ПРИНЦИПЫ ОСУЩЕСТВЛЕНИЯ ГРАЖДАНСКИХ ПРАВ

Введение

Выяснение правовых принципов (принципов системы советского права, отдельных его отраслей или институтов) имеет большое научное и практическое значение, так как правовые принципы, во-первых, выражают социалистическую сущность советского права; во-вторых, определяют характер толкования и применения норм социалистического права; в-третьих, обеспечивают разрешение дел, возникших из отношений, не урегулированных нормами права; и, наконец, в-четвертых, правовые принципы имеют огромное воспитательное значение, играют важную роль в формировании социалистического правосознания трудящихся.

Основы гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик и новые ГК союзных республик предоставляют советским гражданам самые широкие права в сфере имущественных и личных неимущественных отношений и обеспечивают их охрану от нарушения со стороны других лиц. В связи с введением новой системы планирования и экономического стимулирования народного хозяйства значительно расширяются также и права социалистических организаций. Очевидно вместе с тем, что обществу не безразлично, как будут осуществляться эти права. Поэтому исследование вопроса о принципах осуществления гражданских прав приобретает не только важное теоретическое, но и большое практическое значение.

В советской правовой литературе вопрос о принципах осуществления субъективных прав как самостоятельная проблема не рассматривался ни в теории государства и права, ни в отраслевых правовых науках. Более того, до сего времени нет еще достаточной ясности в вопросе о том, что вообще следует понимать под правовым принципом, хотя многие авторы касались этого вопроса в монографиях

/elib/books/1/80.html#348#348">[348], статьях[349], учебниках и учебных пособиях[350].

Как правильно отметили в свое время проф. С. Н. Братусь и проф. А. Е. Пашерстник, неясность и известная трудность самого понятия правового принципа привели к тому, что в ряду принципов той или иной отрасли права нередко указывались разнопорядковые категории[351]. Недостаточная исследованность этого вопроса привела некоторых авторов практически к отказу от изложения принципов, к подмене принципов изложением содержания определенной отрасли права[352].

Что же следует понимать под правовым принципом? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо по крайней мере уяснить, что означает само слово <принцип>, какова социальная природа правовых принципов и их место в системе общественных явлений, показать взаимосвязь и различие правовых принципов и норм права, определить методику выявления правовых принципов и, наконец, выделить и исследовать сами эти принципы.

Слово <принцип> происходит от латинского слова principium, что в переводе означает <начало>, <первоначало>. По мнению языковедов, слово <принцип> означает какое-либо основное, исходное положение, основное начало, которым руководствуются в своем поведении, в построении какой-либо научной системы, теории и т. п.[353] Именно в таком чисто языковедческом переводе слова <принцип> его и восприняло наше новое гражданское законодательство, рекомендующее при рассмотрении споров, возникших из отношений, не урегулированных правом, исходить из <общих начал и смысла> советского законодательства[354].

Но сказать, что принцип - это <основное начало>, еще недостаточно[355]. Поэтому большинство ученых, не ограничиваясь этим утверждением, пытаются выяснить социальную природу правовых принципов и их место среди других общественных явлений. При этом обнаружились весьма серьезные разногласия.

Одни авторы полагают, что принцип - это <руководящая идея>, <идеи и взгляды рабочего класса и всего советского народа>[356], <руководящая идея, правильно отражающая существенные свойства общественных явлений и общественные отношения и направляющая поведение людей в соответствии с объективной закономерностью исторического развития>[357].

Ряд авторов, придерживаясь в основном такого же мнения, указывают в дополнение и на другие признаки. Так, Н. А. Чечина считает, что правовым принципом может стать только та идея, которая нашла свое выражение в правовой норме. <Идея, не зафиксированная нормой права, - пишет она, - не может стать правовым принципом>[358]. М. Я. Савицкий, утверждая, что принципы уголовного процесса - это его руководящие идеи, вместе с тем считает, что некоторые из этих принципов в то же самое время <являются и конкретными формами деятельности советского суда>[359].

Значительное распространение в литературе получило мнение о том, что правовой принцип - это не идея, а <выражение идеи, норма, содержащая наиболее общие положения>[360]. <По своей юридической сущности, - пишет проф. М. А. Гурвич, - основные принципы представляют собой нормы права, но лишь с более общим и принципиальным содержанием>; это <нормативные положения, на которых построен советский гражданский процесс>[361]. По мнению проф. М. Чельцова, <вся система принципов - это система правовых норм, рисующих демократические черты нашего процесса>[362].

Отождествление правового принципа с нормой права практически равнозначно отрицанию правовых принципов вообще, признанию того, что принципов этих как таковых не существует, а есть только правовые нормы, различающиеся между собой более общим или более конкретным содержанием.

Однако между правовыми нормами и правовыми принципами есть существенное различие, которое прежде всего состоит в том, что нормы права (определенные правила поведения) составляют содержание определенной системы, отрасли или института права, тогда как правовые принципы выражают сущность права, его социальную природу, классовую направленность. Поэтому в известном смысле можно сказать, что правовые принципы и нормы права соответственно выражают <дух> и <букву> закона.

В силу этих особенностей различна и регулирующая роль норм права и правовых принципов. Нормы права - это правила поведения. Правовой же принцип есть общая линия, общая тенденция права. Поэтому регулирующее значение норм права состоит в предписании определенного поведения участникам регулируемого отношения, тогда как регулирующая роль правовых принципов состоит в том, что они определяют основное содержание, характер толкования и применения норм данной системы, отрасли или института права. Несомненно вместе с тем, что правовые принципы определяют также и поведение участников регулируемых правом общественных отношений, но в отличие от норм права этим их регулирующая функция не исчерпывается

Третье направление в выяснении природы правовых принципов выразилось в попытках связать правовые принципы с объективными закономерностями общественного развития. Уже сама по себе эта идея представляет большой интерес, так как увязка правовых принципов с закономерностями общественного развития дает возможность объяснить, почему правовой принцип - это не какое-либо частное правило, а основное, ведущее начало в праве; дает возможность обосновать известную стабильность правовых принципов в сравнении с относительной изменчивостью правовых норм; и, наконец, эта идея дает объективный критерий для выявления и объяснения правовых принципов данной системы, отрасли или института права.

При этом, однако, на вопрос о том, каков именно характер взаимосвязи правовых принципов с закономерностями общественного развития, отвечают по-разному.

По мнению проф. С. Н. Братуся, <принцип - это ведущее начало, закон данного движения материи или общества, а также явлений, включенных в ту или иную форму движения>, принцип - это <движущая сила или закон, относящийся именно к данной группе однородных социальных явлений>[363].

Принципиально новое здесь состоит, следовательно, в том, что принцип рассматривается не как категория идеологическая, выработанная сознанием, а как объективная закономерность, свойственная определенному явлению или группе явлений. Применительно к праву это должно, по-видимому, означать, что правовые принципы есть не что иное, как объективные закономерности развития права, и задача исследователя состоит в том, чтобы эти закономерности открыть. Познанная в процессе научного исследования и общественной практики такая закономерность (=принцип) может быть и должна быть использована для совершенствования тех или иных общественных отношений[364].

К сожалению, проф. С. Н. Братусь не приводит каких-либо доказательств в подтверждение этой своей позиции, а, высказав такое предположение, в дальнейшем исходит из него как из аксиомы, перелагая бремя доказывания на читателя. Между тем едва ли можно признать такую позицию бесспорной. Ведь если <закон движения материи> и принцип - это одно и то же, то практически дело сводится лишь к замене одного термина другим. Не проще ли при таком положении вообще отказаться от понятия принципа и просто исследовать <законы движения> такой <материи>, как право.

Иначе представляет себе взаимосвязь объективных закономерностей и правовых принципов проф. Н. Г. Александров. По его мнению, <основные социалистические правовые принципы отражают главные объективные закономерности социалистического строительства>[365], т. е., иначе говоря, правовой принцип понимается как юридическое выражение закономерностей общественного развития[366]. Такое решение представляется более приемлемым.

Что же такое правовые принципы и каковы их основные признаки?

1. Правовые принципы относятся к области правовых явлений. И как всякое иное правовое явление, правовые принципы есть категория надстроечного порядка, составная часть правовой надстройки.

Правовая надстройка включает в себя правовые взгляды и правовые учреждения. В свою очередь правовые взгляды есть не что иное, как совокупность правовых идей, категорий, принципов, совокупность представлений о том, каково есть и каким должно быть право.

Из этого следует, что правовые принципы - это явление идеологического порядка, продукт творческой, сознательной деятельности людей. Именно эту сторону дела подчеркивает К. Маркс, когда он в <Нищете философии> обращает внимание на беспочвенность утверждений Прудона о <неизменных законах>, <вечных принципах> и т. п. <Те же самые люди, - пишет К. Маркс, - которые устанавливают общественные отношения соответственно развитию их материального производства, создают также принципы, идеи и категории соответственно своим общественным отношениям>[367].

Принцип, пишет Ф. Энгельс в <Анти-Дюринге>, есть <заключительный результат исследования>, следовательно, результат научных выводов. Это научные абстракции реальных общественных отношений. <Принципы верны лишь постольку, - говорит Ф. Энгельс, - поскольку они соответствуют природе и истории. Таково единственно материалистическое воззрение на предмет>[368].

Все это в полной мере относится и к правовым принципам, которые (по крайней мере в своем возникновении) представляют собой идеологические категории, положения, вырабатываемые юридической наукой и общественной практикой под руководством Коммунистической партии на основе познания реальной действительности. Правовые принципы есть важнейшие, руководящие правовые идеи, составляющие основу правовых взглядов господствующего класса (а в социалистическом обществе - взглядов всего советского народа)[369].

2. Правовая надстройка в конечном счете является выражением экономических отношений данного общества. При этом характер влияния экономического строя общества на правовую надстройку таков, что сначала экономические отношения находят свое выражение в сознании господствующего класса (а в социалистическом обществе - в сознании всего народа) в виде политических, правовых, моральных представлений, идей, категорий и принципов, а затем уже соответственно этим взглядам создается определенная система, отрасль или институт права.

Выработанные правовой наукой и общественной практикой принципы составляют основу, скелет, основные направления определенной системы, отрасли или института права. Система права, ее отдельная отрасль или институт не могут быть созданы надлежащим образом, если законодатель не будет руководствоваться определенными принципами. <В современном государстве, - пишет Ф. Энгельс, - право не только должно соответствовать общему экономическому положению, не только быть его выражением, но также быть его выражением внутренне согласованным, которое не опровергало бы само себя в силу внутренних противоречий>[370]. Эта <внутренняя согласованность> данной системы, отрасли или института права достигается именно в силу того, что формулирование всех правовых норм данной системы, отрасли или института права подчинено единым руководящим идеям, единым принципам.

Отсюда прежде всего вытекает тот важный вывод, что всякая кодификация законодательства не должна быть поспешной. Здесь нет места волюнтаристским идеям. Научная разработка и всестороннее обсуждение основных принципов построения данной системы, отрасли или института права есть основное условие создания всякой системы права, ее отраслей и институтов.

Однако руководящие идеи, принципы, выработанные правовой наукой и общественной практикой и составляющие основу правовых взглядов, все же еще нельзя назвать правовыми принципами, так как они сами по себе не обладают той степенью обязательности, которая свойственна праву. Но эти руководящие идеи, как и правовые взгляды в целом, находят свое выражение в праве. Причем закрепление этих принципов в праве осуществляется в различных формах: в форме самостоятельной правовой нормы общего характера; в форме основной идеи, пронизывающей группу норм, институт, отрасль или даже всю систему права в целом; и, наконец, в форме правовых предписаний ненормативного характера, например путем формулирования правового принципа в преамбуле закона.

Но независимо от формы их выражения в праве правовые принципы в силу такого правового закрепления становятся выражением государственной воли[371], приобретают общеобязательный характер требований, соблюдение которых обеспечивается государством. Именно эта общеобязательность принципов, приобретенная ими в силу правового их закрепления, придает им силу правовых принципов.

3. В правовой литературе общепризнано, что правовые принципы - не обычные правила поведения, а основные, руководящие положения права. Но чем же определяется руководящий характер правовых принципов?

Руководящий характер правовых принципов определяется прежде всего тем, что они являются юридическим выражением основополагающих идей коммунистической партии в области правового регулирования общественных отношений. Но основополагающие идеи не падают с неба. Они являются отражением важнейших сторон общественной жизни и прежде всего объективных закономерностей и тенденций общественного развития, а в конечном счете объективных экономических законов социалистического общества.

<:>

Отсюда следует, что всякие руководящие положения, в том числе и правовые принципы, будут верны и максимально эффективны лишь постольку, поскольку они будут правильно отражать эти закономерности.

Гражданское право представляет собой одну из отраслей права, наиболее тесно связанных с экономикой. Причем в сфере гражданских правоотношений экономическне и правовые явления настолько тесно переплетаются, что это дало возможность Ф. Энгельсу говорить о <непосредственном переводе экономических отношений в правовые принципы>[372] именно применительно к гражданскому праву.

Такая тесная связь гражданского права с экономикой породила неправильное представление о том, будто бы принципами гражданского права могут быть сами объективные экономические законы. Именно на этот недочет в исследовании правовых принципов обратил внимание проф. С. Н. Братусь, давший вместе с тем блестящий анализ соотношения экономических законов и правовых принципов.

<Экономические законы, - пишет С. Н. Братусь, - сами по себе не являются принципами советского гражданского права. Но, будучи познаны, экономические законы используются советским государством посредством хозяйственной политики, которая, в свою очередь, выражается в правовых нормах. Поэтому экономические законы получают свое отражение в правовых нормах. Эти нормы не образуют правового института, поскольку экономический закон, отражающийся в правовом регулировании, обычно не может быть локализован рамками одного правового института. Действие экономического закона пронизывает различные правовые институты. Таким образом, принципом советского гражданского права следует считать не экономический закон как таковой, а его специфическое юридическое выражение в советском гражданском праве>[373].

Было бы, однако, не совсем точным считать, что правовые принципы во всех случаях есть юридическое выражение только экономических закономерностей развития общества. Это объясняется тем, что, во-первых, правовая надстройка, порожденная в конечном счете экономическими причинами, приобретает известную самостоятельность по отношению к экономическому развитию и оказывает на него обратное влияние и, во-вторых, тем, что на правовое развитие оказывает свое влияние не только экономика, но и исторические, национальные особенности, уровень развития юридической науки и другие моменты. Только этим и можно объяснить тот факт, что в основу регулирования однотипных общественных отношений в различных странах с одинаковым экономическим строем и даже в одной стране, но в различные периоды ее существования, могут быть положены различные правовые принципы.

Например, введение в 1918 г. принципа раздельности имущества супругов определялось объективной общественной потребностью всестороннего раскрепощения женщины, установления действительного равноправия супругов в противовес русскому дореволюционному законодательству, устанавливавшему приоритет мужа в распоряжении общим имуществом супругов. Это была в значительной степени политическая мера, носившая, по меткому выражению Г. М. Свердлова, ярко выраженный освободительный характер[374].

Было бы неверным недооценивать огромного политического значения этого принципа на первом этапе развития советского государства. Но в такой же мере неправильным было бы и сохранение его в последующем ввиду несоответствия объективным закономерностям развития семейных отношений в социалистическом обществе.

Социалистическая семья - семья трудовая. Ее материальное положение зависит прежде всего от совместного труда супругов в общественном социалистическом хозяйстве и в общем домашнем хозяйстве. Общность трудового участия супругов в семейных имущественных делах с необходимостью порождает и общность совместно нажитого супругами имущества. Именно эта закономерность развития семьи и получила свое юридическое выражение в принципе общности совместно нажитого супругами имущества, закрепленном ст. 10 КЗоБСО 1926 г.

Из сказанного вместе с тем вытекает, что на определенных этапах развития общества правовые принципы могут под влиянием объективных потребностей общества (как это следует из приведенного примера) либо в значительной степени также и под влиянием субъективных причин (как это имело место, например, при закреплении в законе принципа территориального управления промышленностью) в известной мере отклоняться от объективных закономерностей общественного развития.

Однако объективной тенденцией социалистического права несомненно является полное соответствие его правовых принципов объективным закономерностям общественного развития. А из этого следует, что одной из важнейших задач советской правовой науки является тщательная проверка соответствия правовых принципов объективным законам общественного развития и приведение их в соответствие с этими законами, если такое расхождение будет обнаружено.

Исходя из сказанного можно сделать вывод о том, что правовые принципы - это руководящие положения социалистического права, его основные начала, выражающие объективные закономерности, тенденции и потребности общества, определяющие сущность всей системы, отрасли или института права и имеющие в силу их правового закрепления общеобязательное значение.

Однако для исследования правовых принципов данной системы, отрасли или института права еще недостаточно дать определение правового принципа. Необходимо также выявить и объяснить сами принципы. В связи с этим естественно возникает вопрос о методологии выявления и объяснения правовых принципов.

В советской правовой литературе по этому вопросу наметились два направления: одни авторы полагают, что недопустимо выведение и объяснение правовых принципов из самих норм права[375], тогда как другие считают, что правовые принципы могут быть выявлены, извлечены из норм права, а если тот или иной принцип прямо в законе не закреплен, то его можно вывести из смысла правовых норм[376].

При решении этого вопроса представляется целесообразным рассматривать его в двух аспектах: в плане выявления (обнаружения) правовых принципов и в плане их объяснения. С этой точки зрения обе приведенные позиции имеют свои недостатки.

Сторонник первого направления Б. В. Шейндлин, с одной стороны, допускает смешение этих двух аспектов и по существу пытается дать один ответ на два разных вопроса, а с другой стороны, утверждая недопустимость выведения принципов из права, сам только это и делает. В самом деле, если основные правовые принципы, по Шейндлину, - это <конституционно закрепленные начала социализма>[377], то где же, как не в Конституции надо искать эти принципы? И автор в полном согласии с определением, но в полном противоречии с высказанным им ранее утверждением, которое он к тому же не дал себе труда доказать, берет Конституцию СССР и обнаруживает в ней эти правовые принципы.

Сторонники же второго направления - проф. Н. Г. Александров и проф. С. Н. Братусь по существу рассматривают лишь одну сторону вопроса - методологию выявления (обнаружения) принципов, не касаясь методологии их объяснения. Эта сторона дела была неправильно понята Н. А. Чечиной, которая, не заметив двух аспектов этой проблемы, неосновательно критиковала Н. Г. Александрова за то, что он якобы выводит содержание принципов из содержания норм права.

