Радник

---

Законодательство: особенное и всеобщее в законодательстве сред­невекового Китая. Для средневекового Китая характерно появление династийных сводов законов, у истоков которых обычно находился основатель династии. Как и в Византийской империи, здесь практи­ковалось заимствование из предшествующего династийного законо­дательства. Так, в 1647 г. усилиями маньчжурских сановников и су­дей был создан кодекс, во многом воспроизводивший законодатель­ство Минской династии. Самыми разработанными кодификациями начального периода средневековья стали законы династии Тан (618—907) и династии Сун (907—1279). Династия монгольских пра­вителей Юань (1280—1368) предпочла подражание издревле сущест­вующим порядкам и превратила в законы специально отобранные судебные прецеденты. Основатель Минской династии Чжу Юань-чжан задолго до вступления на императорский престол уделял боль­шое внимание проблеме создания прочного и долговременного сво­да законов.

В предисловии к «Законам Великой династии Мин», ставшим крупнейшим законодательным памятником минской эпохи (1368— 1644 Гг.), император выразил свои ожидания и надежды относитель­но социального эффекта вводимых законов в следующих словах: «Я, владея Поднебесной, подражал древности в осуществлении управления, постигал ритуалы, дабы руководить народом, устанав­ливал законы, дабы обуздывать непослушных, публиковал распоря­жения в качестве декретов, проводил в жизнь все это уже в течение долгого времени, но что поделать, нарушители законов продолжали появляться один за другим. Отсюда возникли пять видов наказаний и жестокие законы, чтобы наказывать их (нарушителей)... Отредак­тировав написанные законы, мы составили книгу и отпечатали ее для распространения в столице и на местах, дабы сановники и народ знали, чего придерживаться» (пер. Н. П. Свистуновой).

Весьма выразительно и напутствие императора законодательной комиссии, в котором Чжу Юаньчжан высказывает такие же пожела­ния относительно ясности и простоты положений кодифиц

ируемых законов, которые затем будут высказывать многие европейские зако­нодатели, в том числе Наполеон, создатель Гражданского кодекса французов. В напутствии говорилось: «В законах ценятся простота и соответствие, необходимо сделать так, чтобы язык их был точным, основные положения ясными и каждый человек легко понимал их. Если статей слишком много и одно дело можно толковать так и сяк, то возникает возможность облегчать и утяжелять наказания. В ре­зультате безнравственные и корыстолюбивые чиновники могут пле­сти интриги и совершать злоупотребления, поэтому такие законы годны для тех, кто жесток и бесчеловечен, и, наоборот, губительны для честных и добропорядочных людей. Это нехорошие законы. Нужно стремиться добиваться максимальной точности, чтобы таким образом устранить многочисленные злоупотребления» (пер. Н. П. Свистуновой).

Среди европейских синологов распространено убеждение, что китайские законы имеют преимущественно карательную направлен­ность. Это суждение правомерно лишь отчасти. Действительно, сами слова «закон» (фа) И свод законов (люй) Обычно обозначают законы уголовные. Исторически сложилось так, что уголовные (каратель­ные) законы и своды законодательства получили в Китае наиболь­шее развитие и этим сильно удивили в свое время многих европей­ских историков права. Однако и старые, и средневековые кодексы включали довольно широкий круг законов военных, гражданских и административных. Такое соотношение отраслей законодательной деятельности объясняется тем, что в Китае, как и в других районах мира, древнее и средневековое законодательство было воплощением одновременно законных и моральных требований, а также смешени­ем уголовного и гражданского законодательства. При этом весьма важную и своеобразную часть таких законодательств составило зако­нодательство административное, поскольку Китай всегда был стра­ной централизованного и даже сверхцентрализованного управления делами государства.

