Радник

---

Идеи солидаризма получили значительное распространение в конце XIX — начале XX в. Их теоретической основой была социо­логическая доктрина, взгляд Огюста Конта на общество как на единое целое. В идеологическом отношении они противостояли и инди­видуализму, и социализму (коммунизму).

С резкой критикой понятия солидарности, как отмечено, выс­тупили Сорель и другие французские анархо-синдикалисты, звав­шие пролетариат к открытой классовой борьбе против буржуазии.

Опровержение революционного синдикализма и попытку пост­роить на основе идей солидарности политико-правовую концепцию предпринял профессор юридического факультета в Бордо Леон Дюги (1859—1928).

В книге "Государство, объективное право и положительный за­кон" (1901 г.), а также в последующих произведениях Дюги писал, что основой общества является неравенство людей, которое приво­дит к разделению общества на классы, каждый из которых выпол­няет социально необходимую функцию. Этим обусловлена соци­альная солидарность, понимаемая как "факт взаимной зависимости, соединяющей между собой, в силу общности потребностей и разде­ления труда, членов рода человеческого".

Осознанный факт солидарности порождает социальную норму, которую Дюги формулирует таким образом: "Ничего не делать, что уменьшает солидарность по сходству и солидарность через разде­ление труда; делать все, что в материальных силах личности, что­бы увеличить социальную солидарность в обеих этих формах". Эта норма солидарности стоит выше государства и положительных за­конов, которые лишь служат ее осуществлению: "Норма права воз­лагает на всех обязанности не делать ничего, что противоречит общественной солидарности, и делать все для развития этой соли­дарности".

Свои идеи Дюги противопоставил учению о классовой борьбе, которое называл "отвратительной доктриной".

Дюги тревожит революционный синдикализм, теоретики кото­рого (Сорель, Лягардель, Берт) призыв

али к насильственным дей­ствиям и всеобщей забастовке. "Вот против этого, — писал Дюги, — я протестую всеми силами: насилие крайне разрушительно; оно служит источником страдания и смерти... Столь же энергично от­вергаю я всеобщую стачку". Надо делать все, писал Дюги, чтобы избежать революции, к которой призывают революционные синди­калисты, "проникнутые колоссальным заблуждением, которое пус­тил в оборот Карл Маркс". "Преступлением является проповедо­вать борьбу классов, — писал Дюги, — и я думаю, что никоим образом мы не идем к уничтожению одного класса другим, а, напро­тив, к режиму координации и иерархии классов".

Дюги подчеркивал, что предприниматели и капиталисты столь же необходимы обществу, как и пролетарии. Всеобщая забастовка, захват рабочими фабрик и заводов, насилие по отношению к бур­жуазии, к чему призывал революционный синдикализм, грозят обществу разрушением. Но Дюги сочувственно цитирует те произве­дения Прудона, где речь идет о естественности экономической орга­низации, о ее первенстве по отношению к государству.

Дюги признавал и одобрял мирное, ненасильственное синдика­листское движение, имеющее целью обуздание эгоизма частных предпринимателей и ставящее разумные границы требованиям на­емных рабочих. Задачи синдикализма — компромисс между тру­дом и капиталом. Характерной чертой XX в. Дюги считал все более широкое развитие синдикатов, объединяющих по профессиональ­ному признаку рабочих, предпринимателей либо тех и других. В конечном счете, считал Дюги, возникнет федерация классов, орга­низованных в синдикаты, отношения между которыми будут регу­лироваться соглашениями, основанными на взаимных уступках.

Отвергая доктрины либерализма и индивидуализма, Дюги вслед за О. Контом утверждал, что изолированная личность, о которой писали философы XVIII в., не существует; человек — "это индивид, взятый в узах, социальной солидарности".

"Абсолютное равенство всех людей противоречит фактам, — утверждал Дюги. — Люди, далекие от равенства, в действительно­сти существенно отличаются друг от друга, и эти отличия растут с успехами общественной цивилизации. Отношение к людям должно быть различно, так как люди различны; их юридическое состояние, будучи лишь выражением их отношения к себе подобным, должно быть различно для каждого из них, так как глубоко различна роль каждого по отношению ко всем".