В известной статье о принципах советского права Н. Г. Александров (как и в последующих своих работах) писал, что <отдельные принципы могут быть извлечены (т. е., иначе говоря, выявлены, обнаружены. - В. Г.) из содержания различных конкретных норм в результате установления их наиболее существенных общих черт>[378]. Когда же Н. Г. Александров начинает объяснять содержание этих принципов, то он прямо исходит из объективных закономерностей развития общества[379]. Такой методологический подход представляется вполне обоснованным.

Если, как пишет Н. А. Чечина и с чем нельзя не согласиться, правовой принцип как руководящая идея отличается от научных и философских принципов[380] тем, что всегда и непременно находит свое конкретное выражение в норме или в нормах права[381], то, очевидно, что мы не только можем, но и должны обнаружить, выявить правовые принципы именно в самом праве. Другого пути здесь нет (поскольку речь идет о действующем праве). Всякий иной путь нельзя считать пригодным, так как он может повлечь за собой выявление таких <принципов>, которые законом не предусмотрены и применение которых по этой причине исключено, так как открывает лазейку для нарушения закона.

Однако выявленные, обнаруженные в законодательстве правовые принципы не могут быть объяснены и поняты из самого права. <:Пра-вовые отношения, так же точно как и формы государства, - пишет К. Маркс, - не могут быть поняты ни из самих себя, ни из так называемого общего развития человеческого духа: наоборот, они коренятся в материальных жизненных отношениях>[382].

Следовательно, при раскрытии содержания определенного принципа необходимо показать те общественные отношения и закономерности, которые лежат в его основе. Однако при выяснении содержания правовых принципов едва ли правильным было бы полное игнорирование правовых норм, так как, с одной стороны, право само есть выражение этих отношений и закономерностей, а с другой стороны, существо правовых принципов находит свое выражение в нормах права.

Исходя из этих основных положений рассмотрим кратко, насколько позволяют рамки настоящей статьи, принципы осуществления гражданских прав. Принципы осуществления гражданских прав - это те основные требования, которые социалистическое общество и выражающее его интересы советское гражданское право предъявляют к управомоченному лицу и тем лицам, которые от его имени осуществляют принадлежащие управомоченному субъективные гражданские права[383].

Каковы же эти принципы?

а) Важнейшим принципом осуществления гражданских прав является принцип социалистической законности. Принцип социалистической законности является общим принципом советского права. Однако законодатель считал необходимым особо подчеркнуть требование соблюдения законов при осуществлении гражданских прав. Часть 2 ст. 5 Основ гражданского законодательства и соответствующие статьи ГК союзных республик устанавливают, что при осуществлении прав и исполнении обязанностей граждане и организации должны соблюдать законы.

Между тем в литературе неоднократно отмечалось, что, осуществляя свое право, управомоченное лицо действует правомерно, что неправомерного (а следовательно, и незаконного) осуществления права быть не может[384]. В связи с этим естественно возникает вопрос о том, что же именно означает требование соблюдения законов при осуществлении права?

Осуществление права есть реализация тех возможностей, которые дает управомоченному само субъективное право. Выход за рамки содержания субъективного права не есть его осуществление, так как в этом случае лицо уже не действует как управомоченный субъект. Требование соблюдения законов при осуществлении гражданских прав и есть прежде всего требование к управомоченному лицу не выходить за рамки предоставленного ему субъективного права.

Следовательно, в данном случае речь идет о соблюдении границ самого субъективного права.

Было бы, однако, неправильным считать, что требование соблюдения законов вообще не относится непосредственно к осуществлению гражданских прав. Гражданское законодательство не допускает осуществления прав в противоречии с их назначением в нашем обществе и, более того, предусматривает ряд конкретных составов гражданских правонарушений, связанных именно с недозволенным осуществлением права (см. ст. ст. 111, 141, 142 ГК РСФСР). В данном случае речь идет именно об осуществлении права, которое запрещено законом и, следовательно, незаконно. А из этого следует, что требование соблюдения закона относится как к соблюдению границ субъективного права, так и к соблюдению пределов его осуществления.

б) Важное значение имеет также принцип добросовестности при осуществлении гражданских прав. В период строительства коммунизма значительно повышается роль моральных начал в жизни нашего общества. Строгое соблюдение правил социалистического общежития и моральных принципов общества, строящего коммунизм, становится одним из важнейших начал социалистического общества. Эта закономерность общественного развития естественно находит свое выражение и в гражданском законодательстве. Часть 2 ст. 5 Основ гражданского законодательства наряду с требованием соблюдения законов при осуществлении гражданских прав требует также уважать правила социалистического общежития и моральные принципы общества, строящего коммунизм. Принцип добросовестности при осуществлении гражданских прав закреплен также и в гражданском процессуальном законодательстве. Статья 30 ГПК РСФСР прямо предусматривает, что <лица, участвующие в деле, обязаны добросовестно пользоваться всеми принадлежащими им процессуальными правами>.

Лица, совершившие поступки, противоречащие правилам социалистического общежития или нормам морали, могут быть по закону ограничены в правах (ст. 16 ГК РСФСР) и даже лишены принадлежащих им прав (права на пользование жилым помещением - ст. 333 ГК, права наследования - ст. 531 ГК).

в) Как и ранее действовавшее гражданское законодательство, Основы гражданского законодательства и новые ГК союзных республик закрепляют принцип осуществления гражданских прав в соответствии с их назначением. <Гражданские права, - гласит ст. 5 Основ, - охраняются законом, за исключением случаев, когда они осуществляются в противоречии с назначением этих прав в социалистическом обществе в период строительства коммунизма>.

Этот принцип нашел свое выражение и в ряде других норм гражданского права (ст. 25 Основ, ст. ст. 111, 141, 142 ГК и др.). Статья 5 Основ, формулирующая общий принцип гражданского права, вместе с тем в ряде случаев может быть применена и как специальная норма тогда, когда тот или иной конкретный случай осуществления гражданских прав в противоречии с их назначением не предусмотрен иным, специальным законом. В частности, ст. 5 как специальная норма может быть применена, когда наследник, осуществляя свое право отказа от причитающейся ему наследственной доли, отказывается от наследства в пользу лица, лишенного наследодателем права наследования (ст. 550 ГК).

В литературе проф. С. Н. Братусем высказано мнение, что именно из этого принципа вытекает принцип сочетания общественных и личных интересов[385]. Думается, что дело обстоит как раз наоборот. Принцип гармонического сочетания общественных и личных интересов - это принцип всего советского права. Его материальной основой является определяющее значение в социалистическом обществе общественной социалистической собственности и соответственно производный от нее характер личной собственности.

Одним из выражений в советском гражданском праве этого принципа и является принцип осуществления гражданских прав в соответствии с их назначением. Именно поэтому очень важно с точки зрения законодательной техники правильно установить соотношение между общим и конкретным назначением того или иного субъективного права, а с точки зрения практического применения закона - обеспечить строгое соответствие между назначением и осуществлением этого права.

г) В отличие от буржуазного гражданского права, провозглашающего формальные права и свободы граждан, советскому гражданскому праву известен принцип реального осуществления гражданских прав.

Принцип реального осуществления гражданских прав означает прежде всего то, что социалистический строй не только дает гражданам определенные права, но и обеспечивает их реальное осуществление. Это реальное осуществление гражданских прав обеспечивается как экономически, так и юридически. Экономической гарантией реального осуществления гражданских прав является неуклонное развитие социалистической собственности, направленное на создание материально-технической базы коммунизма и на этой основе все более полное удовлетворение материальных и культурных потребностей граждан как за счет постоянно растущих общественных фондов потребления, так и за счет личной собственности граждан. В целях обеспечения реального осуществления гражданских прав советское государство оказывает гражданам большую материальную помощь посредством кредитования кооперативного и индивидуального жилищного строительства, введения купли-продажи товаров народного потребления с рассрочкой платежа и др.

Новое гражданское законодательство наряду с расширением круга субъективных прав, предоставляемых гражданам и социалистическим организациям, значительно расширяет также и юридические гарантии осуществления этих прав. Значительно расширены и усовершенствованы способы защиты гражданских прав. В частности, в соответствии со сложившейся судебной практикой расширен круг случаев истребования имущества собственником от добросовестного приобретателя, установлен ряд преимуществ для защиты государственной собственности и собственности колхозов, кооперативных и общественных организаций; введена специальная норма о защите права владения, основанного на законе или договоре; установлены ранее неизвестные советскому гражданскому праву способы защиты чести и достоинства граждан; значительно расширена роль общественности в рассмотрении гражданских дел и др.

В сфере обязательственного права особенно важное значение имеет закрепление в гражданских кодексах принципа реального исполнения обязательств (ст. ст. 191, 217, 221 ГК РСФСР). Обязательственные права в сравнении с правами вещными имеют ту особенность, что их реальное осуществление достигается лишь тогда, когда должник добросовестно выполнит возложенные на него обязанности. Поэтому установление обязанности исполнить обязательство в натуре, а в необходимых случаях и принуждение должника к исполнению - есть весьма существенная гарантия реального осуществления гражданских прав.

Принцип реального осуществления гражданских прав применительно к социалистическим организациям имеет еще и то значение, что реальное осуществление гражданских прав, предоставленных социалистической организации, есть в то же время и ее обязанность перед государством и обществом. Выполнение этой обязанности в свою очередь обеспечивается плановым ведением хозяйства, расширением прав социалистических организаций в осуществлении хозяйственной деятельности, широким использованием наряду с моральными также и материальных стимулов, материальной заинтересованности в результатах труда, а также повышением ответственности организаций за невыполнение государственных планов.

д) Закономерностью развития социалистического общества является неуклонное укрепление начал коллективизма, отношений товарищеского сотрудничества и взаимопомощи в сфере общественных отношений. Материальной основой этой закономерности является отсутствие в социалистическом обществе эксплуатации человека человеком и совместный, планомерно организованный на базе социалистической собственности труд членов общества.

Эта закономерность находит свое выражение как в моральном кодексе строителя коммунизма, одним из принципов которого является коллективизм и товарищеская взаимопомощь[386], так и в советском праве, в частности в гражданском праве, одним из принципов которого является принцип товарищеского сотрудничества при осуществлении гражданских прав и обязанностей.

К пониманию этого принципа наука советского гражданского права шла постепенно. Первоначально речь шла лишь о новой роли кредитора в исполнении обязательства по советскому гражданскому праву[387]. Затем было замечено, что и роль должника в социалистических обязательственных отношениях тоже выглядит по-новому[388]. Именно эти особенности взаимоотношений должника и кредитора привели проф. И. Б. Новицкого к выводу о солидарности интересов участников гражданского оборота[389]. И в самое последнее время в литературе был сформулирован принцип товарищеского сотрудничества в исполнении обязательств[390], нашедший свое выражение в ч. 2 ст. 168 ГК РСФСР и в новейшей цивилистической литературе[391].

Принцип товарищеского сотрудничества закреплен в ч. 2 ст. 168 ГК РСФСР в виде требования, обращенного к сторонам обязательственного отношения <оказывать другой стороне все возможное содействие в исполнении ею своих обязанностей>.

Нельзя не заметить, что такая формулировка принципа товарищеского сотрудничества в законе страдает некоторой односторонностью. Закон обращается с требованием сотрудничества лишь к управомоченному лицу, обязывая его содействовать должнику в исполнении обязанности. Между тем именно от должника осуществление такого сотрудничества требуется в значительно большей мере, хотя бы уже потому, что он является обязанной стороной правоотношения. Практика, в особенности арбитражная, свидетельствует, что нарушения принципа сотрудничества встречаются как со стороны кредитора, так и со стороны должника (например, кредитор, заказавший уникальное оборудование и утративший в нем надобность, не предупредил своевременно изготовителя о приостановлении производства продукции; должник не отгрузил покупателю партию товара только потому, что ближайшая пристань была временно закрыта для перевозок, хотя мог бы отправить груз с другой пристани и т. п.).

В этом плане, прежде всего, формулировка закона и нуждается в уточнении. Это следует сделать путем указания на необходимость осуществлять товарищеское сотрудничество как при исполнении обязанностей, так и при осуществлении гражданских прав.

Нет сомнения в том, что принцип товарищеского сотрудничества имеет огромное значение прежде всего для обязательственных отношений. Но это вовсе еще не означает, что принцип этот не применим к другим гражданским правоотношениям, в частности, к осуществлению права общей собственности, авторских и изобретательских прав и др. Поэтому представляется правомерным говорить о принципе товарищеского сотрудничества в осуществлении гражданских прав и обязанностей, не связывая его только с отношениями обязательственного характера.

е) Осуществление гражданских прав и обязанностей в социалистическом обществе подчинено также принципу экономичности. Развитие социалистического народного хозяйства осуществлялось и осуществляется в нашей стране за счет внутреннего накопления материальных ресурсов и денежных средств. Поэтому строгое проведение режима экономии является объективной экономической закономерностью социалистического хозяйствования[392], юридическим выражением которой в гражданском праве и является принцип экономичности в осуществлении гражданских прав и обязанностей.

Свое выражение в гражданском праве принцип экономичности нашел в ч. 2 ст. 168 ГК РСФСР, которая требует исполнения обязательств наиболее экономичным для социалистического хозяйства образом, а также в других нормативных актах, в частности, в транспортном законодательстве, которое требует сокращения дальности и снижения транспортных издержек при перевозках, обеспечения сохранности грузов, недопущения излишне дальних, встречных и иных нерациональных перевозок и устанавливает материальную ответственность за утрату, порчу и повреждение груза.

В ряде случаев гражданское законодательство материально стимулирует наиболее экономичную деятельность. Так, например, в случае, когда грузоотправитель отказывается от выделенных ему по плану транспортных средств, но предупредит об этом станцию за два дня до их подачи, то штраф за невыполнение плана перевозок уменьшается на одну треть; если подрядчик при осуществлении строительных работ использует рационализаторские предложения и достигнет этим некоторой экономии средств без ухудшения качества строительства, то эта экономия идет в его пользу и т. п.

Принцип экономичности имеет большое значение и при осуществлении права собственности, права оперативного управления. Бережное отношение к социалистическому имуществу, экономное и максимально эффективное использование средств в народном хозяйстве, борьба с бракоделами и неуклонное повышение качества продукции - необходимое условие успешного создания материально-технической базы коммунизма.

Печатается по: В. П. Грибанов. Принципы осуществления гражданских прав // Вестник Московского университета. Сер. XII: Право. 1966. N 3. Отдельн. оттиск. С. 10 - 23.

Примечания:

[348] См.: Б. В. Шейндлин. Сущность советского права. Изд-во ЛГУ, 1959.

[349] См., например: М. М. Агарков. Основные принципы советского гражданского права. <Советское государство и право>, 1947, N 11; Н. Д. Казанцев. Основные принципы колхозного права. <Советское государство и право>, 1947, N 11; М. Я. Савицкий. К вопросу о системе принципов советского уголовного процесса. <Советское государство и право>, 1950, N 1; С. Н. Братусь. Принципы советского гражданского права. <Правоведение>, 1960, N 1; Н. А. Чечина. Принципы советского гражданского процессуального права и их нормативное закрепление. <Правоведение>, 1960, N 3.

[350] См.: <Основы теории государства и права>, под ред. проф. Н. Г. Александрова. М., Госюриздат, 1960, гл. VIII, § 2; М. А. Гурвич. Лекции по советскому гражданскому процессу. М.: Изд-во ВЮЗИ, 1950, стр. 25; О. С. Иоффе. Советское гражданское право (курс лекций), т. I. Изд-во ЛГУ, 1958, стр. 16 - 17; О. В. Иванов. Принцип объективной истины в советском гражданском процессе, лекция для студентов вечернего отделения. Изд-во МГУ, 1964, стр. 4 - 12 (ротапринт); <Советское гражданское право>, под ред. проф. В. А. Ря-сенцева, т. I. М., <Юридическая литература>, 1965, стр. 13 - 14, и др.

[351] См.: С. Н. Братусь. Принципы советского гражданского права, стр. 47 - 48; А. Е. Пашерстник. О сфере действия и принципах советского трудового права. <Советское государство и право>, 1957, N 10, стр. 100.

[352] См.: М. М. Агарков. Ук. статья; Н. Д. Казанцев. Ук. статья.

[353] См.: <Толковый словарь русского языка>, т. 3, под ред. Б. М. Волна и Д. Н. Ушакова. М., Изд-во иностранных и национальных словарей, 1939, стр. 827; <Словарь русского языка>, сост. С. И. Ожеговым. М., Изд-во иностранных и национальных словарей, 1953, стр. 543; <Толковый словарь>, т. I, сост В. Далем. М., Изд-во иностранных и национальных словарей, 1955, стр. 431; <Словарь иностранных слов>, изд. 6, под ред. Ф. Н. Петрова. М., <Советская энциклопедия>, стр. 520; БСЭ, изд. 2, т. 34, стр. 529.

[354] Ст. 4 Основ гражданского законодательства; ст. 12 Основ гражданского судопроизводства Союза ССР и союзных республик.

[355] Т. Н. Творческая научная дискуссия о принципах советского уголовного процесса. <Социалистическая законность>, 1952, N 6, стр. 81.

[356] Т. Н. Творческая научная дискуссия о принципах советского уголовного процесса, стр. 81 - 82.

[357] Б. В. Шейндлин. Ук. работа, стр. 65.

[358] Н. А. Чечина. Ук. статья, стр. 78.

[359] М. Я. Савицкий. Ук. статья, стр. 55. Утверждение М. Я. Савицкого представляется весьма сомнительным. Если следовать идее автора, то с таким же успехом и нормы права, регулирующие деятельность суда и участников процесса, можно считать конкретными формами их деятельности. Нетрудно заметить, что автор допускает здесь смешение разнородных, хотя и взаимосвязанных, явлений. Принципы, конечно, определяют характер и формы поведения граждан и организаций, но от этого сами они не становятся <конкретными формами поведения>.

[360] Т. Н. Творческая научная дискуссия о принципах советского уголовного процесса, стр. 80.

[361] М. А. Гурвич.Лекции по советскому гражданскому процессу. М.: Изд-во ВЮЗИ, 1950, стр. 25.

[362] Т. Н. Творческая научная дискуссия о принципах советского уголовного процесса, стр. 80.

[363] С. Н. Братусь. Принципы советского гражданского права. <Правоведение>, 1960, N 1, стр. 48; его же. Предмет и система советского гражданского права. М., Госюриздат, 1963, стр. 135.

[364] См. там же.

[365] <Основы теории государства и права>. под ред. проф. Н. Г. Александрова, стр. 205.