Особенно явственно комплексный, многоотраслевой характер династийного законодательства проявил себя в минском кодексе XIV в. В с е законы, изложенные в 460 статьях, собраны в 30 главах, но параллельно законы также подразделяются соответственно тради­ционным для Китая шести ведомствам, названия которых указывают одновременно на отраслевой характер законодательного регулирова­ния. Законы подразделяются на законы по ведомству чинов, ведом­ству финансов, ведомству церемоний, военному ведомству, ведомст­ву наказаний и ведомству работ. «Ведомственным» разделам кодекса предпослано вступление из 47 статей, названное «Меры наказаний и принципы применения законов», что дает основание отнести способ построения кодекса к разновидности, именуемой в европейской тра­диции Пандектной системой изложения законов (вначале излагаются общие принципы и определения, а затем нормы законоположений по отраслям или областям регулирования).

В фундаментальном исследовании тангутского права и текста «Измененного и заново утвержденного кодекса девиза царствования Небесное процветание» (XII в.), во многом скопировавшего образцы кодексов Танской и Сунской династий, Е. И. Кычанов распределил объекты тангутского законодательства по следующим отраслям и об­ластям законодательного осмысления и регулирования: учение о преступлении, применение наказаний, процессуальное право, уго­ловное право, гражданское право, административное право — цен­тральный аппарат управления, административное право — местная администрация, административное право — правовое положение буддийских общин и даосских монахов в тангутском государстве, во­енное право.

Китайское средневековое законодательство сосуществует с обыч­ным правом, для которого характерно использование принципа рав-новозмездности {талиона) Либо откупа от наказания (композиции) И изгнания преступника из рода-племени (атимия). В танском Китае изгоняли, например, убийцу, поскольку кровная месть внутри рода и племени не применялась. Чужаки для племени не охранялись ни обычаем, ни религиозным запретом. Так, у предков тангутов мсти­тель давал клятву в том, что, пока не отомстит, не будет есть хлеба (только овощи) и «пусть мужчины и женщины в моем роде покро­ются паршой и облысеют, пусть подохнет скот, пусть змея заползет в мое жилище». Мститель носил на одежде отличительный знак — свидетельство его обязанности кровной мести. Иногда он специаль­но взъерошивал волосы на голове, мазал лицо грязью, ходил босой и возвращался к нормальной жизни только после того, как обезглав­ливал врага. Китайские администраторы, управлявшие тангутскими племенами в X—XI вв., в случае возникновения конфликтов между тангутами «подбирали справедливого человека, умелого оратора» или высылали на место чиновника для того, чтобы выяснить, кто прав, кто виноват, и чтобы убийца уплатил выкуп, либо — в случае более обширного конфликта — поручали примирить конфликтую­щих «по их собственным законам и обычаям».

Кодифицированное собрание законов имело несколько разно­видностей. Так, свод военных законов в тангутском государстве Си Ся (982—1227 гг.) имел название «Яшмовое зерцало». Зеркало из яшмы еще в древнем Китае почиталось как «символ пути чистоты и света, пути порядка и управления, основанного на законе и справед­ливости» (Кычанов Е. И. Жизнь Темучжина, думавшего покорить мир. М., 1995. С. 22).

Со времени династии Тан собрания законов разной силы И Сте­пени важности подразделялись на четыре группы: Люй, лин, кэ И Ши. Законы «люй» фиксировали преступления и содержали точные меры наказания. Законы «лин» обеспечивали процесс властного админи­стрирования в обществе и государстве путем установления правил и образцов, а также предписаний для взаимоотношений между «благо­родными» и «презираемыми», а также между знатными и низкорож-Денными. Законы «кэ» и «ши» также относились к области админи­стративных отношений, но уже не в обшегосударственном масштабе, а в пределах административно-властного управления ведомств. Они регулировали правила награждения, субординации, а также правила и инструкции, относящиеся к внутреннему распорядку.