Дюги критиковал идеи равенства и естественных прав челове­ка, выдвинутые в революционную эпоху и закрепленные в Декла­рации прав человека и гражданина. Неоднократно ссылаясь на Огю-ста Конта, он призывал заменить понятие субъективного права понятием социальной функции, тождественной обязанности "ис­полнять ту работу, к которой обязывает социальная норма".

"По солидаристской доктрине, — рассуждал Дюги, — индивид не имеет никакого права, он имеет лишь социальные обязанности". Эти взгляды Дюги развивал особенно обстоятельно применительно к собственности, которая, оставаясь частной, рассматривается им не как субъективное право индивида, а как его обязанность.

Дюги стремился доказать нужность и полезность частной ка­питалистической собственности. "Существует и, вероятно, долго будет существовать исключительно капиталистический класс,— писал Дюги, — и я в этом не вижу ничего дурного... Капиталисти­ческому классу отводится особая роль: собирать капиталы и отда­вать их в распоряжение предприятий".

Дюги ссылался на то, что закрепленное Гражданским кодексом Наполеона (1804 г.) понятие собственности (право "наиболее абсо­лютным образом" пользоваться и распоряжаться вещами) в современную эпоху устарело — на собственнике лежит ряд обязанностей и ограничений, возлагаемых обществом; результатом вмешательства публичной власти в имущественные отношения стала "социализация частной собственности". Однако собственность остается частной. В приведенной выше цитате под "капиталистом-собственником" по­нимается не предприниматель (организатор производства), а ран­тье, вся забота которого состоит во владении денежными сред­ствами, акциями и другими ценными бумагами и в получении про­центов и дивидендов. По теории Дюги, это тоже является "социаль­ной функцией", ибо должен же кто-то владеть капиталом и риско­вать им, вкладывая в различные предприятия. Дюги воспроизводит обширные рассуждения Огюста Конта, стремившегося в полемике с сен-симонистами "облагородить" собственность, представить вла­дение капиталом как социальную функцию, почетную обязанность перед обществом.

В отличие от Конта, считавшего право пережитком теологичес­кого этапа, Дюги признает необходимость права в промышленном обществе. Социальную солидарность он считал не только фактом, но и нормой, имеющей юридический характер. Рассуждения Дюги о замене понятия субъективных прав понятием социальных функций и обязанностей более всего относились к частной собственности, о социализации которой много говорилось в начале XX в., причем эту социализацию Дюги связывал с развитием законодательства о Пра­ве Собственности, что не было свойственно социологии Конта. По существу, право и договоры синдикатов, обеспеченные равной ох­раной законом, в концепции Дюги заменяли "позитивную религию" основателя социологии. Получилось так, что, широко используя идеи и терминологию Конта, Дюги нередко вкладывает в социологичес­кие термины и понятия юридическое содержание, а это чуждо уче­нию Конта. Вот почему многие суждения Дюги звучат парадоксаль­но — "свобода труда есть последствие социальной обязанности тру­диться".

Оставаясь, подобно Конту, убежденным противником индиви­дуализма, рассуждая об индивиде как о "клеточке, колесе социаль­ного организма", Дюги считал индивидуальную трудовую деятель­ность основой промышленного общества. Дюги (как и Спенсер) — сторонник свободы предпринимательства и частной инициативы. "Свобода есть право потому, — писал Дюги, — что человек имеет обязанность развивать возможно полнее свою индивидуальную де­ятельность; ибо его индивидуальная деятельность есть существен­ный фактор солидарности в силу разделения труда". Индивидуаль­ная деятельность потому и признается социальной функцией (обя­занностью), что она органически вплетена в систему общественного разделения труда, полезна и необходима другим участникам обще­ственного производства. Дюги — против государственного вмешательства в экономическую и иную деятельность индивидов. Он пи­сал, что из нормы солидарности для государства вытекает "обязан­ность не создавать ни одного закона, могущего нанести ущерб сво­бодному развитию индивидуальной деятельности, ибо свободное развитие индивидуальной деятельности необходимо для того, что­бы социальная солидарность могла осуществляться и развиваться". Дюги выступал за свободу труда, торговли, промышленности. Не­которые ограничения, которые он все лее предлагал в области тру­довых отношений, сводились к такой регламентации трудового до­говора, чтобы предприниматель не мог вопреки норме социальной солидарности поработить наемного рабочего.