[366] Следует отметить, что практически к тому же выводу в конечном счете пришел и проф. С. Н. Братусь, когда он от общих рассуждений о понятии принципа переходит к конкретному анализу. В связи с этим чрезвычайно важным представляется сделанный им вывод о том, что принципы гражданского права есть юридическое выражение экономических закономерностей развития общества (см.: его же. Предмет и система советского гражданского права, стр. 138).

[367] К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 4, стр. 133.

[368] Ф. Энгельс. Анти-Дюринг. М., Госполитиздат, 1950, стр. 34.

[369] Именно по этому прежде всего и нельзя согласиться с идеей проф. С. Н. Братуся о том, что принципы есть <законы движения материи>. Законы движения материи есть категории объективные, существующие независимо от нашего сознания. Отождествить их с принципами - значит, говоря словами Ф. Энгельса, <подсовывать природе сознательный образ действия>.

[370] К. Маркс и Ф. Энгельс. Избр. произв., т. II. М., Госполитиздат, 1948, стр. 473.

[371] Нельзя в связи с этим согласиться с А. Ф. Шебановым в том, что <государственная воля правящего класса - это и есть право> (см.: А. Ф. Шебанов. О понятиях источника права и формы права. <Правоведение>, 1965, N 4, стр. 28, сноска). Право есть одна из форм выражения этой воли, если хотите, основная форма выражения этой воли, но не сама воля.

[372] К. Маркс и Ф. Энгельс. Избр. произв., т. II, стр. 474.

[373] С. Н. Братусь. Предмет и система советского гражданского права, стр. 138.

[374] Г. М. Свердлов. Советское семейное право. М., Госюриздат, 1958, стр. 168.

[375] См.: Б. В. Шейндлин. Ук. работа, стр. 67.

[376] <Основы теории государства и права>, под ред. проф. Н. Г. Александрова, стр. 205; С. Н. Братусь. Предмет и система советского гражданского права, стр. 137.

[377] Б. В. Шейндлин. Ук. работа, стр. 67.

[378] Н. Г. Александров. Социалистические принципы советского права. <Советское государство и право>, 1948, N 11, стр. 17; <Основы теории государства и права>, под ред. проф. Н. Г. Александрова, стр. 205.

[379] См. там же, стр. 205, 207 - 217.

[380] Нельзя признать эту формулировку достаточно точной, так как из сказанного можно сделать вывод, будто бы философские принципы - ненаучны. Между тем принципы, выведенные материалистической философией, в такой же степени научны, как и принципы, выведенные другими науками.

[381] Н. А. Чечина. Ук. статья, стр. 79.

[382] К. Маркс. К критике политической экономии. М., Госполитиздат, 1949, стр. 7.

[383] Следует иметь в виду, что принципы осуществления гражданских прав полностью подпадают под общее определение правового принципа. В данном определении отражены лишь их специфические особенности, дополняющие признаки, указанные в общем определении правового принципа.

[384] См.: М. М. Агарков. Проблема злоупотребления правом в советском гражданском праве. <Известия АН СССР>, отд. экономики и права, 2946, N 6, стр. 427; М. В. Самойлова. Право личной собственности граждан СССР (понятие, осуществление, основные средства защиты). Автореферат канд. диссертации. Изд-во ЛГУ, 1965, стр. 11.

[385] См.: С. Н. Братусь. Предмет и система советского гражданского права, стр. 138.

[386] <Программа Коммунистической партии Советского Союза>. М., Госполитиздат, 1961, стр. 120.

[387] См.: И. Б. Новицкий. Участие кредитора в исполнении договорного обязательства. <Советское государство и право>, 1947, N 7.

[388] См.: В. К. Райхер. Правовые вопросы договорной дисциплины в СССР. Изд-во ЛГУ, 1958, гл. II.

[389] См.: И. Б. Новицкий. Солидарность интересов в советском гражданском праве. М., Госюриздат, 1951.

[390] См.: <Советское гражданское право>, учебник для юридических вузов, под. ред. проф. П. Е. Орловского и проф. И. Б. Новицкого, т. I. М., Госюриздат, 1959, стр. 421 - 424; А. Волин. сотрудничество и взаимная помощь - основа социалистических отношений между предприятиями. <Коммуниств>, 1959, N 3.

[391] См.: <Советское гражданское право>, учебник для юридических вузов, под. ред. проф. В. А. Рясенцева, т. I. М., <Юридическая литература>, 1965, стр. 488 - 489.

[392] См. И. Б. Новицкий. Роль советского гражданского права в осуществлении хозрасчета и режима экономии. М., Госюриздат, 1955, стр. 28.

ИНТЕРЕС В ГРАЖДАНСКОМ ПРАВЕ

Одним из вопросов, имеющих большое значение для исследования проблемы осуществления и защиты гражданских прав, является вопрос о соотношении субъективного права и интереса. Важность его исследования обусловлена тем, что осуществление и защита гражданских прав неразрывно связаны, с одной стороны, с проблемой правового обеспечения удовлетворения как интересов общества в целом, так и интересов отдельных социалистических организаций и граждан, а с другой - с проблемой обеспечения правильного сочетания индивидуальных интересов граждан и их коллективов с интересами общества.

<:>

Новое гражданское законодательство широко использует понятие интереса. Однако роль интереса в праве и его связь с субъективными гражданскими правами не исчерпываются случаями, когда закон непосредственно упоминает об интересе. Во всех случаях гражданское законодательство, не говоря прямо об интересе, предоставляет те или иные права гражданам или организациям именно с учетом определенных интересов.

Важное значение интереса в праве породило среди некоторой части юристов мнение, что интерес входит в само содержание субъективного права[393]. Эта идея встретила возражения со стороны других авторов, которые отмечают важное значение интереса в праве, но тем не менее считают интерес моментом внешним по отношению к субъективному праву и в содержание права его не включают[394].

Чтобы правильно решить вопрос о соотношении субъективного права и интереса, необходимо прежде всего выяснить, что следует понимать под интересом. Сторонники включения интереса в содержание субъективного права оперируют понятием <интерес> как аксиомой, как общеизвестным понятием, не пытаясь даже раскрыть его содержания. Не раскрывает этого понятия и И. Б. Новицкий, посвятивший специальную работу исследованию проблемы солидарности интересов в советском гражданском праве[395]. Между тем в юридической литературе понятие <интерес> употребляется в различных значениях.

Интерес как сочетание объективного и субъективного моментов. Вопрос о понятии интереса недостаточно исследован не только в юридической науке, но и в психологии, философии и политической экономии. Невыясненным остается главный вопрос - о самой природе интереса, т. е. о том, является ли интерес явлением <субъективным>, выражающим известную психическую настроенность субъекта, либо он по природе своей <объективен>, т. е. представляет собой некое объективное условие человеческого существования.

Психологи склоняются к первой точке зрения, рассматривая интерес как определенное отношение личности к объектам и явлениям, как избирательную, целеустремленную направленность человека на приобретение тех или иных знаний, на выполнение той или иной деятельности[396].

Другие же авторы считают, что интерес есть явление объективное. Так, Г. М. Гак, критикуя определение интереса, данное в <Большой советской энциклопедии>, и отмечая в качестве его недостатка то, что интерес здесь сводится <к психическому явлению>, полагает, что интерес есть <объективное явление, связанное с бытием предмета, и не сводится к сознанию и воле>[397].

В некоторых философских работах выявилась и третья тенденция - рассматривать интерес как известное сочетание объективного и субъективного моментов. Так, при разъяснении понятия интереса в социологическом смысле авторы <Философского словаря>, изданного в 1963 г., определяют интерес как <целенаправленность мыслей и действий, отражающую материальные и духовные потребности отдельных людей (личный интерес), социальных групп и исторических общностей (общий интерес)>. Однако они подчеркивают, что <интерес проявляется в виде стремлений, влечений, но всегда наряду с субъективным моментом содержит и объективное>[398].

Когда сторонники объективной теории интереса говорят об объективности интереса, они понимают под этим следующее: интерес существует независимо от субъекта, представляет собой нечто существующее вне человека и определяющее его поведение в обществе, независимо от того, сознает субъект эти интересы или не сознает. Иначе говоря, благодаря такой постановке вопроса интерес отождествляется с условиями жизни людей. С таким пониманием объективного характера интереса трудно согласиться, так как всякий интерес - это интерес определенного субъекта, независимо от того, является ли таким субъектом отдельный гражданин, группа лиц, классы или даже все общество.

Неправильно вместе с тем считать, что всякое психическое явление суть явление субъективное. Все то, что реально существует в действительности, объективно существует. Такие психические явления, как восприятие, внимание, мышление, память, воля, эмоции, наконец, психические болезни, существуют не только в нашем сознании, воображении, но и в действительности, есть явления объективного мира, хотя во многом и индивидуальны.

Несомненно вместе с тем, что интерес - явление объективное. Объективный характер его состоит прежде всего в том, что он не только плод нашего разума, не только результат человеческого сознания, а есть реально существующее в жизни явление, которое необходимо учитывать и с которым нельзя не считаться, ибо интересы, как замечает В. И. Ленин, <двигают жизнью народов>[399].

Объективный характер интереса подчеркивали Маркс и Энгельс. Говоря об общем интересе, они писали, что <этот интерес существует не только в представлении как <всеобщее>, но прежде всего он существует в действительности в качестве взаимной зависимости индивидов, между которыми разделен труд>[400].

Интерес объективен и по самой своей природе. Интересы отдельных лиц, групп, коллективов, классов, всего общества возникают не произвольно. Они определяются всей совокупностью условий жизни данного лица, группы, коллектива, класса или общества, среди которых главное и решающее место занимают материальные условия жизни общества, экономический строй общества, экономические отношения. Положение людей, групп, классов в системе общественного производства определяет и их взаимные отношения, их интересы. <Экономические отношения каждого данного общества, - писал Энгельс, - проявляются прежде всего как интересы>[401]. Интерес есть, следовательно, форма проявления экономических (прежде всего) отношений в деятельности, поступках людей, групп, классов, в общих действиях всего общества.

При этом, однако, следует учитывать по крайней мере два момента. Было бы неправильным считать, что интересы определяются только экономическими причинами. Экономические условия определяют коренные интересы общества, его членов, групп, классов. Это объективно необходимые интересы, вытекающие непосредственно из положения субъектов в системе общественного производства, из действующих в данном обществе объективных законов и объективных потребностей общественного развития.

Но на характер интересов оказывают влияние и другие факторы, как-то: национальные особенности, состояние культуры, идеология и политика, право, мораль, правила общежития, обычаи и даже пережитки прошлого в сознании людей, а применительно к индивидуальным интересам - и индивидуальные, профессиональные, возрастные, семейные и многие другие условия и обстоятельства. Эти факторы также во многих случаях определяются экономикой, но оказывают и известное самостоятельное воздействие на характер интересов. Чтобы экономические и иные факторы общественной жизни, определяющие характер деятельности людей, проявили свое действие, они должны принять вид интереса, проявиться как интерес, т. е. они неизбежно должны пройти через сознание людей, принять вид <сознательных побуждений>.

Понимание интереса как известного сочетания объективного и субъективного моментов имеет, на наш взгляд, и важное практическое значение. В самом деле, если понимать интерес только как некую объективную необходимость, предопределяющую поведение людей, то как, например, объяснить наличие преступлений и применение к преступникам наказаний в социалистическом обществе? Когда преступник идет на совершение преступления, он несомненно действует в своих интересах. Разве такой интерес определяется материальными условиями социалистического общества? Конечно, нет. Но если руководствоваться объективной теорией интереса, то следует предположить одно из двух. Либо у преступника вообще нет интереса, и тогда становится непонятным, чего ради совершено преступление; либо он не осознает своих интересов, но тогда непонятно, за что же его следует наказывать, если он не в состоянии осознать свои интересы и понять, что действует в противоречии с интересами общества?

От подобного рода признания только один шаг до применения уголовного наказания к душевнобольным, слабоумным и другим недееспособным лицам, что в корне противоречит как правовым, так и моральным принципам советского общества.

Между тем преступление есть всегда сознательное правонарушение. Преступник заранее знает или может знать, что действует в интересах, противоречащих интересам общества. И это составляет его вину, его психическое отношение к совершенному противоправному деянию, что и является основанием ответственности.

Аналогичное положение создается и в гражданском праве, когда речь идет о виновном причинении вреда, о заключении сторонами сделки, совершенной с целью, заведомо противной интересам государства и общества, об извлечении нетрудового дохода и т. п. И здесь участники гражданских правоотношений имеют свои интересы, хотя и противоречащие интересам общества. Объяснить наличие таких интересов с точки зрения теории объективного интереса совершенно невозможно. Таким образом, интерес представляет собой известное единство объективного и субъективного.

Что же такое интерес? В советской правовой литературе были предприняты некоторые попытки дать определение интереса. М. А. Гурвич, исследуя вопрос о защите <охраняемых законом интересов>, пришел к выводу, что, в отличие от материального субъективного права, охраняемый законом интерес есть <выгода, обеспеченная не нормой материального права, а охранительной, прежде всего, процессуальной нормой>[402].

С определением интереса как выгоды нельзя согласиться. Выгода всегда ассоциируется с каким-либо имущественным приобретением, между тем как закон (например, ст. 190 ГК, ст. 2 ГПК) говорит не только об имущественных, но и о личных неимущественных интересах граждан и организаций. Более того, в целом ряде случаев интерес управомоченного лица не только не связан с какой-либо выгодой, а, наоборот, предполагает известную, если так можно сказать, <невыгоду> для самого управомоченного лица, например при дарении, при заключении договора в пользу третьего лица, при ведении чужих дел без поручения и др.

С этой точки зрения более гибким, но в такой же мере неприемлемым является понимание интереса как охраняемого законом блага[403]. Хотя интерес в понимании его как блага и может быть имущественным и неимущественным, однако, во-первых, при этом само понятие <блага> не в меньшей степени нуждается в объяснении, а, во-вторых, благо в такой же мере, как и выгода, есть то, на достижение чего может быть направлен интерес управомоченного лица. А это уже само по себе исключает их отождествление с интересом.

Интерес может быть правильно понят лишь в связи с выяснением характера взаимосвязи поведения людей, групп лиц, классов или всего общества с материальными условиями их существования и иными факторами общественной жизни. Характер же этой взаимосвязи таков, что материальные и иные условия жизни общества связаны с поведением людей не непосредственно, а через посредство сознания, преобразовываясь в сознании людей в факторы сознательного побуждения их воли. Иначе говоря, условия общественной жизни с необходимостью порождают определенные, соответствующие этим условиям потребности. Эти потребности, проходя через сознание людей, принимают ту или иную форму сознательных побуждений, определяющих целенаправленность и волевой характер их деятельности. И это относится не только к отдельным людям, но в равной мере характерно и для классов и всего общества.

Иначе говоря, потребность составляет содержание интереса. Форма же, в которой эта потребность проявляется в деятельности, в поведении людей, может быть различной, но она всегда выражает определенную целенаправленность их действий.

Такой же вывод, на наш взгляд, вытекает и из действующего гражданского законодательства. Так, ст. 128 ГК, говорящая об ответственности по сделкам, совершенным <в интересах двора>, <в интересах самого главы двора>, а также ст. 225 ГК, предусматривающая право кредитора отказаться от просроченного исполнения, которое утратило интерес для кредитора, и другие статьи несомненно подразумевают под интересом тех или иных лиц именно их потребности.

Если сравнить ст. 1 Основ, которая говорит об <удовлетворении материальных и культурных потребностей граждан>, с преамбулой Основ, где речь идет об <охране материальных и культурных интересов граждан>, то станет очевидным, что закон рассматривает потребности и интересы в одной плоскости. Это свидетельствует о том, что между потребностями и интересами есть неразрывная связь.

Но потребность и интерес - не одно и то же. Потребность всегда есть известная объективная необходимость, обусловленная материальной жизнью общества. Интерес же есть отраженная потребность, необходимость, прошедшая через сознание людей и принявшая форму сознательного побуждения. Но сложность процесса формирования этих сознательных побуждений, т. е. интереса, и его зависимость от многих обстоятельств объективного и субъективного характера объясняют, почему интересы действующих субъектов (людей, их групп и даже классов) не всегда точно соответствуют объективным потребностям. Именно поэтому важнейшим требованием правильного руководства коммунистическим строительством является необходимость строгого научного подхода к изучению объективных закономерностей и потребностей общественного развития и их воплощению в законах и решениях.

Таким образом, интерес - это и потребность, принявшая форму сознательного побуждения и проявляющаяся в жизни в виде желаний, намерений, стремлений, а в конце концов в тех отношениях, в которые вступают лица в процесс своей деятельности.

Какова же взаимосвязь интереса и субъективного гражданского права? Субъективное гражданское право связано не только с интересами управомоченного лица (гражданина или организации), но прежде всего с интересами общественными.

Советское гражданское законодательство, выражающее волю и интересы всего народа, предоставляет участникам гражданских правоотношений или санкционирует лишь такие субъективные гражданские права, которые призваны обеспечить интересы строительства коммунистического общества и максимально возможное при данных условиях удовлетворение материальных и культурных потребностей граждан и их коллективов - социалистических организаций.

В социалистическом обществе всякое субъективное право имеет социальное, общественное значение лишь постольку, поскольку оно обеспечивает соблюдение коренных интересов общества в целом и способно обеспечить индивидуальные и коллективные интересы участников регулируемых правом отношений. Утрата любого из этих двух качеств либо делает такое субъективное право неприемлемым с точки зрения интересов всего общества, либо влечет за собой утрату субъективным правом способности обеспечить удовлетворение интересов членов общества и их коллективов, т. е. делает его бесполезным.

Поэтому всякое субъективное право, предоставленное участникам социалистических правовых отношений в силу закона, не есть выражение только общественных или только личных интересов. Во всяком субъективном праве и на любой стадии его существования находит свое выражение сочетание общественных и личных интересов.

Вместе с тем право, каким бы совершенным оно ни было, не может предусмотреть обеспечения удовлетворения всех без исключения интересов ввиду их большой индивидуальности и постоянного возникновения в жизни новых потребностей и соответствующих им интересов. Поэтому законодательство всегда предусматривает лишь такие субъективные права, которые направлены на удовлетворение основных, общих для всех членов общества, для определенных групп типических интересов. На случай же появления таких интересов, но не обеспеченных субъективным правом, закон предусматривает возможность их непосредственной правовой защиты (ст. 2 ГПК). Именно так, например, защищались до принятия нового гражданского законодательства интересы лиц, потерпевших при спасании социалистического имущества[404], был разрешен спор, связанный с разделом выигрыша по денежно-вещевой лотерее[405], и др.