Наряду с кодексами существовало своеобразное «указное право» императоров, которое затем в виде кратких записей решений и по­становлений с добавлениями составляло особый жанр законодатель-ствования и специфический источник права — собрание указов («чи»), или китайскую разновидность прецедентного императорско­го права. Иногда собрания указов — «чи» — выполняли роль новых уголовных законов (во времена династии Сун), и практикующий су­дья сначала смотрел в сборник указов, а затем в уголовный кодекс. И хотя указы низводили кодекс до вспомогательного средства, его действие никогда не отменялось.

Таким образом, средневековое китайское законодательство обла­дало такими особенностями перехода от обычного права к закону (замена кровной мести откупом, наказания композицией и атимией) и такими своеобразными чертами законодательного регулирования (кодексы, императорские указы), которые могут рассматриваться сразу в двух измерениях — как своеобразные черты эволюции право­вых институтов всего дальневосточного региона и как пример впол­не узнаваемых общих черт, сходных с признаками эволюции права и законодательства в странах европейского региона.

Исследования российских китаеведов последних лет сделали воз­можным более конкретно, чем раньше, обсудить вопросы происхож­дения и исторической эволюции права и законов на конкретных об­разцах законотворчества и соответствующих комментариев к ним юристов, историков и этнографов. Недавнее исследование генезиса ритуалов и правил этикета с их поразительной устойчивостью на протяжении многих веков также дает основания для нового сопос­тавления истории норм ритуальных с нормами морали и нормами, установленными законом, в их определенном социальном и культур­ном назначении.

Краткое господство легизма в период империи Цинь (221—206 Г г. До н. Э.), Во многом способствовавшего превращению заурядного княжества во всекитайскую державу, продемонстрировало также ог­раниченность возможностей командной силы законов и связанного с ними контроля и принуждения. В этот период расхождения между конфуцианцами и легистами свелись к спору, что должно внедрять­ся в обыденную жизнь при содействии государственной власти — «динамичные, произвольно задаваемые сообразно сиюминутной го­сударственной пользе, не учитывающие ни сложной структуры об­щества, ни его традиций законы Фа или же фиксирующие сложную общественную структуру, гораздо более неповоротливые, но зато го­раздо более отвечающие исконному строю жизни людей Моральные устои Ли» (Рыбаков В. М. Введение // Уголовные установления Тан с разъяснениями. СПб., 1999. С. 14).

Ли обычно переводят с китайского и как «ритуал», и как «эти­кет», и как «правила поведения», но более удачным и более адекват­ным представляется перевод термина словосочетанием «моральные устои и обусловленное ими поведение». В. М. Рыбаков, предложив­ший это истолкование, уточняет, что здесь следует иметь в виду не формальные правила церемоний, а глобальную гармонизирующую правильность, старательно уподобленную древнекитайскими мысли­телями неизменной правильности круговорота процессов во всей природе.

«Моральные устои суть копии устоев мира в целом, таких, на­пример, как то, что солнце восходит на востоке или что вода течет вниз, а не взлетает вверх. Мораль есть модификация интегральных устоев для человеческого мира; ее отличие в том, что она проявляет­ся в человеке не автоматически, а только в процессе социализации... Гарантом несокрушимости и неизменности Моральных устоев Ли являлось, по Конфуцию, Небо — верховная гармонирующая сила мироздания; отражением неизменных законов функционирования Неба, их микрообразами, опрокинутыми в человеческий мир, и яв­лялись Моральные устои. Потому-то столь значительна их роль; по­куда они соблюдаются, мир людей уподоблен миру в целом, и, сле­довательно, как и мир в целом, он гармоничен и незыблем. На инте­гральных законах стоит мир, а на их локальных межчеловеческих проявлениях стоит человеческий мир» (Там же. С. 9).