С точки зрения теории Дюги правовые нормы о свободах совес­ти, вероисповеданий, мысли, печати и других вполне соответству­ют норме социальной солидарности уже по той причине, что пося­гательства на эти и иные индивидуальные свободы в свое время порождали религиозные войны, якобинский террор и иные обще­ственные бедствия. В центре внимания Дюги — не традиционные свободы личности (их полезность бесспорна), а связь людей и их солидарность в разделении общественного труда: "Сама по себе цивилизация характеризуется многочисленностью потребностей и способов их удовлетворения в наиболее короткое время. Тем самым предполагается громадное разделение общественного труда, а так­же громадное разделение функций и тем самым громадное нера­венство современных людей".

Защита свободной индивидуальной трудовой деятельности, а также признание личных свобод придают риторичность протестам Дюги против понятия субъективного права. Эти протесты направ­лены более против индивидуализма, свойственного классическому либерализму, чем против признания правовых возможностей лич­ности, образующих содержание субъективных прав.

В критике либерализма и "метафизических (фиктивных)" идей XVIII в. Дюги нередко близок к доводам, которые Лягардель, Со-рель и Берт выдвигали против буржуазной демократии и абстрак­тного равенства перед законом. Правовое равенство индивидов Дюги считал не только лживым и фальшивым, затеняющим фактическое неравенство людей, но и недостаточным для осуществления соци­альной солидарности.

Мысль Дюги состояла в том, что специфические интересы уча­стников общественного производства в большей мере обеспечива­ются не столько абстрактно равным для всех правом, сколько точ­ными определениями правовых статусов и объединениями лиц оди­наковых профессий. Дюги — за строго профессионально-классовый подход к правовому статусу личности. Он писал, что современные классы подвижны, а их границы очень растяжимы; индивид имеет возможность перейти от одного вида трудовой деятельности к другому. Но лежащая в основе общественного производства индивиду­альная трудовая деятельность должна иметь правовое обеспечение и защиту сообразно специфике этой деятельности.

Рассуждения Дюги о соотношении юридического равенства и неравенства людей в современном обществе, особенно в сфере об­щественного труда, затрагивают одну из сложнейших проблем тео­рии права. Достаточно известно, что в современном правоведении еще не нашла общепризнанного решения проблема соотношения всеобщего юридического равенства людей и многообразия их инди­видуальных правовых статусов, различия которых (особенно в сфе­рах трудового права и социального законодательства) зависят от квалификации, профессии, возраста, образования, пола, должнос­ти, стажа работы, навыков и познаний в строго определенной обла­сти знаний и т. д. Все равны перед законом и пользуются равным правом на его защиту, но все имеют разные правовые возможности или ограничения, особенно в сфере общественного труда, где пра­вовой статус работника индивидуален, но почти тождествен право­вому статусу лиц, выполняющих аналогичную работу. Поэтому люди объединяются в союзы, писал Дюги, основанные на общности про­фессиональных, промышленных, коммерческих, научных, артисти­ческих и других интересов, а также на обещаниях взаимопомощи. Коль скоро не тождественны их трудовые (профессиональные) обя­занности, то не равны и их правовые статусы, что, по утверждению Дюги, не исключает их правового равенства в единственно возмож­ном смысле — "в смысле равной охраны законом, а не в смысле математического равенства".