Какова же взаимосвязь субъективного гражданского права с интересом самого управомоченного лица? Правильно ли считать, что интерес управомоченного составляет само содержание субъективного права? Думается, что на последний вопрос можно дать только отрицательный ответ.

Интерес как побуждение к действию, вызванное определенной потребностью, в том числе и к совершению действий, вязанных с приобретением субъективных гражданских прав, всегда существует раньше самого действия заинтересованного лица. Поэтому, по крайней мере в тех случаях, когда речь идет о гражданских правоотношениях, возникающих по воле их участников, интерес возникает независимо от субъективного права и до его возникновения, т. е. является, как отмечал С. Н. Братусь, предпосылкой для приобретения субъективных прав[406].

Общеизвестно, что не все гражданские правоотношения являются волевыми и в своем возникновении в плане воплощения в них воли самих участников этих отношений. В отличие от этого, осуществление всех гражданских правоотношений, а следовательно, и субъективных гражданских прав всегда носит волевой характер. Как пишет С. Ф. Кечекьян, <изъявление воли самого управомоченного лица или других лиц, за него действующих, совершенно необходимо для осуществления права>[407]. А всякое проявление воли в свою очередь предполагает наличие интереса. Поэтому интерес является также и предпосылкой осуществления субъективных гражданских прав. При этом управомоченный субъект может по каким-либо причинам утратить интерес в осуществлении права, оставаясь обладателем этого права во всех его возможностях, по крайней мере в пределах установленных законом сроков осуществления права.

От интереса управомоченного лица в значительной мере зависит и за-щита субъективного права, в частности, обращение или необращение гражданина с требованием защиты права к соответствующему государственному или общественному органу, выбор самого органа, а в ряде случаев и способа защиты права, когда закон ему такое право выбора предоставляет.

Интерес является, таким образом, предпосылкой не только приобретения, но и осуществления и защиты гражданских прав. Но это лишь одна сторона взаимосвязи. Другая сторона состоит в том, что в свою очередь удовлетворение интереса управомоченного лица является целью любого субъективного права, которое выступает как правовое средство удовлетворения интересов. Причем юридическую охрану получает не всякий интерес, а лишь такой индивидуальный интерес, который совпадает с интересами социалистического государства и общества или по крайней мере не противоречит им.

При этом право, как известно, предполагает приложение равной мерки к различным лицам. Поэтому одно и то же по своему содержанию субъективное право может обслуживать различные интересы лиц. Закон, предоставляя лицам субъективные права, не может учесть всего многообразия интересов и предоставляет это право для удовлетворения любого допустимого с точки зрения закона интереса. В силу этого субъективное право нельзя связать с каким-либо определенным интересом, так как оно по самой своей природе способно обеспечивать удовлетворение самых разнообразных интересов управомоченного лица.

Сказанное позволяет, на наш взгляд, сделать вывод о том, что ни природа интереса, ни существо субъективного права, ни взаимная связь между ними не дают основания для утверждения о том, что интерес входит в само содержание субъективного права. Не дают оснований для такого вывода и те доводы, которые приводят сторонники этой точки зрения. Наиболее четко эти доводы изложены Ю. К. Толстым[408].

Автор начинает свои рассуждения с того, что начисто отвергает все возражения, как несостоятельные, и утверждает, что интерес есть необходимый и даже ведущий элемент содержания субъективного права. Однако заканчивает автор изложение своих доводов требованием включить указание на интерес в определение субъективного права, как будто включить интерес в содержание субъективного права и указать о нем в определении - одно и то же. Создается впечатление, что попытка доказать, что интерес входит в содержание субъективного права, предпринята именно для того, чтобы сказать об интересе в определении.

Между тем это две совершенно различные постановки вопроса. Ведь указание на интерес можно включить в определение независимо от того, составляет он содержание субъективного права или нет. При определении правовых явлений вполне допустимо и даже желательно указывать не только на основные элементы их содержания, но и на ту служебную роль, которую они выполняют в обществе, на характер их воздействия на внешние по отношению к праву явления.

Признание интереса <необходимым и притом ведущим> элементом содержания субъективного права обязывает ко многому. Ведь если это именно так, если интерес есть главное в содержание субъективного права, а тем более если, как полагает О. С. Иоффе, <в индивидуальном интересе, проявляющем в себе определенный общественный или классовый интерес, заключается сущность субъективного права>[409], то хотят этого авторы или не хотят, логика обязывает их сказать вслед за Р. Иерингом, что субъективное право - это и есть охраняемый законом интерес.

Однако авторы этого не делают и определяют субъективное право как меру возможного поведения управомоченного лица <в целях удовлетворения его интересов>. А из этого вытекает, что, во-первых, за управомоченным закреплена именно <мера возможного поведения> и, во-вторых, что она закреплена в целях удовлетворения интересов управомоченного лица. Выходит, что и при таком понимании удовлетворение интересов управомоченного лица есть цель субъективного права, а субъективное право в свою очередь есть средство удовлетворения его интересов. При этом непонятным остается лишь то, каким образом цель может стать содержанием того средства, которое направлено на ее достижение.

В обоснование своей позиции Ю. К. Толстой проводит аналогию между интересом и волей господствующего класса и интересом и волей управомоченного лица. Такая аналогия вполне допустима и совершенно правильна. Действительно, подобно тому как классовый интерес определяет содержание воли господствующего класса, так и интерес управомоченного лица определяет содержание его воли.

Однако Ю. К. Толстой на этом не останавливается, а пытается установить аналогию и между классовым интересом - волей господствующего класса и объективным правом, с одной стороны, и интересом управомоченного лица - его волей и субъективным правом, с другой. Идея ясна. Ведь только при такой аналогии можно обосновать, что интерес управомоченного лица составляет содержание субъективного права, даже если и признать этот интерес <социально значимым>.

Понимая, однако, что такая аналогия явно ошибочна, ибо содержание субъективного права определяется не волей управомоченного, а законом и, следовательно, волей господствующего класса (а в социалистическом обществе - волей всего народа), Ю. К. Толстой не рискнул заявить об этом прямо, а лишь намекает на такую аналогию, неожиданно завершая свое высказывание рассуждениями о бессодержательности воли, лишенной интереса. И если аналогия, даже правильная, - строго говоря, ненадежное доказательство, то намек на аналогию не доказательство вообще, тем боле намек на аналогию не существующую.

Не убедителен последний довод Ю. К. Толстого. <Если верно, - пишет он, - что классовая природа права обнаруживает себя прежде всего в характере удовлетворяемого правом интереса, что утрата социально значимого интереса приводит и к утрате права, то есть все основания для того, чтобы включить интерес в определение субъективного права>. Во-первых, классовый характер права обнаруживает себя не только в характере <охраняемого правом> интереса, а прежде всего в том, чьи интересы охраняет право, а также в том, как именно оно их охраняет и какие субъективные права и свободы оно предоставляет членам общества. Но даже если согласиться с автором, то и из этого нельзя сделать вывода о том, что интерес входит в содержание субъективного права. Из этого вытекает лишь то, что субъективное право обеспечивает удовлетворение определенных интересов. Во-вторых, не является доказательством и утверждение о том, что утрата социально значимого интереса влечет за собой утрату субъективного права. Дело в том, что круг признаваемых законом и социально значимых индивидуальных интересов, для удовлетворения которых может быть использовано субъективное право, определяет не содержание субъективного права, а его социальное назначение, сферу использования, т. е. пределы его осуществления и защиты. Поэтому формула <утрата социально значимого интереса приводит и к утрате права> ничего иного означать не может, как только то, что осуществление права в противоречии с его назначением, с общественными интересами может повлечь, но не всегда влечет за собой лишение управомоченного лица принадлежащего ему субъективного права.

Печатается по: В. П. Грибанов.

Интерес в гражданском праве // Советское государство и право.

1967. N 1. Отдельн. оттиск. С. 49 - 56.

Примечания:

[393] См.: А. В. Венедиктов. Государственная социалистическая собственность, АН СССР, М. - Л., 1948, с. 38; О. С. Иоффе. Советское гражданское право, т. 1, изд. ЛГУ, 1958, с. 73; Ю. К. Толстой. К теории правоотношения, изд. ЛГУ, 1959, с. 44 - 45; его же. Понятие права собственности (<Проблемы гражданского и административного права>, изд. ЛГУ, 1962, с. 193 и сл.).

[394] См.: С. Н. Братусь. О соотношении гражданской правоспособности и субъективных гражданских прав (<Советское государство и право>, 1949, N 8); его же. Субъекты гражданского права, Госюриздат, М., 1950, с. 20 - 21; В. И. Серебровский. Вопросы советского авторского права, АН СССР, М. 1956, с. 95.

[395] См.: И. Б. Новицкий. Солидарность интересов в советском гражданском праве, Госюриздат, М., 1951.

[396] См.: БСЭ, т. 18, с. 280; Б. М. Теплов. Психология, Учпедгиз, М., 1952, с. 219 - 220; Т. Г. Егоров. Психология, Воениздат, М., 1955, с. 45; В. Г. Иванов. Основные положения теории интереса в свете проблемы отношений человека (<Ученые записки> ЛГУ, 1956, N 214, с. 68).

[397] Г. М. Гак. Общественные и личные интересы и их сочетание при социализме (<Вопросы философии>, 1955, N 4, с. 19).

[398] <Философский словарь>, под ред. М. М. Розенталя и П. Ф. Юдина, Госполитиздат, М., 1963, с. 170.

[399] В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 29, с. 82.

[400] К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 3, с. 31.

[401] К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 18, с. 271.

[402] М. А. Гурвич. Гражданские процессуальные правоотношения и процессуальные действия (<Труды ВЮЗИ>, т. III, М., 1965, с. 86).

[403] См.: И. Л. Брауде. К вопросу об объекте правоотношения по советскому гражданскому праву (<Советское государство и право>, 1951, N 3, с. 57).

[404] См.: <Судебная практика Верховного суда СССР>, 1949, N 10, с. 27 - 28.

[405] См.: <Бюллетень Верховного суда СССР>, 1959, N 4, с. 39 - 40.

[406] См.: С. Н. Братусь. Субъекты гражданского права, Госюриздат, М., 1950, с. 20.

[407] С. Ф. Кечекьян. Правоотношение в социалистическом обществе, изд. АН СССР, М., 1958, с. 53.

[408] См.: <Проблемы гражданского и административного права>, изд. ЛГУ, 1962.

[409] О. С. Иоффе. Правоотношение по советскому гражданскому праву, изд. ЛГУ, 1949, с. 50.

Введение

<:>

:Ценность всякого субъективного права, в том числе и субъективного гражданского права, заключается в его осуществимости, в возможности посредством реализации заложенных в нем правомочий получить известную практическую пользу. Но это возможно лишь тогда, когда для реализации этих возможностей управомоченному лицу предоставляется достаточный срок. Устанавливая сроки осуществления гражданских прав, советское гражданское законодательство учитывает эти обстоятельства и определяет сроки осуществления гражданских прав с таким расчетом, чтобы управомоченный субъект (гражданин или организация) мог реально воспользоваться своим правом для достижения допустимой законом цели.

Вместе с тем всякое осуществление права затрагивает не только непосредственно интересы самого управомоченного лица, но и интересы других лиц и интересы всего общества в целом. Поэтому, определяя сроки осуществления гражданских прав, советское гражданское законодательство исходит из принципа сочетания общественных и личных интересов в социалистическом обществе, определяя разумный размер таких сроков.

Важное значение в обеспечении реальности прав граждан и организаций имеют установленные гражданским законодательством сроки защиты нарушенных прав. В определении размеров этих сроков советское гражданское законодательство исходит из задачи - максимально обеспечить управомоченному лицу возможность обратиться к компетентным государственным или общественным органам за защитой своего права.

Однако и сроки защиты гражданских прав не могут быть беспредельными. Это обусловлено, во-первых, установлением в законе или договоре сроков существования самого субъективного права, с прекращением которого естественно отпадает и надобность в его защите; во-вторых, недопустимостью продолжительной неопределенности в существовании самой возможности применения мер принудительного воздействия к правонарушителю, действия которого, совершенные в прошлом, по истечении значительного времени могут утратить свой общественно опасный характер, и применение к нему мер принудительного воздействия может оказаться не только ненужным, но и противоречащим целям правового принуждения в социалистическом обществе; в-третьих, необходимостью выяснения объективной истины при рассмотрении каждого гражданского дела, так как со временем могут быть утрачены или обесценены доказательства, без которых правильное решение дела становится невозможным; в-четвертых, необходимостью устранения медлительности и волокиты при защите прав социалистических организаций и граждан.

Вместе с тем советское гражданское законодательство учитывает возможность пропуска гражданином или организацией срока для защиты права по уважительным причинам и в целях наилучшей защиты их прав устанавливает специальные правила о приостановлении, перерыве и восстановлении сроков для защиты права. В особо важных случаях советское законодательство распространяет правила о продлении пропущенного срока также и на сроки осуществления гражданских прав (см., например, ст. ст. 306, 547 ГК РСФСР).

В советской правовой литературе вопросу о сроках защиты гражданских прав (исковая давность) посвящено много работ. Вопросы, связанные со сроками осуществления прав, исследованы менее полно. Поэтому в настоящей брошюре и рассматриваются лишь эти вопросы: о значении и видах сроков в советском гражданском праве, о сроках существования гражданских прав, вопрос о так называемых пресекательных сроках, о гарантийных и претензионных сроках, назначение которых в социалистическом обществе состоит главным образом в обеспечении реального осуществления субъективных прав граждан и организаций во времени.

Значение и виды сроков в советском гражданском праве

<:>

Гражданско-правовые сроки весьма многочисленны и разнообразны. Достаточно сказать, что, например, из 569 статей ГК РСФСР 1964 г. более 150 в той или иной мере касаются регулирования различного рода сроков. Значительное количество сроков устанавливается в подзаконных нормативных, административных и административно-плановых актах, соглашениями самих участников гражданских правоотношений, а также теми органами, которые рассматривают гражданско-правовые споры.

Назначение сроков различно. Одни из них определяют время возникновения, изменения или прекращения гражданских прав и обязанностей, другие предусматривают временные границы их осуществления, третьи предоставляют участникам гражданских правоотношений необходимое время для защиты их нарушенных прав.

Различны и последствия, связанные с истечением того или иного срока. Так, например, пропуск наследником срока на принятие наследства (ст. 546 ГК РСФСР) влечет за собой прекращение самого права на принятие наследства; неуплата нанимателем квартирной платы в установленный законом срок (ст. 303 ГК РСФСР) влечет за собой принудительное взыскание квартплаты с начислением на неуплаченную сумму пени в размере 0,1%; пропуск грузоотправителем или грузополучателем срока на предъявление претензии к транспортной организации (ст. 384 ГК РСФСР) имеет своим последствием утрату права на предъявление иска в арбитраже или в суде; пропуск по неуважительной причине срока исковой давности влечет за собой отказ в защите права, в его принудительном осуществлении и т. п.

Каково же юридическое значение сроков в гражданском праве?

Наступление или истечение того или иного срока всегда влечет за собой определенные юридические последствия, связанные с возникновением или прекращением гражданских прав или обязанностей. Поэтому в гражданско-правовой литературе срок рассматривается обычно как юридический факт или как один из элементов фактического состава, с которым закон связывает наступление определенных правовых последствий.

По характеру и по их связи с волей людей обычно различают два основных вида юридических фактов: события и действия.

Под юридическими событиями понимаются такие юридические факты, которые в своем осуществлении не зависят от воли людей. Под юридическими действиями понимаются факты, наступающие по воле людей.

Истечение определенного срока в советской гражданско-правовой литературе обычно относят к тем юридическим фактам, которые именуются событиями.

Юридические события по своей связи с волей и деятельностью людей могут быть различны. Так, например, обязанность органов государственного страхования уплатить страховую сумму лицу, застраховавшему свой дом от пожара, может наступить в случаях, когда дом сгорел от удара в него молнии и когда кто-либо посторонний умышленно или от неосторожности совершил поджог дома. В первом случае пожар возник независимо от воли людей вообще, а во втором случае пожар есть результат волевой деятельности правонарушителя. Однако в обоих случаях событие не связано с волей участников гражданского правоотношения по страхованию.

Исходя из этих особенностей, О. С. Иоффе, характеризуя отличие юридических событий от юридических действий, писал, что <события носят не волевой характер в своем процессе, независимо от причин их возникновения, тогда как действия являются волевыми не только в своей причине, но и в своем процессе>[410].

Опираясь на те же особенности юридических событий, несколько позже О. А. Красавчиков предложил различать два вида юридических событий: абсолютные и относительные. Под относительными юридическими событиями он понимает явления, вызванные деятельностью человека, но проявляющие свое действие впоследствии независимо от причин, их породивших. К абсолютным юридическим событиям он относит явления, не обусловленные в своем возникновении и действии человеческой деятельностью[411].

Рассматривая с этой точки зрения такие юридические факты, как истечение определенного времени, О. А. Красавчиков относит их к категории так называемых абсолютных юридических событий, обосновывая это тем, что если в ряде случаев деятельность людей может не только отодвинуть, но и прекратить наступление определенных событий (например, распространение эпидемий и т. д.), то <истечению времени человек не может противопоставить свою деятельность, так как он сам существует во времени>[412].

Такое мнение представляется весьма спорным. Слов нет, время так же, как и пространство, - категория объективная. <...Основные формы всякого бытия, - пишет Ф. Энгельс, - суть пространство и время; бытие вне времени есть такая же величайшая бессмыслица, как бытие вне пространства>[413]. Время течет независимо от воли, желаний и деятельности людей. Сам человек существует и действует во времени. Он не может остановить течение времени и в этом смысле, но и только в этом смысле, не может противопоставить свою деятельность объективному течению времени.

Однако из того факта, что человек не может противопоставить свою деятельность объективному течению времени, вовсе еще не вытекает, что в отношении времени человек - существо абсолютно беспомощное. Осуществляя свою деятельность, человек активно использует время. Люди могут приурочить осуществление той или иной деятельности к определенному моменту во времени или к определенному отрезку времени, они могут устанавливать определенные сроки для осуществления тех или иных действий.

В связи с этим необходимо различать время и срок. Срок есть лишь момент во времени либо определенный период времени. Соотношение между временем и сроком - есть соотношение общего и отдельного. Вместе с тем соотношение времени и срока есть также в известной мере соотношение объективного и субъективного.