В начале правления династии Хань (206 г. до н. э. — 220 г. н. э.) легистские концепции стали трансформироваться (в этом оказалась заинтересованной главным образом служилая бюрократия в ее про­тивостоянии произволу верховного правителя). Первые шаги в этом направлении сделал конфуцианец Сюнь-цзы (ок. 298—238 до н. э.), который сблизил понимание Ли с пониманием закона у легистов. Он обосновал возможность «поставить Фа на службу Ли, превратить законы в обслугу Моральных устоев, но в то же время дать опреде­ленные гарантии защиты от произвола законов, сделав противореча­щие Моральным устоям законы невозможными» (В. М. Рыбаков). Так была заложена новая основа для различения закона и морали (с сохранением верховенства роли последней) с одновременным превращением конфуцианства в инструмент примирительного син­теза противоборствующих доктрин — легизма и конфуцианства.

Возникновение ортодоксального конфуцианства, ставшего затем На Два с лишним тысячелетия доминирующим мировоззрением и За-Коноведческой доктриной, связано с именем ханьца Дун Чжун-шу (179—104 гг. до н. э.). Он дал фундаментальное обоснование взаимо­зависимости и «параллельности» воспитания и наказания, увязав их с параллельностью стихий Ян (мужской, положительной, светлой) И Инь (женской, отрицательной, темной). «Он показал, что хорошее в человеке должно выявляться и культивироваться морализующим воздействием, воспитанием, но плохое может быть сдержано И Пре­сечено лишь наказанием» (Рыбаков В. М. Указ. соч. С. 15).

Процесс «конфуцианизации» китайского законоведения растя­нулся на несколько веков и завершился в известной мере ко време­ни первых крупных кодификаций династий Сун и Тан. Этическая ориентированность законоустановлений, их пронизанность духом Моральных устоев особенно заметна в танском кодексе.

Танский кодекс («Тан люй шу и»). Первым крупным сводом зако­нов стал танский уголовный кодекс с комментариями и разъясне­ниями. Комментарии и разъяснения не только имеют большую практическую ценность, но и облегчают ориентирование в обилии законодательных установлений за счет достаточно подробного ком­ментирования классифицируемых особым образом разновидностей преступлений и наказаний. В этом состоит еще одна характерная особенность китайского средневекового законодательного искусства. Составление танского кодекса было завершено в 653 г., обнародова­ние состоялось только в 737 г. Кодекс династии Сун «Исправленное и пересмотренное собрание уголовных законов» (составлен в 959 г., опубликован в 963 г.) во многом повторял танский кодекс.

Характерной особенностью династийного законодательства стало допущение исходного для конфуцианства представления о том, что эффективность государственной системы контроля и регулирования возможна только на основе сочетания и взаимодействия моральных норм (морально-ритуальных заповедей, обозначаемых термином Ли) И Жестких Предписаний закона (фа). Традиционны и ссылки в тек­стах законов на моральные нормы или на произведения Конфуция и его последователей. Пересмотры и переиздания кодексов в после­дующие века также производились в согласии с конфуцианской тра­дицией, требовавшей «с любовью относиться к древности, но и знать новое».

Поскольку средневековое конфуцианство представляло собой компромисс позиций древнего конфуцианства и Легизма, То в зако­нодательстве рассматриваемого периода довольно сильными оказа­лись легистские традиции, требующие ответственности по принципу круговой поруки и поощряющие доносительство или добровольное покаяние. Под влиянием осуждения доноса на родителей и родст­венников самим Конфуцием танский кодекс запрещает донос на родственников первой и второй степени родства под страхом смерт­ной казни.

Танский кодекс имеет следующую структуру: 502 статьи были со­браны в 30 глав (цзюаней), которые сведены в 12 тематических раз­делов. Эти разделы имели следующие области регулирования: 1. Ме­ры наказания и принципы применения законов; 2. Охрана запрет­ных мест; 3. Должностные обязанности чиновников и порядок их исполнения; 4. Домохозяйства и бракосочетания; 5. Государствен­ные конюшни и зернохранилища; 6. Самовольные действия админи­страции; 7. Разбой и хищения; 8. Драки и тяжбы; 9. Мошенничества и подлоги; 10. Разнородные карательные законоустановления; 11. Задержания и побеги; 12. Судопроизводство и тюремное содер­жание.

