадлежит мне. Некоторые рождаются посмертно».

Идеологи фашизма и национал-социализма объявили Ниц­ше своим предтечей. Обходя те аспекты ницшевского учения (аристократизм, индивидуализм, открытая вражда к массам, народу, «толпе», «стаду»; критика немецкого национализма; на­ряду с некоторыми выпадами против евреев также и неодно­кратная высокая оценка еврейской нации и т. п.), которые яв­но расходились с фашистской и национал-социалистической идеологией, рассчитанной на массовое движение, они акценти­ровали внимание на моментах общности и преемственности между ницшеанством и собственной идеологией. Ряд идей Ницше (о расе господ, новом порядке, о национальной миссии немцев, сверхчеловеке, воле к власти и т. д.) получили соответ­ствующую интерпретацию и модификацию в духе идеологии национал-социализма.

После Второй мировой войны начался новый этап интер­претаций творчества Ницше, уяснения его подлинного места в истории философской и политико-правовой мысли.