Применительно к рассматриваемой категории юридических фактов это означает следующее:

Во-первых, в сфере осуществления гражданско-правовых отношений юридическое значение имеет не истечение времени вообще, а истечение определенного срока, наступление определенного момента и т. п. Даже в том случае, когда срок точно не определен, значение юридического факта имеет не время вообще, а неопределенный отрезок времени, неопределенный срок.

Во-вторых, сроки, связанные с осуществлением гражданских прав и обязанностей, устанавливаются людьми. Они предусмотрены либо непосредственно нормами гражданского права, либо самими участниками гражданских правоотношений, либо, наконец, органами, рассматривающими гражданско-правовые споры. В законе, в договоре или в решении компетентного органа может быть точно установлено начало и окончание определенного срока. Сами сроки могут быть большими или меньшими в зависимости от различных обстоятельств. А из этого следует, что срок как юридический факт в своем возникновении носит волевой характер.

В-третьих, поскольку срок уже установлен и при наступлении определенных, предусмотренных законом или договором обстоятельств начал течь, его течение по общему правилу уже не зависит от воли людей.

Однако тот факт, что течение срока по общему правилу не зависит от воли людей, вовсе не означает, что его течение не может быть вообще изменено волей и деятельностью людей. Так, например, в отношении сроков исковой давности закон предусматривает приостановление течения этих сроков при определенных обстоятельствах, перерыв сроков в зависимости от воли и поведения людей, а также восстановление уже истекшего срока по решению суда или арбитража. Выходит, таким образом, что и во время течения определенного срока на него существенное влияние может оказывать воля и деятельность людей.

Из сказанного вытекает, что с точки зрения классификации юридических фактов истечение определенного срока нельзя отнести ни к абсолютным юридическим событиям, которые имеют место помимо воли людей, ни к относительным юридическим событиям, которые в своем возникновении носят волевой характер, но в последующем осуществляются независимо от воли, их породившей, так как воля людей оказывает существенное влияние не только на сам размер установленного срока, не только на начало его течения, но и на само течение этого срока, которое по воле людей может быть приостановлено, прервано или продлено. Вместе с тем истечение определенного срока нельзя отнести и к юридическим действиям, так как течение определенного срока есть частный случай течения времени, которое течет независимо от воли и деятельности людей.

Правильное понимание соотношения общего (течение времени) и частного (течение срока), соотношение объективного (течение времени) и субъективного (влияние воли людей на течение определенного срока) факторов имеет важное значение для определения места гражданско-правовых сроков в системе юридических фактов советского гражданского права.

Приведенный выше краткий анализ вопроса и та роль, которую играют сроки в области возникновения, изменения, осуществления и защиты гражданских прав, позволяют сделать вывод о том, что юридические сроки в системе юридических фактов гражданского права занимают самостоятельное место наряду с юридическими событиями и юридическими действиями и по своему характеру представляют нечто среднее между ними.

Сроки в гражданском праве различаются прежде всего по характеру их определения в законе, административно-плановом акте, договоре и т. п.

Большое практическое значение имеет деление сроков на императивные и диспозитивные. Императивными называются сроки, которые не могут быть изменены по соглашению сторон. Сюда относятся, в частности, предусмотренные ст. ст. 78 - 81 ГК РСФСР сроки исковой давности, претензионные сроки (ст. ст. 247, 384, 554 ГК), а также многие другие сроки (см., например, ст. ст. 306, 307, 316, 420, 509, 510, 522, 546, 550 и др. ГК). Диспозитивными считаются те предусмотренные законами сроки, которые могут быть изменены соглашением сторон. Диспозитивным, например, является предусмотренный ст. 208 ГК годичный срок, по истечении которого прекращается ответственность поручителя по обязательствам, в которых срок не указан либо определен моментом востребования кредитором. В некоторых случаях закон устанавливает лишь минимальный или максимальный срок для осуществления каких-то действий. Вместе с тем участникам такого правоотношения разрешается соответственно этот срок либо увеличить, либо уменьшить. Так, например, ст. 263 ГК РСФСР предоставляет право сторонам договора поставки предусмотреть в договоре гарантийные сроки более продолжительные, чем предусмотренные стандартами или техническими условиями. Такие сроки по своему характеру являются императивно-диспозитивными.

Важное практическое значение деления сроков на императивные, диспозитивные и императивно-диспозитивные состоит, следовательно, в том, что этим определяются пределы самостоятельности участников гражданских правоотношений в установлении сроков.

Различают сроки определенные и неопределенные. Определенными называются сроки, которые подлежат точному исчислению. Они устанавливаются различными способами: а) путем указания на какой-либо момент или событие, с которым связываются определенные правовые последствия (например, ст. ст. 135, 181, 528 ГК РСФСР и др.); б) путем указания начала и конца течения срока (например, ст. 9 ГК РСФСР); в) путем установления продолжительности срока с одновременным определением начала или конца течения срока (так, например, определены в законе все давностные и многие другие сроки).

Неопределенными называются сроки, которые устанавливаются путем указания каких-либо приблизительных координат. Так, в ряде случаев закон требует от того или иного контрагента совершения определенных действий <своевременно> (ст. ст. 368, 377 ГК РСФСР), <немедленно> (ст. ст. 144, 147, 163, 164, 247 ГК РСФСР), <без промедления> (ст. ст. 399, 400, 409, 411 ГК РСФСР и др.) или в <соразмерный срок> (ст. ст. 359, 360, 364 ГК РСФСР). К неопределенным срокам относят также случаи, когда для совершения тех или иных действий законом или договором вообще не установлен срок, в частности, когда наймодатель сдал имущество внаем без указания срока, когда одно лицо делает другому предложение заключить договор без указания срока для ответа и т. п.

Определенные сроки способствуют большей четкости в осуществлении гражданских прав и обязанностей и потому составляют подавляющее большинство устанавливаемых в гражданском праве сроков.

Однако в некоторых случаях целесообразным является и установление неопределенных сроков. Например, при заключении договора подряда невозможно заранее предусмотреть срок исправления недостатков, которые могут быть допущены подрядчиком в процессе выполнения работы. Поэтому ст. 364 ГК и говорит лишь о возможности установить <соразмерный> срок для устранения возможных недостатков. В зависимости от того, насколько существенными окажутся недостатки впоследствии, и будет установлен необходимый срок для их устранения.

Это деление сроков также важно с практической точки зрения. Так, например, в случае установления неопределенного срока для исполнения обязательства, управомоченный вправе требовать его исполнения в любое время. При этом, однако, обязанному лицу законом предоставляется некоторый льготный срок (ст. ст. 200, 340 ГК РСФСР).

Важное значение с точки зрения правильного применения сроков имеет деление на сроки общие и специальные. Так, например, общий срок для предъявления иска в суд по требованиям социалистических организаций установлен в один год, а по требованиям граждан - в три года. Однако для целого ряда случаев закон предусматривает специальные сроки давности. В частности, шестимесячный срок исковой давности применяется по искам о взыскании неустойки (штрафа, пени), о недостатках проданной вещи и др. (ст. 79 ГК РСФСР). Практическое значение этого деления состоит в том, что при наличии установленного законом специального срока установленный законом общий срок к данным правоотношениям не может быть применен.

От общих и специальных сроков следует отличать сроки общие и частные. В отличие от специальных сроков, которые устанавливаются в виде исключения из общего правила, частные сроки представляют собой разбивку общего срока на части. Это имеет место обычно в тех случаях, когда правоотношения между сторонами носят длящийся характер и исполнение, которое должен осуществить обязанный субъект, производится по частям. Например, при заключении социалистическими организациями договора поставки на год стороны в соответствии с планом обязаны указать ежеквартальный размер подлежащей поставке продукции. Годовой и квартальные сроки поставки обычно относят к общим срокам. Однако при заключении договора стороны вправе предусмотреть в договоре также месячные, декадные или иные сроки поставки продукции.

Установление частных сроков, например, при исполнении договора поставки, имеет важное значение, так как обеспечивает более ритмичную поставку получателю сырья, топлива, материалов и т. п. и тем самым обеспечивает бесперебойную и планомерную работу предприятия-получателя, устраняет временное омертвление оборотных средств при редкой поставке продукции крупными партиями, снижает расходы по хранению продукции и т. п.

Сроки в советском гражданском праве различаются между собой не только по характеру их определения в законе, административно-плановом акте или в договоре, но также по тем целям, для которых они установлены, по характеру их действия и по тем правовым последствиям, которые наступают в связи с истечением того или иного срока. Разграничение сроков по этим основаниям имеет большое практическое значение, так как дает возможность определить, какой именно срок должен быть применен в том или ином случае, установить, истек этот срок или не истек и какие последствия от этого наступают для сторон.

Особенно важное значение в связи с этим приобретает деление сроков на сроки осуществления гражданских прав и сроки защиты гражданских прав.

Какие же сроки, предусмотренные гражданским законодательством, следует относить к срокам осуществления гражданских прав, а какие - к срокам их защиты?

Ответ на этот вопрос вытекает из самого содержания субъективных гражданских прав. Субъективное гражданское право есть мера возможного поведения управомоченного лица. Это означает, что обладатель субъективного гражданского права может совершать целый ряд действий по осуществлению и защите своего права. По общему правилу субъективное гражданское право предоставляет управомоченному лицу три возможности: во-первых, возможность совершать определенные положительные действия по осуществлению своего права, например, владеть, пользоваться и распоряжаться имуществом; во-вторых, возможность требовать определенного поведения непосредственно от обязанного лица, например, потребовать от должника возвратить взятую сумму денег; и, наконец, в-третьих, возможность обратиться к суду, арбитражу или иному компетентному государственному или общественному органу с требованием принудить обязанное лицо к исполнению своей обязанности либо защитить право от его нарушения со стороны других лиц.

Каждой из этих возможностей в гражданском праве соответствуют сроки их реализации. Так, первая возможность может быть реализована управомоченным лицом лишь в пределах сроков существования данного субъективного права, а в определенных случаях лишь в пределах так называемого пресекательного срока. Для осуществления второй возможности характерны так называемые гарантийные и претензионные сроки. Наконец, для реализации третьей возможности необходимо соблюдение установленных законом сроков исковой давности.

Для каждого из этих видов сроков в зависимости от их назначения существует, если так можно сказать, свой <правовой режим>. По истечении этих сроков наступают и различные правовые последствия. Поэтому смешение различных видов сроков недопустимо, так как на практике может повлечь за собой вынесение неправильных решений.

Под сроками осуществления гражданских прав следует понимать сроки, в течение которых управомоченный субъект вправе (а иногда и обязан) сам реализовать принадлежащее ему право либо потребовать совершения определенных действий по реализации своего права непосредственно от обязанного лица. Это последнее дополнение имеет особенно важное значение для реализации субъективных гражданских прав обязательственного характера, которые могут быть реально осуществлены лишь при совершении определенных действий обязанным лицом. Поэтому сроки, установленные для требований управомоченного лица, обращенных непосредственно к лицу обязанному, также следует относить к срокам осуществления гражданских прав.

Таким образом, сроками осуществления гражданских прав являются: 1) сроки существования данного субъективного права; 2) пресекательные сроки; 3) гарантийные сроки; 4) претензионные сроки.

Под сроками защиты гражданских прав понимают сроки, предоставленные управомоченному лицу для обращения к компетентным государственным или общественным органам с требованием о принудительном осуществлении и защите своего права. Таковыми являются сроки исковой давности.

Примечания:

[410] О. С. Иоффе. Правоотношение по советскому гражданскому праву. Изд. ЛГУ, 1949, стр. 120.

[411] О. А. Красавчиков. Юридические факты в советском гражданском праве. Госюриздат, 1958, стр. 166, 169 - 170.

[412] Там же, стр. 168.

[413] Ф. Энгельс. Анти-Дюринг. Госполитиздат, 1946, стр. 49.

Сроки существования гражданских прав

Всякое субъективное право, в том числе и субъективное гражданское право, есть право определенного лица, предоставленное ему или санкционированное законом. И подобно тому, как сам закон ограничен в своем действии во времени, в пространстве и по отношению к лицам, также во времени, в пространстве и по отношению к лицам существует и действует субъективное гражданское право.

Под сроками существования субъективного права понимаются сроки действия этого права во времени.

Служебное назначение сроков существования гражданских прав состоит, с одной стороны, в обеспечении управомоченному лицу максимальной возможности для реализации принадлежащего ему права, а с другой стороны, в обеспечении необходимой определенности и устойчивости гражданского оборота в интересах социалистического общества в целом.

Действие субъективных гражданских прав во времени бывает различным. Действие одних гражданских прав ограничено определенным сроком, в силу чего эти права носят срочный характер. Так, право патентообладателя на использование изобретения ограничено сроком в пятнадцать лет (ст. 522 ГК); права, вытекающие из выданной поверенному доверенности, действуют в течение срока, установленного в самой доверенности, но не более трех лет, а если в доверенности срок ее действия не предусмотрен, то лишь в течение одного года с момента ее выдачи (ст. 67 ГК); право нанимателя заселить по своему усмотрению освободившуюся у него излишнюю изолированную комнату в домах местных Советов действует лишь в течение трех месяцев после письменного предупреждения нанимателя жилищным органом, и т. п.

Субъективные гражданские права, существование которых ограничено определенным сроком, можно было бы назвать субъективными правами с определенным сроком действия.

В отличие от этого существование некоторых субъективных гражданских прав не ограничено во времени рамками точно установленного законом или договором (определенного) срока. Их действие во времени определяется лишь приблизительными координатами, в частности, наступлением определенного события, моментом востребования кредитора и т. п. Так, в соответствии со ст. 277 ГК срок действия договора имущественного найма не должен превышать десяти лет, а для отдельных видов этого договора - иных установленных законом сроков.

Однако из этого еще не следует, что если стороны не предусмотрели в самом договоре срок его действия, то право пользования имуществом принадлежит нанимателю в течение десяти лет (или иного предусмотренного законом срока). Статья 278 ГК предусматривает на этот счет иной порядок. Если договор имущественного найма заключен без указания срока, он считается заключенным на неопределенный срок, и каждая из сторон вправе потребовать его расторжения в любое время, предупредив об этом другую сторону за один месяц, а при найме строений или нежилых помещений - за три месяца.

Статья 307 ГК РСФСР предоставляет наймодателю право сдать внаем другому лицу жилое помещение, освободившееся временно в связи с призывом нанимателя на военную службу. Определяя срок действия этого права, закон не устанавливает точного размера этого срока, а лишь определяет, что срок этот начинает течь <по истечении трех месяцев> со дня призыва нанимателя на военную службу и что договор найма с другим лицом заключается <на время прохождения призванным срочной военной службы>.

В этих случаях право пользования нанимателя помещением также носит срочный характер, хотя договор и заключен сторонами на неопределенный срок. Субъективные гражданские права, существование которых ограничено неопределенным сроком, можно было бы назвать субъективными правами с неопределенным сроком действия.

Но если в приведенном случае право все же носит срочный характер, хотя срок и является неопределенным, то в отличие от этого в ряде случаев закон либо вообще не определяет срока существования субъективного права, либо прямо говорит о бессрочном действии того или иного субъективного права. В частности, не ограничены никакими сроками такие субъективные гражданские права, как право собственности, личные неимущественные права (за исключением отдельных случаев, прямо предусмотренных законом)[414]. Статья 8 Конституции СССР предусматривает бессрочный характер права пользования колхозов закрепленными за ними государственными землями. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 26 августа 1948 г. <О праве граждан на покупку и строительство индивидуальных жилых домов> предусмотрено, что отвод гражданам земельных участков как в городе, так и вне города для строительства индивидуальных жилых домов производится в бессрочное пользование[415].

Такие субъективные права, существование которых не ограничено никакими сроками, можно назвать субъективными правами бессрочного действия.

Сроки существования субъективных гражданских прав могут быть весьма различны как по их размеру, так и по характеру их определения в законе, административно-плановом акте или в договоре. Однако при всем их разнообразии они обладают двумя непременными свойствами: во-первых, так как они определяют срок действия того или иного права, то с истечением указанного срока данное субъективное гражданское право прекращается; во-вторых, сроки существования субъективных прав не связаны непосредственно с их осуществлением.

Срок существования субъективного права есть общий срок действия данного субъективного гражданского права. Определяя эти сроки, закон по общему правилу не ставит существование того или иного права в зависимость от его осуществления или неосуществления. Так, предоставляя управомоченному лицу право выдать кому-либо доверенность на совершение тех или иных действий сроком до трех лет, закон не связывает управомоченного субъекта указаниями относительно осуществления или неосуществления действий, предусмотренных доверенностью. Доверитель по своему усмотрению может этой доверенностью воспользоваться или не воспользоваться, передать ее поверенному или не передать. Он вправе составить новую доверенность и передать ее для осуществления предусмотренных в ней действий другому лицу и т. п.

Нередко закон, определяя сроки существования субъективного права, использует специфическое выражение: <управомоченный может...> что-то сделать, подразумевая таким образом, что он этого может и не делать, что в данном случае осуществление права передается на собственное усмотрение управомоченного лица. Так, предусматривая право заинтересованных лиц оспорить права патентообладателя в течение всего срока действия патента, ст. 48 Положения об открытиях, изобретениях и рационализаторских предложениях гласит, что <патент в течение всего срока его действия может быть оспорен и аннулирован, если будет установлено, что он был выдан в нарушение настоящего Положения>. Та же статья предусматривает, что в течение всего срока действия патента <изобретатель или его правопреемники могут возбудить ходатайство об обмене патента на авторское свидетельство, если они никому не переуступили патент или не выдали на него лицензию>[416].

Из этого следует, что юридическое значение срока существования того или иного субъективного гражданского права заключается в том, что срок этот предоставляет управомоченному лицу реальную возможность для осуществления принадлежащего ему субъективного гражданского права и что с истечением этого срока действие права прекращается, а следовательно, утрачивается и возможность его осуществления. В этом, но и только в этом, смысле сроки существования субъективного права могут быть отнесены к срокам осуществления гражданских прав.

Примечания:

[414] Не является бессрочным, например, право пользования товарным знаком, действие которого без перерегистрации ограничено максимальным десятилетним сроком. См. п. 6 Пост. СМ СССР от 16 мая 1962 г. <О товарных знаках> (СП СССР 1962 г. N 7, ст. 59); см. также п. 19 Положения о товарных знаках, утвержденного Комитетом по делам изобретений и открытий при Совете Министров СССР 23 июня 1962 г. (сб. <Нормативные материалы по гражданскому праву>, сост. А. Ю. Кабалкиным. М., <Юрид. лит.>, 1965, стр. 51 - 64).

[415] <Ведомости Верховного Совета СCСP>, 1948 г. N 36.