Первый раздел «Меры наказания и принципы их применения» — самый большой и составляет примерно пятую часть всего корпуса «Тан люй шу и». Он содержит толкования основных и вспомогатель­ных разновидностей наказания и общих принципов их применения. В остальных разделах разбираются конкретные типы преступной деятельности и соответствующие им наказания. Таким образом, структура кодекса напоминает пандектное изложение законодатель­ного материала в европейской традиции.

Так, в разделе 1 в статье о пяти видах наказания легкими палка­ми приводится следующее «разъяснение» (толкование) составителей кодекса самой меры наказания и ее происхождения и назначения: «Наказывать легкими палками» — значит «бить» и, кроме того, мо­жет толковаться как «стыдить». Объясняется это тем, что, если чело­век совершил легкий проступок, по закону необходимо вразумить его, поэтому применяют к нему битье, чтобы устыдить его...

Во времена Хань для наказания легкими палками использовался бамбук, ныне используется прутняк чу. В «Шу цзине» сказано: «би­тье используется как средство наказания для вразумления...

Наказание легкими палками является самым легким из наказа­ний. С течением времени тяжесть его менялась. Но все чаяли (при­хода поры), когда не станет наказаний и следование Моральному долгу И сделается единственным общим (уделом)...» (пер. Рыбако­ва В. М.).

Танское законодательство не знает института необходимой обо­роны, но освобождает от ответственности ближайших родственни­ков, вступившихся за отца или мать в случае нападения. Наказания смягчались для трех категорий лиц — стариков, детей и инвалидов. Классификация преступных деяний строилась под влиянием конфу­цианской философии, осуждавшей общественное зло, и еще с древ­ности получила название «10 зол». Объектом посягательств мог быть не только государственный порядок или человек и его имущество, но прежде всего ритуал межличностного и межгруппового общения (этикет), нарушение которого в виде сыновней непокорности или несогласия могло при желании законодателя обрастать расшири­тельными толкованиями.

В число упомянутых зол входили заговор о мятеже против госу­даря, «великое непокорство» (бунт против существующих порядков и морали с умыслом что-то святотатственно разрушить), а также из­мена (переход на сторону врагов императора, государства, бегство из страны или из осажденного города). Четвертое зло — «непочте­ние, непокорность» — имело в виду внутриродственные конфликты (избиение или убийство родных), затем следовало зло в виде «не­справедливости, порочности» (преступления, совершенные с особой жестокостью и злостью). Шестое зло — «выражение великого не­почтения» — подразумевало кражу предметов культа, вещей импера­торского обихода (императорская печать, печать его жены, матери), а также оплошности при приготовлении ему пищи, лекарства либо злословие в его адрес. Виновные в этом подлежали удавлению.

Следующие разновидности зла были сгруппированы в связи с их вредом для нравственных семейных устоев: «выражение сыновней непочтительности», «несогласие, разногласие» с близкими родствен­никами; далее следовала группа преступлений, оцениваемых как «несправедливость, неправедность» во взаимоотношениях из разряда официальных и иерархических (убийство начальника его подчинен­ным, убийство командира, учителя-наставника; сюда же было отне­сено выражение непочтения к мужу со стороны жены, например от­каз от ношения траурной одежды в связи с его кончиной). Десятое зло — кровосмесительные связи, которые уподоблялись взаимоотно­шениям «птиц и зверей» (пер. терминов Свистуновой И. П.).

Совершение одного из таких зол не освобождало от наказания никого вне зависимости от занимаемого положения и лишало воз­можности откупа от наказания. Наказанию подлежали также члены семьи преступника с конфискацией их скота и имущества. В первую очередь к ответственности привлекались жена и дети преступника, в случае более тяжкого преступления — его родители, самого тяжко­го — его деды и внуки, братья, сестры по отцу, племянники.