Эти объединения, союзы и ассоциации Дюги называл самым выдающимся фактом современности. Согласно учению Дюги синди­кализм является фактором единения и умиротворения по той при­чине, что он лучше обеспечивает и защищает интересы связанных разделением труда индивидов, чем декларативное провозглашение их абстрактных прав: "В синдикализме надо видеть движение, да­ющее определенную юридическую структуру различным обществен­ным классам, т. е. группам индивидов, уже связанным однотипнос­тью работы в общественном разделении труда". Целью правового оформления синдикатов, писал Дюги, является защита индивида от произвола и насилия со стороны других классов и центральной власти.

Дюги протестует против взгляда на государство как на всеохва­тывающую систему власти, возвышающуюся над обществом и уп­равляющую им. Этот взгляд, связанный с "метафизическими идея­ми", с гипотезой общественного договора, догмой государственного суверенитета, "софизмами Руссо" о подчинении меньшинства боль­шинству, считал Дюги, лежал в основе римской, королевской, яко­бинской, наполеоновской, коллективистской форм государства, деспотически вершивших общественные дела. На смену этим формам, командовавшим обществом, должно прийти государство как систе­ма публичных служб, существующих в обществе и обслуживающих его.

Дюги довольно едко критиковал различные стороны государ­ственного строя Франции и парламентаризма вообще. Дюги заме­чал, что закон выражает не всеобщую волю, а волю нескольких человек, голосующих в парламенте, представляющих к тому же меньшую часть избирательного корпуса; кроме того, политическое всемогущество принадлежит не парламенту, а кабинету министров, ответственность которого стала пустым звуком. Разложение парла­ментского режима означает, по мнению Дюги, гибель римской, ко­ролевской, якобинской, наполеоновской, коллективистской формы государства, на смену которой приходит более широкий и более гибкий государственный строй, "где главная сила будет принадле­жать не какому-либо привилегированному классу, но действитель­ному большинству из представителей всех классов и всех партий. Господству класса должен наступить конец, — заявлял Дюги, — мы отказываемся от господства как пролетарского класса, так и буржуазного".

Дюги предлагал ряд преобразований в государственном строе Франции. Палата депутатов должна избираться по пропорциональ­ной системе. Сенат должен стать представительством синдикатов.

"Верное решение проблемы двух палат заключается в системе, которая обеспечивает в одной палате представительство индивидов, а в другой — представительство социальных групп или профес­сиональное представительство". Дюги полагал, что в сенате долж­ны быть представлены различные промышленные и художественные силы, действующие в стране, "коммунальные и семейные группы, сельскохозяйственные, промышленные, научные и даже религиозные организации". Это будет "высший трибунал, составленный из пред­ставителей всех классов поровну и призванный судить о законнос­ти закона".

Отношения между классами будут регулироваться договорами, конвенциями, санкционированными государством с точки зрения их соответствия социальной норме солидарности.

В противоположность теоретикам либерализма Дюги уделял большое внимание положительным обязанностям государства. Он считал, что государство должно обеспечить всем минимум образо­вания, найти работу по специальности, обязать всех работать, дать средства существования тем, кто не способен к труду. Норме соли­дарности соответствуют законы о всеобщем образовании, здравоох­ранении, социальном обеспечении, охране труда и др.; принятие этих законов, рассуждал Дюги, свидетельствует о социализации права.

В конечном счете, утверждал Дюги, все экономические и соци­альные функции распределятся между различными классами, ко­торые получат определенную юридическую структуру и оформят­ся в систему синдикатов, договорным путем решающих проблемы их отношений. Государство сохранится, но только как система со­циально полезных служб, а не публичная власть, командующая обществом.

В учении о праве Дюги отходит от принципов и понятий юри­дического позитивизма. Ставя норму социальной солидарности вы­ше государства и созданного им права, Дюги утверждал, что закон, не соответствующий этой норме, "как бы не существует". Много­численными примерами практики он доказывал, что многие новые отношения и институты не вмещаются "в узкие заплесневелые рам­ки старой юридической техники". Дюги одобрял судебные реше­ния, которые хотя и противоречат "запретительным устаревшим текстам", но соответствуют, по его мнению, общественной солидар­ности.