[416] СП СССР 1959 г. N 9, ст. 59.

Пресекательные сроки

Термин <пресекательные сроки> произведен от более точного термина <преклюзивные сроки>, который в свою очередь происходит от латинского глагола praecludere, что в переводе означает преграждать, препятствовать. Уже из существа самого термина, на наш взгляд, вытекает вывод о том, что к пресекательным могут быть отнесены лишь такие сроки, социальное назначение которых состоит в том, чтобы при известных обстоятельствах преградить путь, воспрепятствовать действию каких-либо правовых явлений или процессов.

Из этого вытекает также, что пресекательные сроки в советском гражданском праве это не обычные, нормальные сроки существования субъективных гражданских прав, а какие-то исключительные сроки, с истечением которых преграждается путь, пресекается существование субъективного гражданского права. Только в этом, на наш взгляд, термин <пресекательные сроки> может найти оправдание своего существования в советском гражданском праве.

Исходной предпосылкой решения проблемы пресекательных сроков является понимание их как одного из видов сроков осуществления субъективных гражданских прав. В отличие от буржуазного гражданского права, которое отдает существование права всецело на усмотрение управомоченного лица, советское гражданское законодательство небезразлично к тому, будет или не будет осуществлено то или иное субъективное гражданское право.

Поэтому в тех случаях, когда осуществление или неосуществление того или иного субъективного гражданского права затрагивает интересы всего общества, существенные интересы третьих лиц и т. п., закон устанавливает сроки таким образом, чтобы побудить управомоченное лицо к осуществлению принадлежащего ему субъективного права.

Это побуждение управомоченного лица к реализации своего права осуществляется законом различными способами. В одних случаях это достигается посредством установления в законе сравнительно коротких сроков существования субъективного права. Так, например, в отличие от права патентообладателя на использование изобретения, которое действует в течение пятнадцати лет, или, например, в отличие от общего трехлетнего срока действия доверенности, право наследника на принятие наследства существует лишь в течение шести месяцев со дня открытия наследства (ст. 546 ГК), право нанимателя заселить по своему усмотрению освободившуюся у него в доме местного Совета излишнюю изолированную комнату существует лишь в течение трех месяцев с момента письменного предупреждения его жилищными органами (ст. 316 ГК), и т. п.

В ряде случаев закон стимулирует осуществление субъективных гражданских прав более эффективными способами, в частности путем установления обязанности управомоченного лица осуществить свое право посредством установления в законе невыгодных последствий для управомоченного лица на случай его неосуществления. Одним из таких последствий является досрочное прекращение субъективного права вследствие его неосуществления в течение определенного времени.

Именно в этих случаях истечение определенного, установленного законом или договором срока приобретает значение обстоятельства, преграждающего путь субъективному праву, пресекающего его дальнейшее действие. Прекращение действия субъективного права выступает здесь как известная санкция за его неосуществление. Именно эти сроки и представляется целесообразным относить к пресекательным срокам.

Советскому гражданскому праву известны несколько таких случаев.

Статья 306 ГК предусматривает, что в случае временного отсутствия нанимателя, члена его семьи или всех этих граждан право пользоваться жилыми помещениями сохраняется за отсутствующими в течение шести месяцев. Разъясняя эту норму закона, Пленум Верховного суда СССР в Постановлении от 25 марта 1964 г. <О судебной практике по гражданским жилищным делам> указал, что лица, выбывшие с данной жилой площади на новое постоянное местожительство, утрачивают право пользования помещением с момента выезда, а при временном выезде они <могут быть признаны утратившими право на жилое помещение по истечении 6 месяцев после фактического выезда, за исключением тех случаев, когда по действующему законодательству это право сохраняется за нанимателем в течение более длительного срока>[417].

В литературе и в судебной практике этот шестимесячный срок иногда рассматривают как срок исковой давности[418]. В действительности же он таковым не является. Исковая давность - это срок, установленный для обращения управомоченного лица к компетентным органам с требованием принудительного осуществления или защиты своего права. С истечением исковой давности это право может быть утрачено.

Указанный шестимесячный срок имеет иное социальное назначение. Это не срок защиты права. Истечение его не только не погашает права на обращение в суд, но наоборот, такое обращение в суд будет успешным лишь после истечения этого шестимесячного срока. Установление этого срока имеет своим назначением побудить нанимателя использовать помещение по его назначению под страхом утраты самого права вследствие его длительного неосуществления - более шести месяцев.

Вместе с тем срок этот нельзя рассматривать и как срок существования права пользования жилым помещением. Статья 299 ГК предусматривает, что срок пользования нанимателем предоставленным ему жилым помещением определяется договором, который и является сроком существования права пользования жилым помещением. Сущность же рассматриваемого шестимесячного срока состоит в том, что неосуществление нанимателем своего права пользования жилым помещением в течение указанного срока может повлечь за собой досрочное прекращение договора найма жилого помещения. Досрочное прекращение договора найма жилого помещения, а следовательно, и досрочное прекращение права пользования нанимателя является в данном случае известной санкцией за неосуществление права.

Чем же объясняется применение такой санкции? Интересные соображения по этому поводу высказаны Г. Н. Амфитеатровым. По его мнению, принципиальный смысл данной нормы заключается в том, что кроме обычных договорных обязанностей, лежащих на нанимателе, закон требует также, чтобы наниматель <осуществлял свое право, т. е. фактически пользовался предметом найма>. <...Оставление нанимателем жилого помещения без использования, - пишет он, - противоречит социально-хозяйственному назначению права, и потому такой наниматель не может быть защищен, хотя бы он и был исправен в исполнении своих обязанностей по договору>[419].

Следовательно, длительное неосуществление права пользования жилым помещением по существу является одной из форм осуществления права в противоречии с его назначением, частным случаем, предусмотренным ст. 5 Основ гражданского законодательства. Отсюда вытекает и применение такой санкции, как прекращение права пользования помещением на будущее время именно в связи с неосуществлением права.

Именно по этим основаниям предусмотренный ст. 306 ГК срок и следует рассматривать как срок пресекательный, с истечением которого дальнейшее существование права пользования жилым помещением прекращается еще до истечения предусмотренного договором срока его существования.

Статья 306 ГК предусматривает также ряд случаев, когда право пользования жилым помещением сохраняется за нанимателем в течение более длительного времени его отсутствия. В частности, право это сохраняется за военнослужащими срочной службы в течение всего времени прохождения срочной службы; за лицами, временно выехавшими с данной площади в связи с характером работы (экипажи судов, экспедиции и т. п.) либо на учебу, - в течение всего времени выполнения этой работы или обучения; за детьми, переданными на воспитание детским учреждениям, родственникам или опекунам, - на все время их пребывания у указанных лиц, если в жилом помещении, из которого выбыли дети, остались проживать члены их семьи; за лицами, находящимися на излечении в лечебном учреждении, - в течение всего времени пребывания в нем; в случае заключения лица под стражу - в течение всего времени нахождения под следствием или судом. При осуждении лица к лишению свободы, ссылке или высылке на срок свыше шести месяцев, если в жилом помещении не остались проживать члены его семьи, договор считается расторгнутым с момента приведения приговора в исполнение.

Гражданские кодексы союзных республик предусматривают некоторые другие случаи такого рода. Так, например, ГК Эстонской ССР в п. 5 ст. 312 предусматривает сохранение жилой площади за опекунами и попечителями в случае их переезда на жилую площадь подопечного - в течение всего времени опеки или попечительства.

Закон рассматривает эти случаи как бесспорные случаи непроживания нанимателя на данной площади по уважительным причинам. Отсутствие нанимателя по этим основаниям не влечет за собой прекращения права на жилую площадь независимо от того, в течение какого срока отсутствует наниматель.

Вместе с тем, с прекращением указанных обстоятельств обязанность нанимателя использовать предоставленную ему жилую площадь для проживания опять вступает в действие. С этого момента закон, как и в первом случае, предусматривает сохранение жилой площади за нанимателем также лишь в течение шести месяцев. Поэтому невозвращение нанимателя на данную площадь, например после окончания экспедиции, возвращения судна из плавания, прекращения опеки или попечительства, увольнения военнослужащего срочной службы из армии и т. п., в течение шести месяцев может повлечь за собой утрату права на жилую площадь, если причины отсутствия будут признаны судом неуважительными.

Следовательно, и здесь законом проводится та идея, что неосуществление права пользования жилым помещением в течение длительного времени влечет за собой досрочное расторжение договора найма жилых помещений и, следовательно, досрочное прекращение принадлежащего нанимателю права пользования жилым помещением.

Аналогичные правила предусмотрены для случаев бронирования жилых помещений. Статья 308 ГК предусматривает, что в случае командировки за границу, выезда на работу в районы Крайнего Севера и приравненные к нему местности, а также в иных предусмотренных законодательством случаях жилая площадь сохраняется за выбывшими лицами. При этом исполкомы местных Советов выдают указанным лицам охранное свидетельство (броню) на определенный срок (обычно на все время пребывания за границей или на срок действия трудового договора, а в случаях, предусмотренных законодательством Союза ССР, - на весь срок отсутствия).

Если наниматель или члены его семьи в течение шести месяцев после окончания срока брони не предъявят требования о возврате им помещения, договор найма помещения считается расторгнутым.

Новым для советского гражданского законодательства и весьма своеобразным является предусмотренный ст. 107 ГК РСФСР и соответствующими статьями гражданских кодексов других союзных республик срок прекращения права личной собственности на жилой дом, сверх одного, который также должен быть отнесен к пресекательным срокам.

Статья 106 ГК установила, что в личной собственности гражданина, а равно у совместно проживающих супругов и их несовершеннолетних детей может быть только один жилой дом (или часть одного дома), независимо от того, принадлежит ли он на праве личной собственности одному из членов семьи либо является их общей собственностью. Однако в ряде случаев в руках этих лиц даже по независящим от них обстоятельствам (например, в результате наследования) либо по иным дозволенным законом основаниям (например, дарение, вступление супругов, из которых каждый имеет жилой дом в личной собственности, в брак и т. п.) может оказаться несколько жилых домов.

Порядок ликвидации такого положения предусмотрен ст. 107 ГК, которая предусматривает, что, если в личной собственности граждан или у совместно проживающих супругов и их несовершеннолетних детей по основаниям, допускаемым законом, окажется более одного дома, то собственник вправе оставить в своей собственности любой из этих домов. Другой же дом (дома) собственник должен продать, подарить либо произвести его отчуждение каким-либо иным способом.

Какова же правовая природа этого годичного срока?

Этот годичный срок, который начинает течь со дня возникновения права собственности на второй дом (дома), закон называет сроком <для добровольного отчуждения собственником дома (домов)>. Из этого следует, что закон предоставляет собственнику право в течение этого срока произвести отчуждение дома по своему усмотрению как гражданину, так и организации и любым дозволенным законом способом. Это, следовательно, есть прежде всего срок осуществления собственником права распоряжения своим имуществом и уже по этой причине не может быть признан сроком исковой давности.

Вместе с тем, предоставляя собственнику годичный срок для осуществления этого права, закон обязывает собственника осуществить его под угрозой лишения этого права. Если собственник не произведет в течение года отчуждения дома в той или иной форме, этот дом по решению исполкома местного Совета подлежит принудительной продаже в установленном законом порядке. Вырученные от продажи суммы за исключением расходов, связанных с принудительной продажей, возвращаются собственнику. Если же ввиду отсутствия покупателей строение не будет продано в принудительном порядке, то по решению исполкома местного Совета оно переходит безвозмездно в собственность государства.

Таким образом, неосуществление собственником права распоряжения вторым строением в течение установленного законом годичного срока влечет за собой не только утрату права его <добровольного отчуждения> в течение этого срока, но в последующем приводит также и к утрате права собственности на этот дом. Поскольку право собственности в СССР носит бессрочный характер, то с истечением указанного годичного срока это право может быть досрочно прекращено, постольку срок этот также является сроком пресекательным.

К пресекательным следует отнести также предусмотренные ст. 145 ГК сроки возврата найденных вещей потерявшему их лицу, а также предусмотренные ст. 147 сроки возврата собственнику безнадзорного или пригульного скота.

Лица, нашедшие потерянную вещь, либо организация, которой эта вещь передана, обязаны возвратить вещь потерявшему ее лицу, а если это лицо не будет обнаружено, то передать ее на хранение в милицию либо исполкому сельского Совета депутатов трудящихся. Милиция и исполнительный комитет сельского Совета депутатов трудящихся обязаны хранить эту вещь в течение шести месяцев. Если в течение этого срока потерявший вещь будет обнаружен, то вещь ему возвращается. Если же потерявший вещь в течение шести месяцев не будет обнаружен, то вещь безвозмездно переходит в собственность государства.

Обнаруженный и задержанный кем-либо безнадзорный и пригульный скот должен быть возвращен собственнику. Если же собственник его неизвестен, то задержавший его обязан в трехдневный срок сообщить об этом милиции либо исполкому сельского Совета депутатов трудящихся.

Органы милиции или исполком сельского Совета принимают меры к розыску собственника скота, а на это время передают скот на содержание близлежащему совхозу или колхозу. В случае обнаружения собственника скота в течение шести месяцев (в отношении рабочего и крупного рогатого скота и их молодняка) или в течение двух месяцев (в отношении мелкого скота и его молодняка) со дня передачи скота на содержание колхозу или совхозу скот возвращается собственнику. При этом собственник обязан возместить совхозу или колхозу стоимость содержания скота с зачетом выгод, которые были ими получены от его использования.

Если в течение указанных сроков собственник скота не будет обнаружен, то он утрачивает право собственности на этот скот, который безвозмездно переходит либо в собственность колхоза, которому он был передан на содержание, либо также безвозмездно переходит в собственность государства и передается в оперативное управление совхозу, где он содержался.

Срок хранения находки и сроки содержания безнадзорного и пригульного скота однотипны по своему характеру. Их особенности определяются спецификой возникающих в данном случае отношений.

Особенность рассматриваемых отношений состоит в том, что законодатель, определяя порядок передачи на хранение найденных вещей и передачу на содержание колхозам и совхозам безнадзорного и пригульного скота, конструирует отношения между хранителем (содержателем) и собственником имущества, как обязательственные отношения по хранению (содержание следует рассматривать как квалифицированное хранение) со строго определенным сроком хранения и востребования собственником своего имущества.

Из этого следует, что сроки, установленные ст. ст. 145, 147 ГК, это не сроки исковой давности, а лишь сроки хранения и возврата собственнику утраченного имущества. О сроках исковой давности применительно к данным случаям можно было бы говорить лишь тогда, когда собственник в установленные сроки обратился бы с требованием возврата находки или безнадзорного или пригульного скота, но организации, у которых это имущество находится на хранении, отказали бы ему в возврате имущества. В этих случаях установленные ст. ст. 145, 147 сроки вообще перестают действовать ввиду обнаружения собственника и начинает течь обычный срок исковой давности.

Однако это обязательство хранения имущества необычное. Его особенность в том, что оно возникает не на основании договора, а предусмотрено самим законом на случай небрежного или бесхозяйственного отношения собственника к своему имуществу. Именно поэтому закон устанавливает, что с истечением сроков хранения этого имущества прекращается не только право на востребование этого имущества, но также и право собственности или иное основанное на законе или договоре право лица, утратившего имущество. В данном случае сроки существования права собственности не совпадают с указанными сроками. Утрата права собственности или иного права лицом, потерявшим имущество, в известном смысле может рассматриваться как санкция за неосуществление им права в надлежащем порядке. Поэтому эти сроки также следует считать сроками пресекательными.

В связи с признанием пресекательным срока возврата безнадзорного или пригульного скота возникает вопрос о том, может ли быть продлен этот срок в том случае, когда скот, принадлежащий совхозу и, следовательно, являющийся государственной социалистической собственностью, оказался ввиду необнаружения собственника в собственности колхоза. Как известно, ст. 17 Основ установила, что правила исковой давности не распространяются на требования о возврате государственного имущества из незаконного владения колхозов и иных кооперативных и общественных организаций или граждан. Однако эти правила к рассматриваемому случаю применены быть не могут, так как, во-первых, сроки востребования безнадзорного или пригульного скота не являются давностными, а являются пресекательными сроками, продление которых возможно лишь в случаях, прямо предусмотренных законом, и, во-вторых, скот, перешедший к колхозу после истечения указанных сроков, оказался у колхоза на законном основании, и потому правила о виндикации в данном случае не применимы.

Своеобразный пресекательный срок установлен ст. 510 ГК РСФСР для осуществления организацией права использовать произведение, переданное ей автором на основании авторского договора, в соответствии с его назначением.

По издательскому, постановочному или по иному другому авторскому договору организация, с которой автор заключил этот договор, приобретает право на использование переданного ей автором произведения. Содержание этого права состоит в использовании произведения установленным в договоре способом и в том, что никакая другая организация не вправе воспользоваться этим произведением без ее разрешения (кроме случаев, прямо предусмотренных законом). Соответственно и сам автор не вправе передать без согласия этой организации свое произведение для использования какому-либо другому лицу. Как предусматривает ст. 509 ГК, срок, в течение которого автор не вправе передать свое произведение другому лицу для использования, определяется типовыми договорами, но во всех случаях не может превышать трех лет со дня одобрения произведения организацией.

Из этого следует, что право организации на использование произведения также существует максимально лишь в течение трех лет.

Своевременное использование (опубликование, постановка и т. п.) произведения имеет большое научное, культурное или иное общественное значение. Поэтому новое гражданское законодательство не только предоставляет организации право использовать это произведение, но и обязывает ее к этому. Статья 510 ГК РСФСР предусматривает, что организация обязана <осуществить или начать использование произведения> обусловленным по договору способом и в установленный договором срок, который, однако, не может превышать двух лет со дня одобрения ею произведения.

Устанавливая такую обязанность осуществить право на использование произведения в течение максимального двухгодичного срока, закон вместе с тем предусматривает на этот счет и соответствующие санкции. Если организация не осуществит или не начнет использования одобренного ею произведения в указанный срок, то она обязывается выплатить автору обусловленное договором вознаграждение полностью. Вместе с тем автору предоставляется право отказаться от договора и потребовать возврата переданных по договору экземпляров произведения.

Несмотря на то, что в данном случае закон ставит расторжение авторского договора, а следовательно, и прекращение права организации на использование произведения в зависимость от усмотрения самого автора, указанный максимальный двухгодичный срок (или срок, предусмотренный договором) следует рассматривать как срок пресекательный по крайней мере в тех случаях, когда автор воспользовался правом на расторжение договора, которое является санкцией за неосуществление организацией своего права (обязанности) в установленный срок.