Особую группу преступлений составляли различные виды не­справедливого обогащения — получение материальных благ обма­ном либо с помощью запугивания или получение чрезмерной выго­ды. Помимо явного сближения карательных и договорных запретов китайское законодательство не обособляло сферу уголовного наказа­ния от административного наказания.

Наказание осуществлялось в виде обезглавливания, удавления, каторжных работ в ссылке и без ссылки, а также битья палками. С VI в. битье толстыми палками было дополнено битьем тонкими палками. Палки имели точно зафиксированные размеры и изготов­лялись под контролем властей. Толстая палка была длиной около метра, имела утолщенный лопатовидный конец и сужалась к руко­яти. Танская палка делалась из шиповника, а не из бамбука, как это обычно утверждается в популярной литературе. Танский кодекс упо­рядочил эти наказания следующим образом: удары тонкими палка­ми, толстыми палками, каторжные работы на разные сроки от одно­го до трех лет, ссылка трех степеней — в зависимости от удаленно­сти места отбывания наказания (от 1 тыс. до 1,5 тыс. км).

Смертная казнь была двух видов — обезглавливание и удушение. В регионе Дальнего Востока казнь через повешение вообще не при­менялась. Самой мучительной была казнь через удавление. Обез­главливание определенным образом сказывалось, согласно поверь­ям, на загробном существовании человека в связи с тем, что голова отделялась от тела.

В период правления династии Тан Пять основных видов наказания (ровно столько же основных было и в древности) по мере нараста­ния их тяжести подразделялись еще на степени, которых насчитыва­лось уже 20 (пять разновидностей наказаний тонкой палкой от 10 до 50 ударов; пять разновидностей наказаний толстой палкой от 60 до 100 ударов; пять наказаний каторжными работами на срок; три вида наказаний ссылкой на расстояние и две разновидности смертной казни (удавление, обезглавливание). С X в. смертная казнь была до­полнена «резанием на куски» с последующим разрезанием горла и обезглавливанием. Эта казнь была, по комментариям историков, за­имствована китайцами в период правления династии Сун и приме­нялась при казнях мятежников и убийц. Она была включена в ко­дексы династий Юань и Мин.

Чиновничество средневековой империи имело в этих случаях ряд привилегий — каторга или ссылка могла быть заменена наказанием в виде лишения должности или ранга и титула. Если рангов и титу­лов недоставало для прощения вины, то применялся штраф. Льгота­ми пользовались и родственники чиновника — в зависимости от «силы тени», падающей от ранга чиновника, или от степени родст­венной близости. «Тень» определялась в соответствии с конфуциан­ским критерием определения срока ношения траурной одежды по умершему родственнику. Родственник «тенедарителя» тоже получал возможность занять должности на государственной службе, освобо­ждаться от ответственности или получать смягчение положенного наказания.

В этих случаях действовал Принцип восьми суждений (суждений о лицах, имеющих право на смягчение наказания). Этот принцип вос­ходит еще ко временам династии Хань и был включен в кодекс ди­настии Вэй (III в.). Собственно, речь шла о восьми группах лиц, имеющих право на смягчение наказания. Среди них традиционно первыми были свойственники рода государя, затем шли «ветераны» (личные слуги и охрана государя), «мудрецы» (благородные мужи, лица, искусные во владении оружием или словом, и лица, показав­шие высокое мастерство в соблюдении этикета), «талантливые» (опытные чиновники и мастера обучения коней в армии), «заслуженные» (отличившиеся в военной службе), «высокочтимые» (лица, Обладавшие Высоким чиновным рангом), «усердные» (чиновники Го­сударственной службы и послы), «гости» (потомки некогда правив­ших династий).

Смягчение наказания обеспечивалось определенной И Восходя-шей ко временам Ханей процедурой в такой последовательности: об­суждение вопроса о социальном статусе преступника — подача Про­шения О смягчении ему наказания — смягчение меры наказания или откуп от наказания.