Идеи Дюги, изложенные к тому же в довольно дерзкой манере, произвели сильное впечатление на современников. Сторонники со­циализма поначалу отвергали их целиком и полностью. Буржу­азные теоретики отнеслись к ним скептически; декан Тулузского университета Морис Ориу (см. § 3 гл. 25) даже усмотрел в концеп­ции Дюги "проповедь одного из видов анархизма и к тому же наи­более опасного из всех".

Однако влияние теории Дюги на политико-правовую идеологию и практику было глубоким и долговременным. В России идеи Дюги нашли своеобразное преломление в концепции М. М. Ковалевского (см. § 3 гл. 23). На идеи Дюги о "социальных функциях" права благожелательно ссылались советские юристы. Затем доктрина син­дикалистского (корпоративного) государства была воспринята в Италии фашистской партией. К некоторым идеям корпоративного государства склонялись также (при режиме Франко) испанские фа­лангисты, рассматривавшие государство как совокупность публич­ных служб, выполняющих социальные функции.

Использование ряда идей Дюги идеологами тоталитаризма, чрез­мерная полемичность произведений Дюги, а также запальчивая манера изложения и склонность к парадоксам помешали пос­ледующим теоретикам адекватно воспринять ряд теоретических мыслей бордоского государствоведа. Почти не было замечено, что теория Дюги — это творческое продолжение начатого Сен-Симо­ном, Контом и Прудоном поиска наилучшей организации промыш­ленного общества. Дюги не только критически оценил большинство вариантов политико-правового переустройства гражданского обще­ства, но и, заметив тенденции его развития, высказал ряд глубоких идей и социальных прогнозов, ставших значительным шагом вперед в развитии или критическом пересмотре взглядов его предше­ственников.

В отличие от социократии Конта, основанной на искусственно создаваемом авторитете позитивистского духовенства и олигархи­ческого патрициата, идеал Дюги опирается на профессиональные объединения и другие реальные ассоциации, возникшие в процессе развития промышленного общества. В этом Дюги предвосхитил идеи плюралистической демократии. Воспроизводя многие суждения Кон-та, Дюги толкует идеи своего предшественника в связи с современны­ми ему изменениями права, отнюдь не отрицая понятия права вооб­ще, что было свойственно Конту. Профессиональное внимание к правовым проблемам позволило Дюги обосновать понятие равен­ства как "равной охраны законом", конкретизировать мысль Конта о "социализации собственности" на основе изучения динамики зако­нодательства о праве собственности, подчеркнуть значение юриди­ческого оформления профессиональных союзов и других обществен­ных объединений. В результате теоретических изысканий Дюги в общем понятии "солидарность" им выведена на. первый план идея организационных и правовых форм социального партнерства как согласования усилий и достижения разумных и долговременных компромиссов участников трудового процесса в промышленном об­ществе.

В отличие от Спенсера, который в государственном вмешатель­стве видел угрозу для промышленного общества, Дюги отмечал положительное влияние ряда социальных актов государства на об­щественные дела, но стремился превратить государство из госпо­дина над обществом в систему общественно полезных служб. Не менее важно определение им предмета ведения этих служб: над­зор, контроль и охрана от нарушений социальных норм, в том числе конвенциональных норм, установленных синдикатами.

Идея синдикалистского (корпоративного) государства не полу­чила широкого осуществления из-за компром:етации ее тоталитар­ными режимами, а также из-за трудности совмещения профессио­нального представительства с традиционными институтами пред­ставительной демократии в единой системе органов государства. Практика государственно-правового осуществления социального партнерства идет по другому пути: достаточно известно, что в на­стоящее время в ряде промышленно развитых стран содержание многих норм, регулирующих трудовые и социальные отношения (максимальная продолжительность рабочей недели, минимальная оплата труда, размер и характер социальных гарантий работника и др.), определяется соглашениями между профсоюзами наемных рабочих и организациями предпринимателей, а государство лишь придает этим нормам юридический характер, обеспечивая их соблю­дение и исполнение соответствующей системой гарантий и выступая в необходимых случаях как арбитр при решении возникающих споров, как гарант социального партнерства.

< Попередня   Наступна >