Таковы основные виды пресекательных сроков в советском гражданском праве. Рассмотрение их показывает, что для всякого пресекательного срока характерны три основные особенности.

1. Пресекательный срок не тождествен со сроком существования субъективного гражданского права, действие которого прекращается с истечением пресекательного срока, хотя в некоторых случаях и может совпадать с ним по размеру.

2. С истечением пресекательного срока субъективное гражданское право прекращается досрочно, то есть до истечения установленного законом или договором нормального срока его существования.

3. Досрочное прекращение субъективного гражданского права с истечением пресекательного срока является правовой санкцией, применяемой к управомоченному лицу за неосуществление либо ненадлежащее осуществление принадлежащего ему права.

Примечания:

[417] <Советская юстиция>, 1964 г., N 10, стр. 27.

[418] См., например: В. А. Рясенцев. Применение судами сроков исковой давности (<Социалистическая законность>, 1950 г., N 4, стр. 28; <Социалистическая законность>, 1950 г., N 9, стр. 93).

[419] Г. Н. Амфитеатров. Права на жилые строения и пользование жилыми помещениями. М., Юриздат, 1948, стр. 54.

Гарантийные сроки

Особое место среди сроков осуществления гражданских прав занимают так называемые гарантийные сроки. Термин <гарантия> в советском гражданском законодательстве имеет два самостоятельных значения. В одних случаях закон понимает под гарантией один из способов обеспечения исполнения обязательств между социалистическими организациями (ст. 210 ГК). Сущность такой гарантии состоит в том, что одна социалистическая организация (обычно организация вышестоящая по отношению к должнику) обязуется уплатить определенную сумму денег организации-кредитору, если организация-должник не выполнит своего обязательства. Гарантия в этом смысле есть особая форма поручительства, существующая в отношениях между социалистическими организациями.

При неисполнении обязательства должником кредитор вправе предъявить иск как к самому должнику, так и к его гаранту (поручителю). Для предъявления иска к гаранту закон устанавливает определенные сроки. Статья 208 ГК предусматривает, что поручительство прекращается, если кредитор в течение трех месяцев со дня наступления срока обязательства <не предъявит иска к поручителю>. Если срок исполнения обязательства не установлен или определен моментом востребования, то при отсутствии иного соглашения ответственность поручителя прекращается по истечении года со дня установления поручительства.

В литературе правовая природа этих сроков трактовалась по-разному. Одни авторы считали эти сроки давностными, другие относили их к так называемым пресекательным срокам, а иногда их даже признавали гарантийными сроками. В настоящее время этот вопрос четко разрешен ст. 208 ГК, которая рассматривает эти сроки как сроки для предъявления иска, то есть как сроки исковой давности. Причем природа этого срока как давностного не изменяется от того, что в случаях, когда гарантия дается организацией Госбанку, взыскание по гарантии производится банком в бесспорном порядке. Во всех случаях сроки, предусмотренные ст. 208 ГК, являются сроками для принудительного осуществления права, с истечением которых такая возможность осуществления права погашается.

Гарантию как одну из форм поручительства следует отличать от гарантии качества продукции. Сущность гарантии качества продукции состоит в том, что продавец или изготовитель гарантирует покупателю не только наличие в проданной вещи необходимых качеств, но и ее надежность в работе в течение определенного времени. Причем продавец (изготовитель) в случае обнаружения недостатков в проданной вещи обязуется безвозмездно их исправить или заменить вещь в течение определенного срока, который и называется гарантийным сроком.

Гарантийные сроки устанавливаются государственными стандартами, техническими условиями или определяются сторонами в договоре. Они могут быть различны как по своему размеру (от нескольких дней до нескольких лет), так и по характеру: гарантийные сроки эксплуатации изделия, гарантийные сроки хранения продуктов, сроки годности продукции.

В советской правовой литературе нет единства в понимании сущности гарантийных сроков. Нет этого единства и в законодательстве. Попытки дать в законе определение гарантийного срока предпринимались неоднократно, однако единого понятия гарантийного срока до сего времени не сложилось. Трудность определения гарантийного срока, на наш взгляд, состоит в том, что гарантийный срок представляет собою не только юридическое понятие, но также и понятие технико-экономическое. Однако в определениях гарантийного срока, даваемых в законе и в литературе, всегда на первый план выступает то одна, то другая его сторона.

Между тем для правильного понимания существа гарантийных сроков и их служебной роли необходимо рассматривать их не только с чисто юридических позиций, но и с точки зрения тех материальных предпосылок, которые определяют закрепление в законе правил о гарантийных сроках. С методологической точки зрения только такой подход к решению проблемы гарантийных сроков может дать положительный результат.

Общеизвестно марксистское положение о том, что право в конечном счете определяется экономикой. Это положение в полной мере применимо не только к исследованию природы права в целом, но и к исследованию его отдельных отраслей и институтов. Не является с этой точки зрения исключением и институт гарантийных сроков. Однако материальная основа этого института имеет ту особенность, что на характер и в особенности на размеры гарантийных сроков оказывают свое влияние не только производственные отношения, но и уровень развития производительных сил. Иначе говоря, материальная основа института гарантийных сроков носит технико-экономический характер.

Институт гарантийных сроков неразрывно связан с качеством производимой продукции, которое в свою очередь находится в зависимости от уровня развития производительных сил общества. <:>

Зависимость качества продукции от уровня развития производительных сил определяет и основные особенности гарантийных сроков. С одной стороны, уровень развития техники, технологии производства и научно-технической мысли определяет объективные критерии для установления технических уровней изделий, для определения показателей их надежности и долговечности, в частности для определения срока службы изделия. А это, в свою очередь, дает объективные критерии для определения продолжительности гарантийных сроков службы изделия. Гарантийные сроки лишь тогда будут действительно гарантийными, когда они будут технически обоснованными нормами безотказной службы того или иного изделия.

Но здесь же обнаруживается и другая сторона взаимосвязи. Дело в том, что устанавливаемые ГОСТами, техническими условиями или договорами гарантийные сроки при известных условиях могут оказывать обратное влияние на развитие производительных сил, на совершенствование техники и технологии производства, они способны в известной мере стимулировать технический прогресс. Однако такую способность гарантийный срок может приобрести лишь в том случае, когда он будет не только технически обоснованной нормой безотказной службы изделия, не только простой констатацией уже достигнутого уровня развития техники и технологии производства, но будет технически обоснованной прогрессивной нормой безотказной службы изделия.

Иначе говоря, для того, чтобы максимально использовать возможности, заложенные в гарантийном сроке не только для обеспечения определенного качества производимых изделий, но и для дальнейшего его повышения, срок этот должен быть установлен с известным превышением технически обусловленной нормы безотказной службы изделия. <:>

Было бы неправильным, на наш взгляд, понимать требование установления <длительных сроков гарантии> как произвольное определение продолжительности гарантийного срока. Такое произвольное определение длительности гарантийных сроков было бы проявлением осужденного нашей партией субъективистского подхода к решению хозяйственных вопросов. В основу каждого гарантийного срока должен быть положен точный технико-экономический расчет.

Несомненен также и практический вред подобного рода волевых решений в установлении длительности гарантийных сроков. Установление чрезмерно длительных гарантийных сроков, не соответствующих уровню техники и технологии производства, может привести к тому, что предприятие - производитель продукции будет затрачивать чрезмерно много сил и средств на исправление недостатков продукции, нести большие убытки и по существу из производителя продукции превратится в ремонтника выпускаемых изделий. Это не только нарушит нормальную хозрасчетную деятельность предприятия, но и затормозит дело дальнейшего совершенствования техники и технологии производства этой продукции. Превышение размеров гарантийных сроков над технически обоснованными нормами может быть лишь таким, которое соответствует предусмотренным планом темпам развития технического прогресса в сфере производства данного вида продукции.

С другой стороны, установление гарантийных сроков меньшей продолжительности, чем технически обоснованные нормы, может повести к ущемлению прав приобретателей данной продукции и вместе с тем приведет к утрате гарантийным сроком его стимулирующего значения как средства, оказывающего известное влияние на технический прогресс.

Таким образом, с технико-экономической стороны гарантийный срок следует понимать как технически обоснованный прогрессивный срок безотказной службы изделия. При этом гарантийный срок безотказной службы изделия следует отличать от срока службы изделия, под которым понимается календарная продолжительность эксплуатации изделия до его предельного состояния, например, до первого капитального ремонта.

Это различие важно иметь в виду потому, что срок службы изделия обычно много больше гарантийного срока. При этом, на наш взгляд, гарантийный срок следует рассматривать как срок, если так можно сказать, известного испытания изделия на прочность при соблюдении нормальных условий его эксплуатации. Нормальное прохождение изделием этого срока должно быть свидетельством того, что приобретенное изделие будет долго и надежно служить его приобретателю. Только при таком положении гарантийный срок станет действительно гарантией доброкачественности и надежности изделия и обеспечит максимальное удовлетворение потребностей граждан и социалистического народного хозяйства.

Именно на эту технико-экономическую сторону гарантийного срока обращается внимание в ряде определений, даваемых в нормативных актах и в литературе. Так, например, Положения о поставках продукции определяют гарантийные сроки как сроки, в течение которых <поставщик гарантирует доброкачественность поставленной продукции>[420]. Особые условия поставки судов гражданского назначения рассматривают его как гарантию завода-изготовителя <безотказной работы> морских, речных и озерных судов[421]. Типовой договор на выполнение ремонтных и других работ предприятиями объединений <Сельхозтехника> определяет его как срок, обеспечивающий <исправную работу> капитально отремонтированных машин, двигателей и другого оборудования[422].

Не вызывает сомнения тот факт, что технико-экономическая сторона гарантийных сроков имеет важное значение и должна найти свое выражение в определении гарантийных сроков. Однако только такое определение гарантийных сроков нельзя признать достаточным, так как оно не раскрывает юридических признаков и юридического значения гарантийных сроков.

Попытка раскрыть наряду с технико-экономическими также и юридические признаки гарантийного срока была предпринята Н. А. Яхниной, по мнению которой гарантийным следует признать срок, <в течение которого изготовитель гарантирует безотказную работу изделия, т. е. как гарантийное обязательство изготовителя по обеспечению стабильности качественных показателей продукции в течение определенного периода>[423]. Попытку эту едва ли можно признать удовлетворительной, так как приведенное определение исходит из неправильного отождествления гарантийного срока и гарантийного обязательства.

С юридической стороны гарантийный срок, как впрочем и всякий срок в гражданском праве, есть юридический факт, с которым закон связывает определенные юридические последствия. Однако гарантийный срок - необычный юридический факт. Он представляет собою период времени, имеющий значение лишь в сочетании с другими юридическими фактами - только обнаружение недостатков в приобретенной (отремонтированной) вещи в течение гарантийного срока влечет за собой определенные последствия.

Именно поэтому в новом гражданском законодательстве и в комментирующей его литературе гарантийный срок и определяется как срок для обнаружения недостатков[424].

При этом обнаружилась одна любопытная деталь. Статья 48 Основ и соответствующие статьи ГК союзных республик определяют гарантийный срок применительно к договору поставки продукции как срок для установления недостатков в поставленной продукции с последующим предъявлением претензионных требований об устранении недостатков или замене продукции. В отличие от этого ст. 42 Основ применительно к купле-продаже лишь устанавливает, что <покупатель в течение гарантийного срока может предъявить продавцу претензию по поводу недостатков проданной вещи, препятствующих ее нормальному использованию>.

Различное формулирование правил о гарантийных сроках в Основах и ГК применительно к купле-продаже и поставке породило в литературе два диаметрально противоположных суждения. Одни авторы полагают, что Основы и ГК таким образом дают два различных определения гарантийного срока. Так, по мнению О. С. Иоффе[425] и С. Г. Хиной[426], если ст. 48 определяет гарантийный срок как срок для устранения скрытых недостатков, то ст. 42 Основ определяет его как срок претензионный. В отличие от этого Н. А. Яхнина полагает, что правила этих статей вообще не содержат понятия гарантийных сроков. Они рассматривают лишь одну сторону проблемы - порядок выявления недостатков[427].

Ни первое, ни второе мнение не представляются правильными. Едва ли есть основания утверждать, что Основы гражданского законодательства дают различные определения гарантийного срока для купли-продажи и для поставки. Прежде всего, это не вытекает из самого текста ст. ст. 42 и 48 Основ, так как ст. 42 Основ никакого определения гарантийного срока не дает, а лишь определяет срок для предъявления претензий в случаях, когда товар продан с гарантийным сроком. Определение гарантийного срока содержится в ст. 48. Оно полностью распространяется и на гарантийные сроки при купле-продаже. Сущность гарантийного срока на товары народного потребления при поставке их изготовителем торгующей организации и при продаже их торгующей организацией гражданам одна и та же. Поэтому никаких оснований для того, чтобы закон давал различные определения, нет. Различие же в сроках предъявления претензий в связи с обнаружением недостатков в период гарантийного срока не меняет существа дела. Специальная оговорка в ст. 42 Основ относительно предъявления претензий покупателем в течение всего гарантийного срока лишь подчеркивает, что в данном случае претензионные сроки, установленные для организаций, не действуют. Предоставление покупателю-гражданину права заявить претензию в течение всего гарантийного срока имеет важное значение в обеспечении интересов покупателя.

Нельзя согласиться и с тем, что ст. 48 Основ не дает определения гарантийного срока. Определяя гарантийный срок как срок для обнаружения недостатков, ст. 48 Основ, во-первых, определяет гарантийный срок путем раскрытия прав приобретателя продукции (товара) и, во-вторых, обращает внимание лишь на юридическую сторону гарантийных сроков, оставляя в стороне их технико-экономическое значение.

Обе эти особенности в значительной мере оправданы. Определяя гарантийный срок посредством раскрытия прав приобретателя имущества, закон тем самым подчеркивает характер этого срока именно как срока осуществления субъективного гражданского права. Вместе с тем отсутствие указаний на технико-экономическую сторону гарантийного срока вполне естественно для закона, задача которого сводится прежде всего к установлению основных юридических его признаков.

Однако то, что в известной мере оправдано с точки зрения законодательной практики, не всегда приемлемо для научного определения того или иного правового явления, задача которого не сводится к охвату чисто юридических признаков, но заключается в раскрытии всех остальных существенных сторон определяемого явления. С этой точки зрения указание в определении на технико-экономическую сторону гарантийного срока представляется особенно важным не только потому, что это в известной мере оправдывает само название гарантийного срока, а прежде всего потому, что этим подчеркивается необходимость научной обоснованности устанавливаемых гарантийных сроков.

Таким образом, под гарантийным сроком следует понимать срок, в течение которого изготовитель (поставщик, продавец) гарантирует безотказную службу изделия, а приобретатель при обнаружении в нем в течение указанного срока неисправностей вправе потребовать их исправления либо замены вещи на доброкачественную.

В литературе нередко делаются попытки определить гарантийный срок как срок ответственности продавца за недостатки проданной вещи.

С этим трудно согласиться. Сомнительно прежде всего утверждение о том, что исправление недостатков вещи или ее замена есть ответственность. Ответственность всегда связана с применением санкции. Она представляет собою принудительное применение к лицу, допустившему противоправное поведение, гражданско-правовых санкций, влекущих для него невыгодные имущественные последствия.

В данном же случае речь идет об исполнении гарантийного обязательства, сущность которого состоит в том, что покупатель при обнаружении недостатков в продукции в течение гарантийного срока вправе требовать от продавца исправления недостатков или замены вещи, а последний обязан безвозмездно эти требования исполнить. При этом, например, при поставке продукции обнаружение скрытых недостатков в течение гарантийного срока влечет за собой не только обязанность изготовителя (поставщика) исправить недостатки или заменить вещь, но и влечет за собой возложение на него ответственности за поставку недоброкачественной продукции в виде установленного Положениями о поставках штрафа. В последнем случае речь идет об ответственности.

В отличие от этого, например, при купле-продаже товара гражданину через торговую сеть никаких санкций, связанных с продажей недоброкачественного товара, законом не предусмотрено. Обнаружение недостатков товара в течение гарантийного срока в этих случаях влечет за собой безвозмездное исправление недостатков либо замену вещи. Причем, если недостатки могут быть исправлены только в заводских условиях либо требование об их исправлении заявлено неоднократно, возникает обязанность заменить вещь. Но в магазине, продавшем товар, аналогичной вещи может не оказаться. Тогда при отказе покупателя приобрести иную марку того же товара последний возвращается магазину, а покупателю возвращается его стоимость. Именно в этом последнем случае со всей наглядностью выступает тот факт, что ни о какой ответственности в данном случае не может быть и речи, так как закон ничего подобного не предусматривает.

Но даже если и согласиться с тем, что исправление недостатков или замена вещи есть ответственность, то и в этом случае нельзя говорить о том, что гарантийный срок есть срок, установленный для возложения ответственности на изготовителя (поставщика, продавца) вещи. Дело в том, что такая <ответственность> изготовителя продукции связана с гарантийными сроками не непосредственно, а через посредство претензионных и давностных сроков. Поэтому обнаружение и актирование в надлежащем порядке недостатков продукции в течение гарантийного срока дает возможность приобретателю вещи требовать исправления недостатков или замены вещи в пределах установленных законом претензионных и давностных сроков.

Так, при купле-продаже, подряде, где претензионный срок совпадает с гарантийным сроком, такое требование может быть заявлено в пределах гарантийного (претензионного) срока.

Вместе с тем, как предусматривает, например, ст. З65 ГК РСФСР, если в договоре подряда предусмотрен гарантийный срок и заявление (претензия) по поводу недостатков работы сделано в пределах гарантийного срока, течение исковой давности начинается со дня заявления о недостатках, а в отношениях между социалистическими организациями - со дня обнаружения недостатков в работе. Из этого следует, что гарантийный срок не совпадает со сроками <ответственности> должника по гарантийному обязательству.

При поставках продукции это требование должно быть предъявлено в течение установленных Инструкцией о порядке приемки продукции (товаров) по качеству претензионных сроков, которые не совпадают с гарантийными сроками. И если, например, скрытый недостаток продукции будет обнаружен в последний день гарантийного срока и в тот же день будет составлен надлежащий акт, то требование об устранении недостатка может быть предъявлено и по истечении гарантийного срока, но в пределах срока для предъявления претензий. При отклонении претензии или при ее частичном удовлетворении покупатель вправе обратиться с соответствующими требованиями к изготовителю через арбитраж в течение установленных законом давностных сроков.