Самым оригинальным в способах наказания было назначение участникам внутрисемейных или внутриродсгвенных конфликтов различных сроков ношения Траура По умершим родственникам. На­казания назначались кровным родственникам И Свойственникам. Сам по себе траур отражал весьма сложную систему семейно-родст-Венных Личных и коллективных обрядовых отношений, которые возникли еще в древности. Официальное признание таких традиций было не только данью уважения, но и заинтересованной поддержкой тех традиций, которые отвечали духовным и нравственным ценно­стям и потребностям всего общества. Продолжительность траура вы­ступала в качестве мерила родственной близости (обычно траур длился один год с изменениями в сторону уменьшения или увеличе­ния). Все виды наказаний трауром насчитывали пять основных раз­новидностей.

Траур обозначался ношением специального платья из ткани осо­бого рода, а также белой повязки на голове при распущенных воло­сах. Летом в знак Траура Не снималась шапка. За неоплакивание Род­ственника Наказывали каторжными работами. В период ношения траурного платья запрещалось смотреть театральные постановки, слушать музыку, ходить в гости и звать гостей. За нарушение полага­лось наказание ударами палкой. В число кровных родственников входили однофамильцы по мужской линии, а также вошедшие в се­мью женщины — мать, жена, жены сыновей и внуков. Свойственни­ками считались члены рода матери и родственники по женской ли­нии, члены рода жены и семьи, с которыми породнились через бра­ки дочерей.

В минском кодексе предусмотрено наказание в виде «соблюдения траура по трем отцам и восьми матерям». В категории отцов находи­лись «совместно проживающий отчим», «отчим по второму замуже­ству мачехи», «не проживающий совместно отчим». В категории ма­терей числились «воспитавшая мать» (наложница), «мачеха» (вторая жена отца), «законная мать» (так называли сыновья наложниц офи­циальную жену отца), «приемная мать» (ребенок с раннего возраста воспитывался братом отца или другим человеком), «изгнанная мать» (изгнанная отцом родная мать), «молочная Мать» (кормилица из на­ложниц отца), «мать, вторично вышедшая замуж» (вышедшая вторично замуж после смерти отца родная мать), «младшая мать» (на­ложница отца, имеющая сыновей).

Одним из самых типичных и тяжелых преступлений в бюрокра­тическом аппарате средневекового китайского государства было взя­точничество, которое вначале танский, а затем и минский кодексы сближают с разбоем и воровством в рамках Таблицы наказаний за «шесть видов присвоения» (казенного и частного имущества). Со­гласно танскому кодексу, наказуемые виды присвоения, располо­женные по принципу убывающей общественной опасности («злост­ности»), выглядят следующим образом: грабеж или разбой в двух разновидностях — с применением угроз или силы и с применением оружия; взяточничество с извращением (нарушением) закона в двух разновидностях — получающими жалованье и не получающими жа­лованья. Перечисленные преступления включают в качестве наказа­ния высшую меру — смертную казнь путем удавления (по всем этим видам) и обезглавливание (для разбоя в обоих случаях). Далее следу­ют взяточничество без извращения закона получающими жалованье и не получающими жалованья; воровство; присвоение подведомст­венного имущества и наказуемое присвоение.

Здесь обращает на себя внимание такой род смягчающего вину обстоятельства для чиновников-казнокрадов, как взяточничество без извращения закона по сравнению со взяточничеством с извращени­ем закона (в этой связи вспоминается рассуждение персонажа Сал­тыкова-Щедрина об удобствах «грабежа по закону»).

Следует отметить, что в минском кодексе состав преступлений с грабежом был исключен из числа «шести основных присвоений», поскольку, по мнению минских юристов, главная опасность грабежа состоит не в присвоении, не в посягательстве на чужое добро, а в применении насилия (подробнее см.: Свистунова Н. П. Краткий очерк истории минского законодательства // Законы великой дина­стии Мин. М., 1997. С. 1 0 4 и след.).