Особенность гарантийных сроков состоит в том, что они установлены в пользу приобретателя продукции или товара. Поэтому очевидно само собой, что они ни в коем случае не могут уменьшать предусмотренные законом сроки для возложения ответственности на должника, ибо иначе они утратили бы вообще характер гарантии. Но если исходить из того, что гарантийный срок есть срок, установленный для возложения ответственности на изготовителя (поставщика, продавца) и т. п., то очевидно, что при таком положении ни претензионные, ни давностные сроки принимать во внимание не следует, а это значит практически, что возможности реального осуществления и защиты права приобретателя товара не только не увеличиваются, но, наоборот, сокращаются. Из этого следует, что и с практической точки зрения такое понимание гарантийных сроков нельзя признать приемлемым.

<:>

Всякое обязательство, в том числе и обязательство гарантийное, должно быть исполнено в соответствии с его содержанием. должник лишь в двух случаях освобождается от исполнения этого обязательства: во-первых, когда приобретатель нарушил технические правила эксплуатации изделия, результатом чего и явились обнаруженные в течение гарантийного срока недостатки, и, во-вторых, когда в силу каких-либо причин замена проданной вещи не представляется возможной, например, вследствие отсутствия аналогичного товара в магазине. В последнем случае покупатель вправе потребовать возврата ему уплаченной суммы (ст. 42 Основ).

В связи с этим представляется неприемлемым и противоречащим Основам решение вопроса о гарантийном сроке в ряде технических условий, которые предусматривают, что исправление недостатков или замена вещи может иметь место лишь в случае, когда эти недостатки возникли по вине изготовителя продукции[428]. Такое решение неприемлемо и с практической точки зрения, в особенности в случаях, когда поставщик отгружает покупателю сложную продукцию, в изготовлении которой принимают участие многие смежники. Поскольку гарантия дана поставщиком на всю продукцию в целом, поскольку и недостатки, обнаруженные в отдельных ее деталях или узлах, изготовляемых смежниками, должны устраняться поставщиком, хотя бы в возникновении их он и не был виновен.

Поскольку гарантийный срок с юридической стороны есть срок для обнаружения недостатков, то важно точно знать, о каких недостатках вещи идет речь в том или ином случае. С этой точки зрения между гарантийными сроками при купле-продаже и поставке есть существенные различия.

Статья 48 Основ предусматривает, что гарантийные сроки при поставках продукции относятся к обнаружению не всяких вообще недостатков продукции, а лишь к выявлению скрытых недостатков. В соответствии с ч. 1 ст. 48 к скрытым относятся такие недостатки, которые не могли быть обнаружены покупателем при обычной приемке продукции.

К обычным для данного вида продукции способам проверки качества следует, в частности, относить способы и методы проверки, предусмотренные ГОСТами, техническими условиями или иными обязательными для сторон правилами. Распространение гарантийных сроков лишь на обнаружение скрытых недостатков продукции обусловлено тем, что сторонами договора поставки являются социалистические организации, которые обладают достаточными техническими возможностями и специальными кадрами для обнаружения подавляющего большинства дефектов продукции и используют для проверки качества научно обоснованные способы контроля. Вместе с тем это в известной мере повышает ответственность покупателей продукции при качественной приемке продукции.

В отличие от этого ст. 42 Основ, регламентируя отношения сторон по купле-продаже товаров, устанавливает, что в течение гарантийного срока покупатель вправе предъявить претензию продавцу по поводу таких недостатков вещи, которые препятствуют ее нормальному использованию. Аналогичные правила применительно к розничной торговле предусматривают и гражданские кодексы (см. ст. 248 ГК РСФСР, ст. 236 ГК УССР и др.).

Закон не раскрывает, что следует понимать под нормальным использованием вещи. Поэтому можно лишь предположить, что речь идет в данном случае о возможности использования вещи по ее прямому назначению и обычным для данного рода вещей способом.

Практически важное значение имеет вопрос о моменте, с которого начинает течь гарантийный срок. Статья 48 Основ предусматривает, что в отношении товаров народного потребления, продаваемых через розничные торговые организации, гарантийный срок исчисляется со дня розничной продажи вещи. В отношении продукции производственно-техни-ческого назначения гарантийные сроки начинают течь с момента, предусмотренного ГОСТами или техническими условиями. В настоящее время в ГОСТах используются два основных способа установления момента начала течения гарантийного срока. В одних ГОСТах начало течения гарантийного срока определяется <со дня отгрузки продукции>, в других - <со дня ввода в эксплуатацию>, но не более определенного срока со дня отгрузки продукции.

Так, например, ГОСТ 69 - 62 на шахтные погрузочные машины предусматривает, что предприятие-поставщик обязано в течение 12 месяцев со дня ввода машин в эксплуатацию, но не более 18 месяцев со дня их отгрузки безвозмездно заменять или ремонтировать вышедшие из строя узлы и детали при условии соблюдения потребителем правил эксплуатации и хранения, указанных в инструкции предприятия-изготовителя.

В связи с этим в литературе было сделано предложение исчислять гарантийные сроки эксплуатации изделия со дня ввода изделия в эксплуатацию, а если этот момент установить невозможно, то со дня получения продукции потребителем[429]. Установление в ГОСТах начала течения гарантийного срока со дня отгрузки продукции не представляется правильным для всех без исключения случаев. Такой способ определения начала течения гарантийного срока целесообразен лишь применительно к срокам хранения и срокам годности продукции. В отношении продукции, предназначенной для эксплуатации, более целесообразно было бы установить начало течения гарантийного срока со дня ввода изделия в эксплуатацию.

Однако такое решение было бы правильным, если бы во всех случаях изделие не залеживалось на складе и сразу же после получения его потребителем вводилось в эксплуатацию. Если же продукция длительное время не вводится в эксплуатацию, то едва ли следует ждать того момента, когда ее начнут эксплуатировать. В целях стимулирования быстрейшего ввода в действие предназначенной для эксплуатационных целей продукции следовало бы, на наш взгляд, определять начало течения гарантийных сроков либо с момента получения продукции потребителем, либо, как это и делается в настоящее время в некоторых ГОСТах, определять начало течения срока с момента ввода продукции в эксплуатацию, но не позднее определенного срока со дня отгрузки (или со дня получения) продукции.

Примечания:

[420] См. п. 40 Положения о поставках продукции производственно-технического назначения и п. 37 Положения о поставках товаров народного потребления (СП СССР 1959 г. N 11, ст. 68).

[421] См.: <Сборник инструктивных указаний Государственного арбитража при Совете Министров CССP>, вып. 21. М., Госюриздат, 1963, стр. 4.

[422] См.: <Сборник инструктивных указаний Государственного арбитража при Совете Министров CССP>, вып. 21. М., Госюриздат, 1963, стр. 77.

[423] Н. А. Яхнина. Значение гарантийных сроков в повышении качества продукции (<Советское государство и право>, 1966, N 7, стр. 94).

[424] См. ст. ст. 42, 48 Основ. <Научно-практический комментарий к Основам гражданского законодательства Союза ССP и союзных республик>, под ред. проф. С. Н. Братуся и проф. Е. А. Флейшиц. М., Госюриздат, 1962, стр. 213; <Научно-практический комментарий к ГК РСФСР>, под ред. проф. Е. А. Флейшиц. М., <Юрид. лит.>, 1966, стр. 306 - 307.

[425] О. С. Иоффе, Ю. К. Толстой. Новый Гражданский кодекс РСФСР. Изд-во ЛГУ, 1965, стр. 257. Примечание 3.

[426] С. Г. Хиной. Роль гарантийных сроков в повышении качества продукции (сб. <Актуальные вопросы советского гражданского права>. М., <Юрид. лит.>, 1964, стр. 103).

[427] Н. А. Яхнина. Указ. раб, стр. 93.

[428] См., например, РТУ РСФСР 678 - 60, РТУ РСФСР 658 - 59, РТУ РСФСР 668 - 59, рту рсфСр 683 - 60 и др.

[429] Н. А. Яхнина. Значение гарантийных сроков в повышений качества продукции (<Советское государство и право>, 1966, N 7, стр. 94).

Претензионные сроки

Всякое субъективное право за очень небольшими исключениями предоставляет управомоченному лицу возможность требовать непосредственно от обязанного лица совершения определенных действий либо воздержания от совершения таковых, не прибегая к помощи компетентных государственных или общественных органов, призванных защищать нарушенные права организаций и граждан. Эта возможность вытекает из самого содержания субъективного права, которому в гражданском правоотношении противостоит обязанность другой стороны.

Такое обращение управомоченного лица непосредственно к лицу обязанному до передачи дела в суд, арбитраж либо иной юрисдикционный орган носит название претензионного (досудебного, доарбитражного) порядка разрешения гражданско-правовых споров. В ряде случаев для осуществления этой возможности управомоченному лицу предоставляются законом определенные сроки, которые соответственно и получили название претензионные сроки.

Законодательством предусмотрены различные виды претензионных сроков, различающихся между собой как по размеру, так и по характеру их действия, а в ряде случаев и по тем правовым последствиям, к которым приводит пропуск такого срока.

Но несмотря на некоторые различия сроки эти обладают целым рядом общих черт, которые позволяют объединить их в единую категорию претензионных сроков.

В чем же состоят эти общие черты претензионных сроков?

Всякий претензионный срок есть прежде всего срок, установленный для обращения управомоченного лица непосредственно к обязанному лицу с требованием совершения последним определенных действий или воздержания от совершения таковых. Уже это само по себе отличает претензионные сроки от сроков исковой давности, которые предоставлены управомоченному лицу не для непосредственного обращения к обязанному субъекту правоотношения, а для обращения к компетентным юрисдикционным органам, призванным защищать нарушенные или оспариваемые субъективные гражданские права.

Исполнение обязанности должником неразрывно связано с осуществлением субъективного права управомоченного лица. Более того, в большом числе случаев, например в обязательственных правоотношениях, реализация субъективного права управомоченного лица (так называемого права требования) может быть достигнута, как правило, только посредством исполнения обязанности должником. Даже в тех случаях, когда обязанность должника состоит в воздержании от совершения каких-то действий, она является своеобразной мерой обеспечения реального осуществления субъективного права управомоченного лица. Поэтому с известным основанием можно сказать, что претензионные сроки, установленные для предъявления требования к должнику об исполнении им своей обязанности, есть сроки осуществления субъективного права.

Но претензионные сроки - это своеобразные сроки осуществления субъективного права. Дело в том, что при нормальном развитии правоотношения, когда стороны точно соблюдают свои права и обязанности, у управомоченного субъекта, как правило, не возникает какой-либо потребности в заявлении претензий другой стороне. Использование этой возможности становится для управомоченного лица необходимостью лишь в случаях неисполнения или ненадлежащего исполнения обязанности должником, когда принадлежащее управомоченному лицу субъективное гражданское право оказывается нарушенным. Поэтому претензионные сроки имеют практическое значение и устанавливаются законом лишь для случаев, когда права одной из сторон правоотношения нарушены.

Конечно, требования к обязанному лицу предъявляются управомоченным субъектом не только по поводу исполнения должником своей обязанности, но и в связи с применением к нему предусмотренных законом санкций, установленных за неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательства, например, о взыскании неустойки (штрафа, пени), о возмещении убытков.

Претензионные сроки распространяются и на эти виды требований, так как они неразрывно связаны с неисполнением либо ненадлежащим исполнением должником своих обязанностей, с нарушением прав другой стороны. Эта связь претензионных сроков с нарушением субъективных гражданских прав четко выражена в нормативных актах. Так, п. 10 Положения о рассмотрении хозяйственных споров государственными арбитражами прямо устанавливает, что претензию другой стороне обязано предъявить предприятие (организация, учреждение), <права и интересы которого нарушены>. Следовательно, особенностью претензионных сроков является и то, что они есть сроки осуществления нарушенного права.

<:>

Рассматривая претензионный порядок и претензионные сроки с этой позиции, нельзя не заметить, что основное юридическое острие этого порядка в том виде, в котором он сложился в законодательстве и в практике, направлено прежде всего на своевременное осуществление субъективного права управомоченным лицом. По общему правилу предъявление претензии управомоченным лицом является не только его правом, но и обязанностью. Неисполнение этой обязанности, являющейся по существу неосуществлением управомоченным лицом своего субъективного права в установленный срок, влечет за собой различные правовые последствия, вплоть до утраты права на предъявление иска.

Таким образом, претензионный порядок и претензионные сроки побуждают управомоченного субъекта использовать все возможности, предоставленные ему субъективным правом, в частности, принять меры к тому, чтобы должник добровольно, без применения мер государственного принуждения, выполнил свои обязанности и тем самым добровольно содействовал бы осуществлению субъективного права управомоченного лица, даже если он сам нарушил это право, добровольно ликвидировал последствия своего правонарушения.

Исходя из этого, претензионные сроки с известным основанием можно назвать сроками добровольного осуществления нарушенного права, в отличие от сроков исковой давности, которые являются сроками его принудительного осуществления и защиты.

Между тем в литературе претензионные сроки иногда отождествляют со сроками исковой давности. Так, Я. И. Раппопорт, исходя из того, что право на иск в материальном смысле возникает у кредитора <на той стадии развития принадлежащего ему права требования, когда ввиду невыполнения должником соответствующей этому праву обязанности это право становится способным к принудительному осуществлению>, считает, что претензионные сроки <по существу своему аналогичны срокам исковой давности>[430], являются частью <единого давностного срока>[431].

Эта идея в значительной мере была вызвана к жизни тем, что ст. 44 ГК 1922 г. среди сокращенных сроков исковой давности упоминала о шестимесячном сроке, установленном транспортными уставами и кодексами. Новое гражданское законодательство устранило этот недочет. Статья 79 ГК РСФСР предусматривает, что к искам, вытекающим из перевозки грузов, пассажиров и багажа, применяются сокращенные сроки давности, указанные в ст. 384 ГК. В статье же 384 ГК указано, что на предъявление иска к транспортным организациям клиенту дается двухмесячный срок, который течет со дня получения ответа или истечения срока, установленного для ответа на претензию. Из этого следует, что действующее законодательство считает сокращенным давностным сроком лишь этот двухмесячный срок и не отождествляет его со сроком на предъявление претензии.

В литературе уже отмечались недочеты такой позиции и по ряду теоретических соображений[432]. Следует в дополнение к этому отметить, что отнесение автором претензионных сроков к давностным покоится в значительной мере на ошибочном отождествлении таких понятий, как <способность права к принудительному осуществлению> и <возможность права к принудительному осуществлению>.

Я. И. Раппопорт верно отмечает, что способность права к его принудительному осуществлению возникает с момента его нарушения должником. Но только самой <способности права> к его принудительному осуществлению для возникновения права на иск в материальном смысле еще недостаточно. Необходимо, кроме того, чтобы управомоченному лицу была предоставлена возможность такого принудительного его осуществления.

Статья 16 Основ гражданского законодательства предусматривает, что право на иск возникает со дня, когда лицо узнало или должно было узнать о нарушении своего права. Вместе с тем она допускает и изъятия из того правила. Одним из таких особых случаев и является ст. 384 ГК, где в качестве юридического факта, с наступлением которого возникает право на иск, закон предусматривает сложный фактический состав, включающий в себя не только факт нарушения права обязанным лицом и возможность получения об этом сведений лицом управомоченным, но и обязательное соблюдение претензионного порядка. Право на иск к транспортной организации возникает здесь лишь с момента получения заявителем претензии полного или частичного отказа в ее удовлетворении либо после истечения срока, установленного для ответа на претензию. Только с этого момента у управомоченного лица возникает реальная возможность осуществлять свое право в принудительном порядке.

В отличие от давностных претензионные сроки - это сроки добровольного осуществления должником нарушенного им права, сроки добровольного исполнения им своей обязанности.

В литературе иногда относят претензионные сроки к срокам пресекательным. Рассматривая срок, установленный для предъявления претензий к транспортным организациям, М. А. Гурвич пишет: <Это - пресекательный срок, часть фактического состава условия возникновения права на иск к железной дороге...>[433].

Основанием для такого решения послужил тот факт, что несоблюдение управомоченным лицом претензионного порядка преграждает ему доступ в суд или арбитраж и тем самым не дает возможности воспользоваться для осуществления своего права мерами государственного принуждения.

Однако в данном случае с истечением срока для предъявления претензии и несоблюдением претензионного порядка у управомоченного лица вообще не возникает права на обращение в суд или в арбитраж за защитой своего права ввиду отсутствия существенного элемента фактического состава, с которым закон связывает его возникновение. А поскольку право на иск в данном случае и не возникало, то оно не может быть и пресечено с истечением претензионного срока.

Но если в отношении сроков предъявления претензий к транспортным организациям сама по себе постановка такого вопроса в какой-то мере оправдана, то в отношении иных видов претензионных сроков об их пресекательном характере вообще не может быть и речи.

Так, например, в соответствии со ст. 42 Основ, ст. ст. 247, 248 ГК РСФСР предъявление претензии по поводу недостатков проданной вещи вообще является только правом, но не обязанностью покупателя. С истечением срока для предъявления претензии, если таковая не была заявлена, только начинается (а не пресекается) течение срока на предъявление иска (ст. 249 ГК РСФСР), а следовательно, право на иск только с этого момента и возникает. Особенность этого претензионного срока состоит, следовательно, в том, что он является дополнительной временной гарантией реального осуществления права покупателя на приобретенный товар и тем самым обеспечивает наилучшее удовлетворение потребностей граждан.

<:>

В настоящей работе кратко рассмотрены основные вопросы, связанные с осуществлением гражданских прав социалистическими организациями и гражданами во времени. Из сказанного вытекает, что точное соблюдение гражданами и организациями сроков осуществления принадлежащих им гражданских прав является необходимым условием реального обеспечения материальных и культурных потребностей граждан, имущественных интересов социалистических предприятий и организаций и их коллективов, условием, способствующим выполнению государственных народнохозяйственных планов.

Печатается по: В. П. Грибанов, кандидат юридических наук. Сроки в гражданском праве. М.: Знание, 1967.

Примечания:

[430] Я. И. Раппопорт. Давностные сроки в обязательствах по грузовым железнодорожным перевозкам. Харьков, 1969, стр. 14 - 15.

[431] Там же, стр. 22.

[432] М. А. Гурвич. Пресекательные сроки в советском гражданском праве. М., ВЮЗИ, 1961, стр. 47 - 49; <Советское гражданское право>, том I, под ред. проф. В. А. Рясенцева. M., <Юрид. лит.>, 1965, стр. 248.

[433] М. А. Гурвич. Пресекательные сроки в советской гражданском праве, стр. 48.

< Попередня Наступна >

Радник