Широко распространенной практикой в применении наказаний в средневековом Китае стало предоставление возможности избежать или сократить срок вынесенного наказания с помощью Откупа Де­нежными ассигнациями, серебром или осуществлением определен­ной физической работы. Так, наказание битьем палками можно бы­ло заменить работой в месяцах или в пересчете на серебро, взносом зерна, перевозкой извести или кирпича, воды и угля и др. Наказание 10 ударами палки было эквивалентно одному месяцу работы или 3 0 0 мерам серебра (в ли). Наказание в 1 0 0 ударов палками прирав­нивалось к работе в течение 6 месяцев или в 1800 ли серебра. Нака­зание в один год высылки приравнивалось к работе в течение 12 ме­сяцев или к 3600 ли серебра. Однако возможность откупиться от на­казания предоставлялась не всем и при наличии определенных условий.

Принимались во внимание возраст, социальное положение, со­стояние здоровья, род занятий (астролог, музыкант, мастеровой), ха­рактер преступления и вид наказания. Откуп дозволялся взамен на­казания тонкими батогами для приговоренных к ним гражданских и военных чиновников за совершение лично-бескорыстных преступ­лений. Откуп взамен всех видов наказаний — для лиц старше 75 и моложе 15 лет. Дозволялся откуп взамен различных наказаний, по­лагавшихся за убийство или нанесение телесных повреждений вслед­ствие непредвиденных обстоятельств — во время развлечений, по ошибке или в силу других непредвиденных обстоятельств (см.: Сви-стунова Н. П. Указ. соч. С. 127—128).

В области Имущественных отношений Продолжали действовать традиции большесемейного владения землей, земля у ж е стала пред­метом торговли и заклада, существовал институт отработка за дол­ги. По требованиям обычного права сумма прироста процентов с долга не должна была превышать саму сумму долга. В области брачно-семейных отношений сохранялась преемственность с древ­ними традициями. Возраст брачного совершеннолетия в кодексах не фиксировался. Могли оформить помолвку еще неродившихся детей. Запрещались браки между свободными и рабами. Брак мог расторгаться по обоюдному согласию супругов. Поводом для разво­да с женой могло стать не только бесплодие или распутство, но и непочтение к м у ж у и его родителям, болтливость или завистливый характер.

Наследник нес ответственность за долги умершего: наследовали отдельно титул и имущество, переходившие по мужской линии. Не­замужние дочери получали половину наследственной доли братьев. Чин наследовался только старшим сыном. Допускалось дарение зем­ли для религиозных целей.

Судебный процесс Носил публично-розыскной характер по заявле­нию (устному или письменному) потерпевшего. Жалоба составля­лась писцами, сидящими у входа в помещение суда. Ответственные за поиск преступника чиновники имели месячный срок (с 1 6 9 0 г.), и если преступника не находили, то за просрочку наказывались битьем палками (30 ударов за просрочку в 2 месяца). За неявку в суд свидетеля полагалось 40—50 ударов палками. Если после трое­кратного допроса с применением пытки не было признания вины, то допросу под пыткой подвергался сам обвинитель. Рабы не могли давать показаний против своих хозяев. Если после приговора о на­казании каторжными работами обвиняемый не соглашался с таким или более суровым наказанием, то дело подлежало пересмотру. При недостаточности улик приглашали поручителей и обвиняемого от­пускали на свободу. Приговор о смертной казни утверждал сам им­ператор. Простолюдинов казнили публично, а чиновников у себя дома.

Влияние конфуцианства на законодательную судебную практику особенно ощутимо в учете традиции почитания семейного родства и культа моральной строгости, что трансформируется в безусловное и строгое подчинение младшего старшему, детей родителям, солдата военачальникам, народа императору. Император В Этой традиции воспринимался отцом своего народа.

< Попередня   Наступна >